И все-таки человек взял верх над зверем, вследствие чего задыхающийся Бандура очутился рядом с «девяносто девятой». Старая молодецкая забава под названием «перетягивание каната» благотворно сказалась на его душевном состоянии, он вспотел, но успокоился.
– Вот тупое создание! – крикнул Андрей Планшетову. Пес висел позади, в виде активно действующего якоря, скорее даже противодействующего якоря, если, конечно, так можно выразиться.
– Полный кретин, – подтвердил Юрик. Появление Планшетова застало Гримо врасплох. Собаки, как правило, чертовски невнимательны, и, к тому же скверно видят в темноте, в особенности, если поглощены какой-то своей идеей. От неожиданности пес разразился раскатистым лаем на весь район. Планшетов юркнул в салон с проворством перепуганной белки. Гримо метнулся вдогонку, и, поднявшись на задние лапы, просунул башку в окно. Вид у него был таким грозным, что Планшетов мог смело прощаться с жизнью.
– Краску обдерешь! Фу! Фу, дебил! Вылезай, Юрик. Нашел, кого бояться!
– Ага, сейчас, чувак! Спешу и падаю…
* * *
Пока приятели перебрасывались словами, а Гримо неистово лаял, во дворе объявилась третья сила, и обстановка изменилась на корню. К «сталинке» подкатил микроавтобус. Не успели Планшетов и Бандура испугаться, как задние двери машины распахнулись, и оттуда посыпались спецназовцы. Бандура насчитал десять вороных шлемов, а потом сбился со счета. Вслед за автобусом во двор заехала «Волга», колонну замкнула темно синяя «пятерка». Гремя тяжелыми берцами, с автоматами в руках, группа захвата рванула в парадное. Тела спецназовцев защищали бронежилеты, а каски в свете уличных фонарей отливали агатом, наводя на мысли о чудовищно больших зернах черной икры, полученных в результате опытов генных инженеров.
КОНЕЦ МЕЖДУНАРОДНОЙ МАФИИ, ПРОМЫШЛЯЮЩЕЙ ОСЕТРОВЫХ БРАКОНЬЕРСТВОМ.
– Оцени, чувак, война началась.
– Прихлопни пасть, идиот! Это же к Атасову домой!
В парадном что-то тяжело ухнуло, и на всех пролетах потух свет. Зазвенели разбитые стекла. Наружу долетели обрывки ругательств и звуки ожесточенной потасовки. Через минуту в дверях появился Атасов, спецназовцы волокли его, как мешок. Он брыкался, только усугубляя положение. Потом его бросили в микроавтобус, головой вперед. Раздался глухой удар, борьба прекратилась.
– Гады! – прошептал Бандура. – Уделали Атасова.
– Одного взяли, товарищ полковник. – Командир спецподразделения «взял под козырек». Рослый увалень в гражданском поднял голову, изучая фасад. В нескольких окнах зажегся свет.
– Больше в квартире никого?
– Пустая, Сергей Михайлович.
– Обыскали на совесть? – Украинский достал сигареты.
– Обижаете, товарищ полковник. Не в первый раз, замужем.
Гримо на удивление, притих. Планшетов и Бандура тем более, держали языки за зубами. Густая тень и заросли служили неплохой маскировкой. До поры, до времени, естественно. Пока из багажника не застонал Бонасюк.
– Ох, поистине, где я?! Ох, выпустите меня, пожалуйста! Мамочка?! Я сплю или меня похоронили?!
– Сделай что-то! – сквозь зубы процедил Бандура, наблюдая, как спецназовцы навострили уши.
– Что сделать, чувак?! Пингвин, видать, решил, что его закопали живьем!
– Вот сволочь! Так оглуши его!
– Как, чувак?! Через багажник?
Тем временем Бонасюк от слов перешел к делу, принявшись лупить по багажнику изнутри. Удары были глухими, но приятелям показалось, что они разносятся на пол квартала. «Выкопайте меня, умоляю!», – заорал Бонасюк. В дополнение ко всем напастям Гримо, и без того взвинченный до предела, разразился таким яростным лаем, что, как минимум, половина голов в касках повернулась в их сторону.
– У каждого автомат, – как бы между прочим сообщил Планшетов.
– Я, по-твоему, слепой?
– Эй, вы там? – крикнул один из спецназовцев.
– Проверьте документы, – распорядился Украинский, и бронежилеты пришли в движение.
– Шухер! – крикнул Планшетов, запуская мотор. – Тикаем, чувак! – Поводов сомневаться в правильности этого решения не было.
– Ко мне, Гримо! – заорал Андрей, следуя примеру Юрика. Породистые гладкошерстные собаки в большинстве упрямы, как ослы. Вместо того, чтобы подчиниться, Гримо отпрянул, извиваясь, словно висельник в петле. Ошейник соскочил через голову, и собака, освободившись, исчезла в кустах. Андрей, по инерции, упал в салон.
– Черт с торбой! – взвизгнул Бандура, легко выбрав между псом и свободой.
Поскольку въезд во двор был заблокирован машинами спецназа, оставалось пятиться задом.
– За углом боковая аллея! Давай туда! – командовал Андрей. Машина виляла от бровки к бровке. Планшетов скверно ездил кормой вперед. По крайней мере на большой скорости. – Вдоль стены зоопарка прямо на проспект выскочим!
– А Гримо?!
– Забудь о Гримо! Жми!
Глава 9
НАША СЛУЖБА И ОПАСНА И ТРУДНА…
– Задержать! – полковник в ярости рубанул по клену. Но, было поздно. «Девяносто девятая» пулей полетела по переулку и пересекла двойную осевую проспекта Победы. В те времена разделительного барьера между встречными полосами еще не было, а нарисованные краской линии – преграда для законопослушных водителей. Машина исчезла в тихой Политехнической раньше, чем вдогонку треснуло несколько выстрелов.
– Кто стреляет?! Отставить стрельбу! Слышали?! Не стрелять!
– Не догоним, Сергей Михайлович! – с досадой доложил командир спецназа и погрозил проблеснувшим вдалеке стопам «девяносто девятой» одетым в кожаную перчатку кулаком. – Ушли, скоты…
Полковник засопел, собираясь устроить подчиненным головомойку. В этот момент во двор заехала ее одна машина, уже знакомое нам «Пежо» цвета мокрого асфальта. Майор Торба, кряхтя, вылез из-за руля.
– Что за шум, а драки нет? – дружелюбно поинтересовался майор.
– Да вот, упустили…
– Может, это еще и не наши клиенты были, Сергей Михайлович? – примирительно начал Торба. – Может, левые люди какие-то. Мирные. Малолетки там, трахались, к примеру, или наркоманы травкой баловались… По косячку? По косячку. А мы их, значит, шуганули…
– Когда мне понадобится адвокат, я тебя найму. – Насупился полковник. – Ты вот что, Володя… мой «Мерседес» с Подола забрал?
– Так точно, Сергей Михайлович. – «Возможно, адвокат тебепонадобится гораздо быстрее, чем ты рассчитываешь». – А как же? Эвакуатором. Уже доставили на СТО. Хлопцы обещают, в кратчайшие сроки. В лучшем виде, так сказать.
– Спасибо. – Украинский нахмурился. – Как там Мила, Володя? В больницу отвез?
– Точно так, Сергей Михайлович. Будет жить ваша Мила.
* * *
часом ранее
Когда желтая «тройка», снесшая госпожу Кларчук бортом, скрылась из поля зрения, Украинский на это не рассчитывал. Он видел ее полет, прерванный в нижней точке асфальтом. «Зенитчики называют ее „точкойвстреливания“, кажется». Сергей Михайлович вылез из покореженного «Мерседеса» и побежал к ней, с содроганием представляя разбрызганные по проезжей части мозги и лицо, которое потом будет приходить во снах. И от которого не отделаешься «Элениумом». На счастье, Мила не только выжила, но и ковыляла к тротуару. Правда, как сомнамбула, но своим ходом. Полковнику все же пришла на ум картина Верещагина «Смертельно раненый», увиденная еще в восьмидесятые в Третьяковке.
Сергей Михайлович подхватил Милу на руки, и она показалась пушинкой. Так оно, в сущности, и было. Украинский был крупным мужчиной, госпожу Кларчук отличало изящество статуэтки.
– Мила? Милочка?! Вы живы? – выкрикивал полковник.
– Не трогайте меня, сволочи! – Мила выгибалась и шипела как кошка. – Сволочи! Все вы сволочи!
– Живая? – удивился Торба. Он немедленно вызвал скорую помощь.
– Оставьте меня! ПОЖАЛУЙСТА! НУ, ПОЖАЛУЙСТА!
– Аффект, – важно сказал Торба. Украинский, с Милой на руках, привалился к борту «Мерседеса».
Когда прибыли медики, Мила достаточно оправилась, и они с Украинским даже перебросились парой слов.
– Вы поправляйтесь, Милочка, – провожая носилки в карету, Сергей Михайлович кусал губы. – Я все возьму на себя. Этот Протасов, он… я ему такое, понимаете, светопредставление устрою… – Перед носом полковника захлопнулась загрузочная дверь. Водитель «скорой» включил проблесковые маячки.
– Ты вот что, Володя. Дуй с ней в больницу. – Приказал Торбе Украинский.
* * *
– Все в ажуре, Сергей Михайлович, – докладывал майор Торба. – На удивление, я бы сказал. Ни переломов, ни разрывов. Синяки одни…
– Да уж, в ажуре…
– И вывих лодыжки ее у нее. Уже вправили. Костоправы, бля. В общем, повезло…
– Хоть в чем-то должно везти…
– Это уж точно, Сергей Михайлович. В рубашке, можно сказать, родилась. Перепугалась, конечно, очень. Всю дорогу ее колотило. Что и говорить, нервы. Видать, думала, конец.
