– Я тоже так думал, – с неохотой признался Украинский. – Ты ее в госпитале оставил?
– Куда там. И слушать не захотела. Домой отвез. Ей там успокоительного вкатили, лошадиную дозу. Как давай она в машине зевать. Думал, по дороге заснет. Я ее до квартиры проводил, как положено.
– Охрану выставил?
– Так точно, товарищ полковник. Антон покамест за квартирой присмотрит.
– Один? – скривился Украинский. Оперативные данные на Леню Витрякова по прозвищу Огнемет напоминали былинные истории о Соловье Разбойнике. Антон же совсем не походил на Илью Муромца. Есть тот тип охраны, который в случае нападения, может только увеличить количество жертв.
– Людей не хватает, Сергей Михайлович. Костю я на Михайловскую отослал. – По кислому выражению, которое наползло на лицо Торбы, как туча на небо, Украинский понял, что на оперативной квартире возникли проблемы. Нешуточные, судя по всему.
– Что еще? – насторожился полковник.
– Давайте отойдем, товарищ полковник. Или, лучше, в машину ко мне усядемся.
Майор Торба залез в салон. Украинский последовал приглашению.
* * *
салон «девяносто девятой», то же время
Планшетов на такой скорости миновал темные коробки институтских корпусов, а затем ярко освещенные общежития студенческого городка, что оставалось только удивляться, как им удалось не переехать хотя бы парочку зазевавшихся на переходе у пивного ларька студентов.
– Сбавь обороты, Юрик, – сказал Бандура. – Хватит, е-мое, на сегодня.
– Куда едем? – спросил Юрик, приподымая ногу с педали газа.
– За Вовчиком, на Отрадный.
Вскоре они были на бульваре Ивана Лепсе. Бандура предложил остановиться в соседнем дворе. Пошла такая игра, что не стоило забывать об осторожности.
– Засаду ждешь? – поинтересовался Планшетов, мрачнея.
– Жду, – выдохнул Бандура. – А ты нет? Протасов, мудила, Миле мой телефон, как связной оставил.
– Думаешь, менты по базе адресок выковыряют?
– С ходу нет. – Заверил Андрей. Телефоном он был обязан Армейцу. В нашей стране не принято ходить через парадные двери. Они нарисованы для красоты. ЧЕРНЫЙ НАЛ С ЧЕРНОГО ХОДА – основополагающий принцип бытия, кривой фундамент посреди гнилого болота. Этого постулата не в состоянии понять иностранцы, зато сограждане приучены исстари. Или по блату, или через взятки, или ВООБЩЕ НИКАК. Эдик пробил телефонную линию по каким-то своим каналам. Очередь ожидающих телефонизации инвалидов и ветеранов всех войн, какие только потрясали Отечество начиная с конфликта на озере Хасан, завораживала воображение и убивала надежды. Что, впрочем, не помешало знакомым Эдика. Телефонная пара обошлась Андрею в восемьсот баксов, а ежемесячные счета приходили на имя мифического гражданина Коренева В.П. Бандура никогда в жизни не слыхал об этом гражданине и даже не был уверен, что тот существует в природе. Впрочем, какая разница? Он платил, не задумываясь. – С ходу не докопаются. Но, рано или поздно раскрутят, скорее всего. Если на телефонном узле хвосты, кому надо, прищемят. В общем, Юрик, нечего расслабляться!
– А кто тут расслабляется, чувак?
– Береженого Бог бережет, – сказал Бандура, и они покинули машину, оставив Бонасюка в багажнике. По пути на Отрадный Вась-Вась перестал кричать. Андрей подозревал, что, когда машину подбросило на рукотворных колдобинах, именуемых по западному «полицейскими», Васю оглушило, как рыбу динамитом. – Глянь, Юрик. Может он это? Того?
– Ой! Цаца! Что ему сделается? – возмутился Планшетов. Андрей махнул рукой.
– Как знаешь.
– Верно. Пошел он гнить. Пускай себе валяется. Лишь бы не блеял, на всю округу.
* * *
– Из твоей хаты сваливать одно удовольствие, – заметил Планшетов у парадного. – Чуть что не так, в окно, и с концами. Первый – это тебе не десятый.
– Типун тебе на язык. – Андрей постучал по дереву. Они зашли в подъезд. Пока все было тихо.
– Я серьезно, чувак. Вот был у меня прикольный случай. Подцепил чувиху на дискотеке. Клевую такую, знаешь? Проводил домой. Она говорит, заходи. Ну, думаю, нормальный ход…
– Ну и… – слушая в пол-уха, Андрей искал по карманам ключи. Они стояли под дверью.
– Ну, дернули, по сто, для разминки. Я к ней, она не против. Раздел ее, сам шмотки скинул. Трусов, правда, снять не успел. Повезло мне, чувак, с трусами. Только пошла жара, открывается, ты прикинь, дверь, и заваливает шобла из семи пингвинов: «Нет, чувак, мы не поняли, что ты с нашей сестрой делаешь?!» Ну, думаю, глина мне настала. И как был, в одних трусах, в окно…
– Как же ты выжил, Юрик?
– Первый этаж, чувак. Правда, был конец ноября… – Планшетов покачал головой, заново переваривая пережитое. – Морозы стояли, мама не горюй. Трескучие. Такой кайф словил. Думал, конец отпадет…
– Рубашка и майка лежат на песке, никто не плывет по опасной реке, – процитировал Михалкова Бандура.
– Ты прямо поэт, чувак…
– Все, цыц, заходим. – Бандура толкнул дверь.
* * *
квартира на бульваре Ивана Лепсе
С семи часов вечера, когда они отправились на дело, в квартире ничего не переменилось. Волына валялся на том же месте и безмятежно дрых.
– Неужели до сих пор спит, образина? – слегка удивился Бандура. Планшетов проверил запасы водки и выяснил, что они уменьшились еще на треть.
– Три бутылки выжрал, пока нас не было. Это надо так пить. – И одну пляху в морозилку кинул. Про запас, видать. Для опохмелки. Дурак дураком, чувак, а тему рубит. Грамотный… Мой старик тоже, как запой у него начинался, на неделю – вне жизни. Пока белую горячку не заработал… – добавил Планшетов мрачно.
– Мой тоже пил прилично, – Андрей покосился на распростертое тело. – Но, чтобы так?
– Умер? – спросил Планшетов.
– Живой, – сказал Андрей. – В селе живет. Пчелами занимается. Мама его с пробки сняла. Если бы не она…
– Когда мужика зеленый змей прикусил, то его либо религия может вытянуть, из ямы, или женщина, которая любит, а сама не пьет.
– А потом она умерла…
Планшетов внимательно посмотрел на приятеля:
– И он не взялся за старое? Старик твой?
– А я не знаю…
Юрик потрепал Бандуру по плечу:
– Ладно, чувак. Что будем делать с пингвином?
Что делать? – переспросил Андрей. По дороге на Отрадный у него сложился кое-какой план. Не блестящий, как замысел сражения при Каннах,[57] но, все же лучше, чем вообще никакого.
– Батарея, подъем, урод! – рявкнул Бандура, и присовокупил к крику чувствительный пинок в бок. – Вставай, отморозок! Тут тебе не пляж!
Со второго толчка Волына зашевелился и начал стонать.
– Только без рук, мужики…
– Вставай, чурбан. Сейчас милиция придет!
– Какая в жопу милиция? – стонал Вовчик. – Я сам из милиции. Бандура?! Это ты? Ты чего бьешься, баран?!
– Я бьюсь? – воскликнул Андрей. – Да я тебя только бужу, хорек. Биться будет Протасов. А потом менты в каталажке!
– Протасов? – Волына таращил глаза, но в них не было и тени мысли. – За что?
– За то, что ты, плуг неумный, проспал главную в жизни фигню!
– Какую такую фигню, зема?
– Окончательную.
– Ты, чувак, – вмешался Планшетов, – кинул Протасова на камни.
– На какие камни, пацаны?! Что вы за пургу несете?
– Сам ты пурга! Тебе что поручили? На телефоне дежурить? Было?
– Ну да, – пробормотал Волына. – По-любому. Я что не так?
– Все не так, Вова, – заверил несчастного Бандура. – Планшетов, вруби кассету.
Юрик направился к автоответчику. Через минуту из коридора долетел взволнованный голос госпожи Кларчук:
– Алло! Володя! Мне немедленно нужен Валерий! Разыщи его так быстро, как только сможешь! Окончательный расчет перенесен на сегодня. Это срочно! Передай ему, чтобы без десяти восемь он был на улице Братской, номер десять… повторяю, на Братской! Я не хочу ехать одна. Володя, немедленно свяжись с Валерием…
Аппарат щелкнул, повторив сказанное снова. Мила звонила несколько раз.
– Алло! Володя! Мне немедленно нужен…
– Что это? – Вовчик переводил взгляд с одного на другого. Теперь к непониманию добавился страх.
– Это та фигня, которую ты проморгал, Вовка. – Нажрался, как падло, и проспал.
– А когда она звонила, земляк?
– Четыре часа назад, Вован.
– Так надо, по-любому… – начал Волына лихорадочно и, попытался встать.
– Поздно, чувачок. Твой поезд ушел. Ту-ту.
– Баба поехала без Валерки, и ее на Подоле опрокинули. Ограбили, Вован! Все бабки в жопу. Прикидываешь, что скажет Протасов?
Теперь Волына подхватился на ноги, шатаясь, как корабельная мачта. Его физиономия выражала раскаяние заблудшего алкоголика.
– Валерка меня убьет, – одними губами шептал Вовчик. Приятели его не разубеждали. Даже наоборот. Бандура подлил масла в огонь:
– Грохнет. Тут ты прав. Но, и это, Вовка, не все. Если б дело было в одном Протасове, то это еще полбеды. Баба в ментовку заявила. На тебя с Валеркой. Она думает, что это вы ее опрокинули. Вот в чем главный прикол. Просекаешь? Вас милиция ищет. А как найдет… – Андрей с самым трагическим видом покачал головой.
