- Поезжай, - согласился Афанасьев. - И пожестче с ним, пожестче. Без церемоний. Пусть этот жук почувствует, что ему теперь не вывернуться.
* * *
Вклинить разговор с Ганелиным в расписание заранее оговоренных встреч оказалось делом непростым. Следователь Гмыря, ехидно покашляв в трубку, согласился вызвать Андрея Константиновича в свой кабинет на время обеденного перерыва, а если до этого момента ее будет разыскивать Афанасьев, сказать ему, что Каменская беседует с задержанным в другом кабинете, и тут же отзвонить ей на мобильник.
Она плюнула на бюджет, мысленно возблагодарила судьбу за то, что Лешка Чистяков теперь много зарабатывает, обменяла пятьсот долларов и заказала по телефону такси на весь день. Голодной она не останется, эти пятьсот долларов Лешка перед отъездом в США дал ей в отдельном конверте, красочном, с виньетками, и велел от своего имени купить себе подарок на день рождения. День рождения состоялся на прошлой неделе, до покупки подарка дело как-то не дошло, и заветный конвертик уныло скучал в ее сумке рядом с электронной записной книжкой, набитой разнообразными лекарствами косметичкой, кошельком, сигаретами и россыпью зажигалок, из которых функционировала только одна, а остальные давно нуждались в заправке.
До обозначенных Борисом Витальевичем Гмырей трех часов дня Настя успела провести две встречи с разговорами по поводу романа Руслана Нильского и еще две - по поводу алиби Плешакова. Одна встреча ничего путного не дала, вторая же позволила вычеркнуть из списка еще одно убийство, совершенное в то самое время, когда пресловутый Антон Плешаков чинил в автосервисе свою машину. В сервис для проверки этих сведений Настя тоже успела заскочить, так что вместо четырех запланированных встреч получилось пять. Ровно в пятнадцать ноль-ноль она переступила порог кабинета следователя.
Ганелин уже сидел там. Взглянув на него, Настя почувствовала, как сжалось у нее сердце. Убийца он или нет, а все равно жалко человека, вынужденного находиться в таких нечеловеческих условиях, какие имеют место быть в изоляторах временного содержания. А уж если Гмыря вынесет постановление о заключении Ганелина под стражу и того переведут в следственный изолятор, где условия куда хуже, а нравы куда круче, тогда вообще...
- Беседуйте, - бросил Гмыря уже на ходу, гремя ключами, которыми запирал сейф, - я буду минут через сорок. Располагайся на моем месте.
Настя не стала усаживаться за стол, а придвинула стул и села напротив Ганелина.
- Я уже все сказал Борису Витальевичу, - измученно произнес Андрей Константинович. - Ничего больше добавить не могу. Я не знаю, как этот пистолет у меня оказался.
- Андрей Константинович, - Настя слегка запнулась, подбирая слова, ведь она собиралась задать не совсем деликатные вопросы, - вспомните, пожалуйста, среди ваших знакомых есть люди, затаившие на вас зло? Вы не отвечайте сразу, потому что этот вопрос состоит из двух частей. Я понимаю, что такие люди наверняка есть. Меня интересует, есть ли среди них кто-нибудь, хоть как-то связанный с системой МВД или ФСБ? Подумайте как следует, я вас не тороплю.
- Откуда такой вопрос?
Голос у Ганелина мгновенно стал тверже, будто ожил. Даже рыхлое пухлощекое лицо словно подобралось и стало суше.
- Видите ли, Андрей Константинович, я не верю в то, что вы убили Тимура Инджия. Пистолет вам подбросили, в этом я не сомневаюсь. Но есть еще одна вещь... Понимаете, кто-то сливает моему начальству порочащую вас информацию, подталкивает к тому, чтобы вас подозревали.
- Какого рода эта информация?
- Извините, но пока я этого сказать не могу.
- Да, я понимаю... Вы хотите сказать, что эти люди подбросили мне пистолет?
- Не знаю. Может быть, и они. Но скорее всего, нет. Пистолет вам подбросили те, кто связан с убийством, чтобы увести следствие в сторону и навести подозрение на вас. Им на самом деле все равно, на кого бросать подозрение, лишь бы туману напустить, вы оказались просто наиболее удобной для них фигурой. А вот те, кто дает информацию моему начальству, действуют из каких-то других побуждений. Они от всей души хотят сделать вам гадость. Они хотят, чтобы вас подозревали, чтобы вас арестовали и держали в камере с уголовниками. Чтобы вам небо с овчинку показалось, понимаете? И пусть вас потом выпустят, потому что все это не подтвердится, но вы свое получите. Поверьте мне, Андрей Константинович, Бутырка - это страшная штука, особенно для вас, человека, простите, не очень молодого, неспортивного и незнакомого с обычаями и понятиями. Там кого угодно сломают и заставят любые чистосердечные признания подписать. И есть кто-то, кто хочет для вас такой "райской" жизни. Ваша задача сейчас подумать и сказать мне, кто это может быть. При этом прошу вас учитывать, что этот человек должен по роду своей работы либо иметь влияние на мое начальство, либо иметь доступ к информации, которую будут считать достоверной.
Ганелин слушал ее очень внимательно, сосредоточенно глядя прямо ей в глаза.
- Вы действительно верите, что я не убивал водителя? - напряженно спросил он.
- Верю, - искренне ответила Настя.
- И вы можете мне гарантировать, что моя жена не узнает...
- Нет, Андрей Константинович, гарантировать я вам ничего не могу, потому что не умею предвидеть будущее. Возможно, то, что вы мне скажете, попадет в материалы уголовного дела, и, возможно, дело все-таки дойдет до суда. Тогда все это будет предано огласке. Я могу только вам обещать, что, если этого не произойдет, я постараюсь сделать все возможное, чтобы ваша супруга ни о чем не узнала. Вы уже поняли, кто может быть этим человеком?
- Да, - тихо произнес Ганелин. - Я, конечно, не уверен, но других кандидатур у меня нет.
- Так я вас слушаю. Кто он?
- Муж моей бывшей любовницы.
- Где он работает? Кто по должности?
- Сейчас - не знаю, я... словом, я общался с его женой много лет назад. Тогда он служил в какой-то вашей структуре, названия не помню.
- Но хотя бы чем занимался?
- Техническим обеспечением. Кажется, это так называется? Всякие подслушивания, подсматривания и все такое.
- И его фамилия?..
- Щербина. Зовут Павлом, отчества не знаю. Отлично. Павел Щербина из подразделения, занимающегося оперативно-техническим обеспечением. Найти будет несложно. Интересно, где он теперь обретается?
- Я понимаю, что вам неприятно об этом говорить, но придется, Андрей Константинович, - продолжала Настя. - Что произошло между вами? Он узнал, что у вас роман с его женой?
- К сожалению, все было не так банально, - вздохнул Ганелин. - Я в то время был холост, на Наталье я женился много позже. Уже занимался бизнесом и неплохо преуспевал. И эта женщина, жена Щербины, захотела устроить свою жизнь по-новому. Она решила уйти от мужа, чтобы выйти за меня замуж. А я совсем не собирался жениться ни на ней, ни на ком бы то ни было еще. Она приняла свое решение, не поставив меня в известность и не спросив моего согласия. Просто собрала вещи, объявила мужу, что уходит ко мне, и хлопнула дверью. И возникла с чемоданом на пороге моей квартиры. Мне пришлось долго и мучительно объяснять ей, что мы не можем быть вместе и никогда не будем. Поверьте, это был не самый радостный день моей жизни.
- И что было потом?
- Потом она взяла свой чемодан и ушла. Вернулась домой. Ей пришлось выдержать безобразную сцену, которую устроил ей муж. Можно только догадываться, что он ей говорил в такой ситуации... Конечно, ей пришлось нелегко - в один день оказаться униженной сразу двумя мужчинами, один из которых ее отверг, а другой оскорблял. Она впала в страшную депрессию, подсела на таблетки, многократно лечилась в клинике неврозов и в кризисных отделениях, у нее были даже суицидальные попытки... Только не думайте, что все это произошло от несчастной любви ко мне.
- А от чего же?
- От любви к себе скорее. Ну подумайте, какая женщина разрушит свою семью и явится без предупреждения к своему любовнику с твердым намерением остаться у него в качестве жены? Только абсолютно влюбленная в самое себя и уверенная, что мужчины всего мира спят и видят, как бы залучить ее в свои объятия. И мой отказ был для нее шоком. Ей никогда в жизни никто ни в чем не отказывал. Она, видите ли, была и в самом деле потрясающе красивой. И вдруг какой-то смешной толстяк, правда, богатенький, но, по ее меркам, старый и некрасивый, выставляет ее за дверь! Она-то шла к нему с намерением осчастливить и заставить валяться от восторга у ее ног, а ему, видите ли, она не нужна. Она не могла с этим смириться. Но деваться-то было некуда, она вернулась к мужу, а тот ей, по всей вероятности, высказал все, что думает о ней, и объяснил, что отныне она должна жить молча и покорно кивая головой. Он ее очень любил, если судить по тому, что она рассказывала о своем муже. И выгнать ее не мог, потому что любил, и измены простить не мог. Он прекрасно понимал, что она меня не любила и позарилась только на деньги, от этого ему было еще больнее. Эта ситуация разбудила в нем ненависть, а куда ее было девать? Жену-то он любил, поэтому оставалось ненавидеть только меня.
