— Исключительно важная, — сделал ударение на первом слове Тураев. — С её помощью можно отправить за решётку всю эту компанию. Торговля детьми сейчас выгоднее наркобизнеса, и свои огромные прибыли мафия защищает до последнего. Я не оговорился — это настоящая мафия, живущая по своим законам. Жестокая и беспощадная, опутавшая своими щупальцами без преувеличения весь мир. Что для них я или Александр Георгиевич? Вы видите, они купили гораздо более высоких чиновников, и обнаглели совершенно. Вероника Яковлевна, я сделаю всё для того, чтобы вашу семью больше не преследовали. Сразу говорю, что не осуждаю своего шефа, который в данной ситуации не мог поступить иначе. Он решает не только свою участь. У него есть вы, есть дети и внуки, среди которых двое грудных. Его семья должна жить. Кстати, он сильно беспокоился за мать, которая живёт в почти вымершей деревне. Как только Александр Георгиевич осознал всю серьёзность положения, он сделал единственно правильный выбор…
— Но если этот бандит всех купил, зачем ему договариваться с вами? — удивилась Вероника. — Саша говорил, что дело о похищении девочки передано в Петербург. Вы им больше не занимаетесь. Или этого недостаточно?
— До недавнего времени было бы достаточно. — Тураев допил кофе и налил себе чашечку. Теперь он дышал свободно, ибо знал, как поступит. — Я уверен, что Александр Георгиевич освободил меня от ведения дела не по своей воле. Лукин считал, что этого хватит для его спокойного существования. Я передал другому сотруднику документы по делу, но Лукин знает, что копии можно оставить у себя. Дискета, о которой он упоминал, тоже, вероятно, существует не в одном экземпляре. Самоубийство Валерии кардинально изменило ситуацию. Он-то надеялся, что мать похищенной девочки смирится с потерей, забудет о случившемся, и всё порастёт быльём. У всех нас, ранее вовлечённых в дело, начнётся другая жизнь, и Елизавете Лосс уже ничто не будет угрожать. Лукин, я уверен, не хотел гибели Лео, потому что мёртвая она ему куда более страшна, чем живая. Своим отчаянным шагом она стряхнула сонную одурь, подловатую ленцу и с меня, и с Валерия Вандышева. Отец девочки окончательно понял, что вся эта история была неожиданной для Валерии. И, в конечном счёте, стала причиной её самоубийства. Теперь мы оба можем стать очень опасными врагами для Лукина, особенно если объединим свои усилия. Два неглупых мужика, которые не привыкли отступать и прятаться, могут здорово потрепать нервы Иннокентию и его людям. Ведь мы оба имеем выход на мэрию, можем встречаться с нужными людьми, и ещё неизвестно, чья возьмёт. Лукину не нужны мстители, которые будут вечно следовать за ним, не давать ему не на минуту успокоиться. И поэтому Лукин хочет отсечь хотя бы меня. Он желает, чтобы я ушёл с дороги. Думает, что, в отличие от Вандышева, я в этой истории посторонний…
— Артур, я вас прошу — уйдите! Уйдите, или этот молох раздавит вас!
Веронику вдруг затрясла нервная дрожь. Женщина прижала стиснутые кулаки к груди, и на её пальце сверкнул перстень с рубином в россыпи мелких бриллиантов — тоже семейная реликвия.
— Не нужно рисковать! Бедную мать уже не вернёшь, а вы можете себя погубить. Лучше бы Саша сразу сделал всё так, как хотели те люди. Я мечтаю о том времени, когда муж уйдёт со службы, и кошмар кончится. А у вас всё впереди. Вам надо думать о карьере, возможно, о семейной жизни. Один в поле не воин, милый мой мальчик. Я и Саше это говорила. А теперь не знаю, как объяснить Дианочке, почему на неё напали у самого подъезда и специально переломали ей ноги. Девочка должна поставить крест на своём будущем, на мечте стать балериной. А ведь имела все данные, прилежно занималась, жила этим! Артур, заклинаю вас, — оставьте их в покое! Они пролезут за любые запоры, подкупят или психологически сломают любую охрану! А у вас мать, брат, другие родственники! Есть и сын в Германии, о котором тоже нельзя забывать. Я была уверена, что Катя с семьёй в полной безопасности. Её младшей девочке всего четыре месяца. А им подожгли дверь, как пьяницам, вовремя не отдавшим долг! Для чего тогда все эти дурацкие консьержки, разносчицы сплетен, от которых куда больше вреда, чем пользы? Помешать бандитам они не могут, а вот посодействовать — запросто. Типун мне на язык, но вдруг с вашей квартирой произойдёт то же самое?
Вероника нервно крутила пуговицу на жакете, и Артур обратил внимание на её узкие, длинные, отделанные под фарфор ногти.
— Да как вы будете ездить на машине по улицам, по шоссе, зная, что произошло с нашим Максимом?! Сейчас надо забыть все высокие слова из прежних времён. Я вижу, вы не верите. И Саша сначала не верил. Нас убедили чудовищным образом, но вы не повторяйте чужих ошибок! Поезжайте в Петербург, выясняйте, какие у них условия. Выполняйте их и живите дальше. Зло не искоренить, Артур, и не пытайтесь в одиночку сделать это. Я гожусь вам в матери и потому имею право говорить так. Бандиты всё знают и про нас, и про вас. Это парализует волю, заставляет уверовать в собственную ничтожность. Пожалуйста, сделайте всё, как они говорят! Если вы окажете сопротивление, Иннокентий решит, что виновата я. А я не выдержу просто, я больше не могу… Артур, покоритесь! Иначе вы погибнете и погубите других!
— Без Иннокентия Лукина эта организация не сможет эффективно работать в России. — Тураев промокнул салфеткой губы и встал из-за журнального столика, где они пили кофе. — Я согласен, что кадры решают всё. Незаменимые люди есть. К таковым относятся и Иннокентий Лукин, и его ближайший сподвижник Лев Мерейно. Но вам, Вероника Яковлевна, я гарантирую, что ни один, ни другой вас больше не побеспокоят. Вы ведь знаете от мужа, что я умею держать слово.
— Вы решили пойти на компромисс? — просияла Вероника сквозь слёзы. — Я понимаю, что это трудно. Вы — восточный человек, горячий, честолюбивый. Но в данном случае упрямство принесёт лишь напрасные страдания. Люди поймут вас, а вы останетесь честным перед самим собой. Будьте благоразумны, Артур. Смирите свою гордыню!
— Я обязательно буду благоразумным, — пообещал Тураев и покосился на часы, которые вот-вот должны были пробить половину восьмого. — Вы сказали всё, что хотели, Вероника Яковлевна? Ни о чём не умолчали?
— Да, всё, — кивнула Петруничева. — Надеюсь, надолго я вас не задержала. Только хочу попросить ещё об одном одолжении…
— Охотно исполню любую вашу просьбу, — сразу согласился Тураев.
— Я сейчас вести машину не могу, а наш водитель срочно отпросился домой. Ему жену из роддома встретить нужно. Вы не могли бы отвезти меня к Дианочке, в Филатовскую больницу? Это на Садовой-Кудринской, вам по пути.
— Разумеется! Всегда рад помочь вам. Едем прямо сейчас?
— Да, Артур, минут десять я ещё украду у вас. Мне нужно собрать передачу и привести себя в порядок. Я постараюсь управиться побыстрее.
И Петруничева убежала с подносом в руках на кухню, дробно стуча каблучками. Тураев присел на массивный кожаный диван и подумал, что этого бесконечного дня хватит на всё. После того, как он в меру сил объяснил родственникам Валерии, что случилось в Москве с их девочкой, отстоял панихиду в крематории, выслушал мольбы жены полковника, ему придётся ещё и везти её в больницу к внучке.
А уже после, к ночи, он окажется на Таганке у матери. И как следует отдохнёт перед поездкой в Питер, попросив брата Арнольда взять ему билет на пятое апреля…
Несколько раз за те три дня, что Артур Тураев проживал в петербургской гостинице «Октябрьская», телефон принимался звонить при раза. Но когда Артур поднимал трубку, никто не отзывался. Понимая, что Лукин не до конца верит в его согласие пойти на мировую и тщательно его проверяет, Артур спокойно занимался своими делами.
Он ездил в гости к следователю Милявской, возвращался, смотрел телевизор, читал периодику, спал. И всё ждал решающего звонка, который обязательно должен был последовать. А вот содержание разговора могло быть разным. Или Лукин откажется от встречи с Тураевым и даст отбой, или позвонит сам и назначит точное время и место встречи.
Артур за последние два дня выходил из номера только в гостиничный ресторан. А потом подолгу курил, глядя через окно на площадь Восстания, куда недавно прибыл из Москвы и откуда, возможно, скоро уедет обратно. Погасив сигарету, Тураев устраивался в кресле или на кровати, расслаблялся, стараясь не думать о будущем. Гулять по Питеру не хотелось, да и не для этого он сюда прибыл.
Милявская согласилась сообщить о гибели Валерии Леоновой её друзьям и преподавателям, а также семейству Рубецких. Артур был благодарен своему доброму гению за это благодеяния, потому что меньше всего сейчас хотел тратить время на слёзы и воспоминания.
Тураев мог часами смотрел на площадь, на здание Московского вокзала, на автомобили и троллейбусы, которые мчались сквозь пелену снега. В день его приезда на Питер в очередной раз налетел шторм. Ревела буря, трещали готовые переломиться пополам деревья, в апреле по улицам проносилась зимняя метель.
