– А ты знала, что Володя затеял какую-то игру?
– Нет, – отрицательно покачала я головой, – но подозревала, что что-то не так. Он нервничал, плохо спал по ночам и без конца куда-то звонил. Так что, если ты все-таки интересуешься, куда он дел ваши деньги, ничем тебе помочь не могу.
Захарову надоело стоять. Он уселся в кресло, напротив чудом уцелевшего журнального столика из стекла, на котором стояла шахматная доска с каменными фигурками.
– Пять. Миллионов. Долларов. – четко выговорил он, выделяя каждое слово. – Это тебе не стакан семечек. Он должен был куда-то их деть. И я, красавица моя, тебе ничуть не верю. Мутная ты, лиса Алиса… Темная лошадка, как вот этот конь… – Захаров повертел в руках фигурку и поставил ее на доску с глухим стуком.
– Ты же знаешь, что Володя меня никогда не подпускал к делам, – устало сказала я.
– Да откуда я знаю, что у него было в голове? – огрызнулся Тимофей. – Я никому сейчас уже не верю, а уж тебе и подавно. Так что в твоих интересах нам все рассказать и как можно скорее. Не тяни время. Если тут окажутся менты, тебе будет только хуже. Сядешь за убийство.
– Да пошли вы, – равнодушно сказала я. – Каяться мне не в чем. А живой я отсюда и так не уйду. Так что если мне и суждено сегодня сдохнуть, мне будет гораздо приятнее умирать с мыслью, что ты остался с носом.
– Она врет, – негромко сказал вдруг Змей. – Не все она сказала.
– Я тоже так думаю, – вздохнул Захаров и повернулся к Сергею. – Давай, бери свою красавицу, и поехали к нам. Думаю, ей там проще будет во всем покаяться.
Сергей подошел ко мне. Я безучастно смотрела в его глаза, думая, что снова жестоко ошиблась. Рыцари вымирают, и то, что досталось мне, было лишь жалкой имитацией.
– Ты сказала правду? – тихо спросил он.
– Я всегда говорила тебе правду, – так же негромко, но твердо ответила я. Терять мне было нечего.
– Кафе «Элефант», Рим, каждый первый понедельник месяца, в шесть часов, – произнес он и вдруг резко повернулся к Захарову и Змею, направив на них невесть откуда взявшийся пистолет.
– Ты чего? – удивился Захаров. Змей не сказал ни слова, но подобрался, как тигр, готовящийся к прыжку.
– Отойти от дверей! – приказал Сергей. – Я не шучу! Змей, не вздумай даже дернуться. Ты же знаешь, с такого расстояния я не промахнусь!
Змей не двигался с места. Захаров посмотрел на Сергея с сожалением, потом взял с шахматной доски фигуру и повертел в руках.
– Пешка… – негромко сказал он, – кто бы мог подумать… Змей, отойди…
Лысый мужчина повиновался, не сводя с Сергея тяжелого взгляда. Тот скосил глаза на меня.
– Бери деньги и уходи. Ты все поняла?
Я кивнула и осторожно подняла с пола тяжелый пакет. Захаров смотрел на меня и ядовито улыбался. Змей не сводил взгляда с Сергея.
– А как же ты? – спросила я.
– Потом, – не поворачиваясь, сказал Сергей. – Все потом…
Я выскользнула за дверь. В двух машинах сидели какие-то люди, но на мое счастье, никто не смотрел в мою сторону. Я шмыгнула за куст сирени и выбралась на улицу через соседский участок. Добравшись до машины, я рванула домой. Мне нужно было торопиться. Счет шел на минуты.
Я не стала собирать вещи, мне было не до этого. У меня были деньги, были документы и несколько минут форы. Я оставила на своих местах все, кроме своих документов, шкатулки с драгоценностями и собаки. Пес очень стеснял бы меня в дороге, но бросить последний осколок своей жизни я не смогла. Мне предстоял долгий путь в другую страну, как можно дальше от претензий местной мафии. Пес радостно скакал вокруг меня. Я запустила его в машину и, бросив последний взгляд на дом, уехала. Мне предстояло выбраться из города незамеченной, так как все посты ГАИ были уже наверняка предупреждены, выискивая маленькую «Хонду». Но мне было все равно. Я ехала к незаметному проселку, на который в прошлый раз не смогла попасть. Тогда моя компания была веселее: в багажнике ехал труп Эль-Нинье, а салоне тряслась Женька. А сейчас я была совсем одна, если не считать Бакса. И если сейчас я смогу выехать на проселок незамеченной, буду считать, что мне повезло…
Я лениво потягивала кофе, глядя сквозь богато украшенную витрину на праздничную улицу. В кафе было малолюдно. Первый понедельник января выпал на второе число. Я просидела в кафе уже лишних полчаса и готова была уйти, чтобы снова, как каждый месяц, доехать до вокзала и умчаться на поезде в небольшой провинциальный городок, изобилующий обедневшими дворянами.
Я жду Сергея уже пять месяцев, в глубине души понимая, что он никогда не придет. Захаров вряд ли простил ему предательство, Сергей наверняка знал, что ему не удастся выбраться, но решил рискнуть. Ради чего? Ради меня? Иногда, осмысливая свои поступки, я сомневаюсь, что достойна такой слепой любви.
Когда Сергей спросил меня, насколько сильно я любила своего мужа, я не сказала ему всей правды. Что я должна была ему сказать? Мои чувства к Владимиру были чем-то большим, чем любовь. Я была ему благодарна, я платила ему своей преданностью, как собака, которая, даже умирая, лижет руки своего хозяина. Я старалась быть хорошей женой, и мне не в чем было себя упрекнуть. И если бы Сергей спросил, кого я любила сильнее, я бы… Я бы ничего не ответила, потому что не знала бы, что ответить. Наверное, мужа я любила сильнее, но Сергей, несмотря на наше весьма непродолжительное знакомство, оставил в моей жизни яркий след. И, наверное, поэтому я сижу тут каждый месяц, подозревая, да что там, зная, что он сюда не придет.
Я расплатилась за кофе и вышла. Теперь я приеду сюда уже в феврале. Февраль в Италии совсем не такой, как в России. А еще здесь очень много моря, и солнца, и какого-то веселого сумасбродства. Богатой женщине легко жить в любом городе мира. Но если ей при этом приходится скрываться, то вести себя приходится очень осторожно, что я и делала.
Володя, подозревая, что его дни сочтены, прежде всего, беспокоился обо мне. Зная, что Глова решил избавиться от него, Володя придумал, как обойти хитрого Петра Ильича. Пять миллионов долларов нужно было спрятать. Если бы не перенесенные инфаркты, Володя поступил бы проще. По готовым паспортам мы уехали бы в любую страну и припеваючи жили на эти деньги, стараясь не привлекать к себе внимания. Но болезнь внесла свои коррективы в его планы…
– Я умираю, малыш, – сказал он мне, недолго придя в себя в больнице. Я отрицательно мотала головой, говорила какие-то нелепости, но он уже все знал, он чувствовал, что скоро уйдет и оставит меня одну.
– Я очень боюсь за тебя, – прошептал он, поднимая руку, с привязанной к ней резиновой трубочкой. – Хотел сделать все, чтобы ты ни в чем не нуждалась, чтобы не боялась… И не успел… Я не смогу тебя защитить…
– Володечка, – плакала я, утирая слезы, – не нужно говорить, потом все скажешь…
– Сейчас… – Его слегка затуманившийся взор стал на миг цепким. – Сейчас… Ты все получишь… Все… Я сделал то, что ты просила…
Больше он ничего не сказал, а я тогда не поняла, что он имеет в виду. Озарение не пришло ко мне и в дальнейшем. Так что я ничуть не соврала Захарову, пытаясь убедить его, что не знаю, куда муж спрятал деньги. Не знаю, почему я, убегая и дома навсегда, вместе с паспортом, свидетельством о рождении и кучей других документов, схватила и письмо из Праги. Возможно, потому что оно лежало в общей куче, а мне недосуг было разбирать все бумаги.
Выехав из города, я бросила машину в лесу, и до ближайшего населенного пункта добиралась на попутках. Пес, которого я поначалу считала обузой, здорово помог мне. При виде здоровенного и недружелюбного Бакса водители остерегались распускать руки и не пытались расположить меня поближе к себе. На электрике я добралась до соседнего города и там затаилась на несколько дней. Деньги творят чудеса. Я купила маленькую неприметную машинку и поехала дальше. Не жалея денег, я бросила машину в следующем городе, купила новую и снова двинулась в путь. За месяц я сменила шесть автомобилей и пять городов. Не знаю почему, но никто всерьез мной не интересовался.
Мне здорово помогли девчонки из турагентства. На самолете я вылетела в Варшаву по туристической визе. К сожалению, взять с собой драгоценности я не смогла, чтобы не привлекать к себе внимания. Я могла бы арендовать ячейку в банке, но поступила проще, зарыв шкатулку в лесу под приметным деревом. Надеюсь, что когда-нибудь я смогу их забрать. Ну, а если не смогу, что тут поделать… Я не смогла расстаться только с собакой и всюду таскала его с собой. В Варшаву я прилетела еще как Алиса Мержинская, а там превратилась в Ирену Михайловскую. Если до Варшавы за мной еще кто-то и следил, то дальше мой путь потеряли.
Измученная долгими скитаниями, постарев на пять лет, я прибыла в Прагу. Я отсыпалась пару дней на съемной квартире, потому что в гостиницу с собакой меня бы не пустили, а искать такой отель, чтобы там мой пес мог остаться на ночь, у меня не было сил. И только потом я пошла искать нотариуса.
