Одновременно с этим начальник ОБЭП, располагая данными о хищениях на ВХК, прижал Першина и заставил его платить комиссионные. Так Давиденко, сам того не зная, стал преемником Кондаурова (он действительно не знал, что ВХК находится под офисом, а Каданников с Солодовниковым уступили, поскольку у них были другие приоритеты, завод был детищем Кондаурова и занимался им только он).
Таким образом, Першин ничего не выиграл от убийства, так как тут же попал в другие жернова – милицейские. К середине осени 1996 года, спустя почти полгода после убийства Кондаурова, Давиденко вплотную приблизился к разгадке этого преступления. Першин с Еремеевым не сидели сложа руки, и не смогли ничего другого придумать, кроме как устранить Давиденко. Для этих целей были вызваны профессиональные киллеры из Ростова. Но покушение сорвалось благодаря интуиции Давиденко и невероятному стечению обстоятельств. В итоге Еремеев навсегда исчез в подвале уваровского гаража, а Першина закрыли по обвинению в преступлении против государственной собственности. Впоследствии Давиденко выпустил его с условием, что тот возместит Арине Кондауровой все потери (помимо убийства, у Виктора похитили крупную сумму денег).
Давиденко стал акционером ВХК и привлек на завод Шарифулина. Однако, завод не бездонная бочка и не мог прокормить всех волков, что там собрались. Акционеры перегрызлись между собой, и Давиденко стало ясно, что ему не удастся блюсти одновременно свои интересы и интересы Шарифулина. В итоге фирма последнего была оттеснена от кормушки, и у него зародились подозрения.
Через год, осенью 1997 года, Давиденко, почти полностью обобрав Першина, вышвырнул его с завода (с должности замдиректора тот уже слетел, но на предприятии оставались его дистрибьюторские фирмы, кроме того, остались акции); но полностью топить не стал, а позволил осесть на ДОЗе (деревообрабатывающий завод). На ВХК двинули другую фигуру – Николая Моничева, владельца сети магазинов «Доступная техника». Это был давний клиент, исправный и надежный плательщик. У Давиденко сложились с ним почти дружеские отношения. При помощи начальника ОБЭП Моничев активно развивал собственный бизнес, а также производство на ВХК. Но ему захотелось большего, и в конце 1999 года он исчез с крупной суммой денег. Структура куша следующая: взятый в ЛОСС-банке по договоренности Давиденко банковский кредит на модернизацию производства – деньги не поступили на завод, а благодаря хитроумной махинации осели на счетах принадлежавших Моничеву фирм; дебиторская задолженность (Моничев не расплатился с заводом за поставленную продукцию, кроме того, кинул других поставщиков); и другие заемные средства (он взял под процент деньги у нескольких частных лиц, включая самого Давиденко). Общая сумма составила свыше шести миллионов долларов.
Он так надежно загасился, что долгое время его не могли найти, несмотря на то, что заочно осудили по статье «Мошенничество», и выставили в федеральный и международный розыск. Моничев не выходил на связь с родственниками, за которыми установили слежку, либо делал это так скрытно, что никто ничего не заметил.
Нашли его благодаря почти мистическому обстоятельству – у Арины Кондауровой нашелся знакомый, Андрей Разгон, которому живущий в Будапеште друг пожаловался в очередном письме, что пытался сфотографировать красивый дом в предместье, и в этот момент подбежал попавший в кадр господин, отнял камеру и разбил об асфальт. Потерпевший обратился в полицию, но та ничего не смогла сделать. Обидчика по паспорту звали Geza Spanyi, но потерпевший, имея нужные связи, пробил его и выяснил, что это не кто иной, как Николай Моничев.
Арина Кондаурова случайно встретила Андрея Разгона на улице, разговор зашёл за суды, и тот ей в контексте беседы рассказал будапештский случай, указав фамилии. Едва попрощавшись, она позвонила Давиденко и сообщила долгожданную новость: беглец нашёлся! (позже Разгон передал ей будапештские координаты Моничева).
В Будапешт срочно вылетела боевая группа. Быстро нашли Моничева и выяснили все его контакты – фирмы, предприятия, банковские счета. В результате в распоряжении участников операции (в теме были Давиденко, Уваров, Солодовников и Каданников) оказался ноутбук с установленной программой «Банк-клиент», и дискеты с электронной подписью. При помощи этих нехитрых приспособлений Моничев управлял всеми своими банковскими счетами – как российскими, так и зарубежными. (Давиденко с самого начала подозревал, что так оно и будет – Моничев еще в России тяготел к такой манере ведения своих дел – ноутбук, Банк-Клиент, и куча левых фирм). Однако удалось вернуть не всю сумму похищенного, а чуть менее трех миллионов долларов. Остальное Моничев либо потратил – на дом, машины, прочее имущество, недвижимость, развитие заграничного бизнеса; либо просто не удалось выйти на другие банковские счета.
С офисными работали впополаме, 50 на 50, и денег остался мизер. Ввиду специфичности операции, которая уже сама по себе обошлась недешево, банку и другим кредиторам ничего не досталось. Вернее, они могут начать мероприятия по отчуждению заграничной собственности Моничева (которую он переписал на родственников второй жены и других граждан, с которыми не состоял в кровном родстве), но это безнадежный путь. Его будапештские сотрудники уже, скорее всего, как крысы халву, растащили всё более менее ликвидное.
Банкиры, акционеры, и прочие имеющие отношение к ВХК граждане, озлились на Давиденко, который привел на завод левого человека, за которого должен по идее выступить гарантом. Это донельзя усложнило ситуацию и с завода пришлось уйти со значительными потерями. Привезенный из Будапешта ноутбук с лихвой компенсировал потери, но источник доходов – ВХК – безвозвратно утерян.
В такой ситуации Давиденко выглядел потерпевшим перед Шарифулиным, подозрения которого должны были полностью рассеяться. Так оно и произошло. Гендиректор Волга-Трансойла вспомнил данное им обещание взять начальника ОБЭП в свою компанию на должность начальника юридического отдела, и освежил приглашение.
– О чем беседуем? – поинтересовался Сафрон у охотников, которые за разговорами совсем забыли, зачем выбрались на природу.
– В лесу о бабах, с бабами про лес, – отшутился Уваров.
– Лес рубят – щепки летят, – вставил Иван, лишь бы что-то сказать.
– Знакомый Арины, который оказал нам неоценимую услугу – он очень похож на тебя, вы с ним как отец и сын, – наблюдая за другом, неожиданно заметил Уваров.
– А-а… Разгон… да, я его знаю. В 96-м он проходил по делу о микросхемах и Рубайлов вызволил его из СИЗО, и прокуратура закрыла дело, оченно быстро найдя вместо него других фигурантов. Лично не знаком. Первый раз увидел в компании Еремеева. Он коммерсант. Надеюсь не такая сволочь, как этот адвокатишка. Вообще я слышал, Андрей Разгон случайно затесался в эту кодлу, а основным подельником Еремеева был Роман Трегубов по прозвищу «Трезор». Я сужу по той настойчивости, с которой Еремеев пытался вытащить Трезора из кутузки.
И Давиденко задал последний не относящийся к охоте вопрос:
– Слав… а что с Портным? Не мог он кому-то проболтаться?
– Нет – если б что-то кому-то сказал, убили бы сразу, не пытая столько времени. И квартиру бы так не разнесли. У меня надежные бойцы. Это я не к тому, что надо разбрасываться ими, потому что они такие преданные – мне правда очень жаль парня. Ума не приложу, куда он мог вляпаться.
– А кто были остальные? – Давиденко так и не выяснил, откуда Уваров взял столько людей для налета на Еремеевский коттедж.
– Алферов – тот самый, который давеча в 96-м спасал Моничевские деньги, остальных дал Каданников.
– Влад?! Ничего себе, а нарядились по-военному. А что тогда случилось – у тебя есть версии? Кто мог убить Портного?
– Это полная загадка. Я даже не знаю, что думать. И где искать. Но УБОП воюет со многими – браконьеры, контрабандисты – цветные металлы, икра, антиквариат, подпольные нефтепродукты и спиртные напитки, другая оргпреступность. Правда, Алферов говорит, что за три дня до гибели Портной, перебрав, сболтнул в ресторане в большом скоплении случайных слушателей, что «провожал Еремеева в последний путь».
Давиденко насторожился:
– А говоришь «нет версий». Вот первая зацепка. Причем не очень хорошая для нас с тобой.
– Говорю же: мои люди – могила! – вспылил Уваров. – Они не проболтаются, а вещественных улик нет ни одной.
Заметив подозрительный взгляд Давиденко, добавил с вызовом:
– А что ты хочешь – чтобы я их заранее всех перебил, чтоб молчали!?
Иосиф Григорьевич Давиденко по-хорошему завидовал другу, который окружил себя преданными людьми. Имея такую команду, Давиденко никогда бы не ушёл из органов. Но у него была всего-навсего сеть зависимых ориентированных на рубль исполнителей. Безусловно, это хорошие ответственные ребята, но немного не то, чем обладает Уваров. Даже Павел Ильич Паперно, заместитель, с которым всю дорогу вместе, и которого при переходе из ОБЭП устроили на нефтебазу, при всей своей лояльности раздражал излишним подхалимством, что не есть хорошо. Хоть и бывает иногда приятно.
