– Сергей Михайлович, у меня большие проблемы.
– Знаю, Мила, – огорошил ее полковник.
– Знаете? Но, откуда?
– Мне только что звонил САМ. Просил, понимаете, разобраться. Я как раз собирался ваш номерок набирать.
«Ой ли?» — не поверила госпожа Кларчук, предположив, что Украинский, скорее всего, собирался уткнуться носом в подушку.
– Я только в общих чертах осведомлен, Милочка. Будет полезно, если вы посвятите меня в подробности.
* * *
– Как же вы вырвались? – спрашивал полковник через двадцать минут. Сон как рукой сняло.
– Случай помог… и парень какой-то, – уклончиво отвечала Мила, не собиравшаяся сдавать Андрея. «Пусть он будет моим маленьким секретом, – отчего-то сразу решила она. – Моим заделом на будущее».
– Какой парень? – насел Украинский.
– Прохожий случайный… Шел мимо, увидел, и вмешался.
– И что же с ним стало? – поинтересовался Сергей Михайлович. «Ну, поди ж ты, не перевелись, значит, герои… А еще говорят – вырождается нация, и люди мельчают душами. Долбодятлы».
– Не знаю, – соврала Мила. – Как драка завязалась, я в машину прыгнула. И ходу. Я понимаю, что выглядит не очень, но, что мне оставалось делать?!
– Вы поступили правильно… – оставалось вздохнуть Украинскому. Повисла короткая пауза. Мила полагала, что теперь слово за полковником, а в его лице за силовыми структурами. Он это тоже понимал:
– Значит, – Украинский на своем конце провода взялся за авторучку и блокнот, – Витряков Леонид… как его, по батюшке?
– Львович, – подсказала Мила. – Львович, Сергей Михайлович. – Витряков и Кларчук были сводными братьями, от одной матери и разных отцов. Впрочем, отчество деверя крепко сидело у нее в голове.
– Уроженец города Ялты?
– Житель, – поправила госпожа Кларчук, – а уроженец Урюпинска, насколько мне известно. Впрочем, это легко проверить.
– Урюпинск? – поморщился Украинский. – Это который под Волгоградом? – «Вот, мать их, наделали границ». – Так. И Филимонов… Имени не помните?
– Я даже не знаю, Филимонов он или нет, – вздохнула Мила Сергеевна. – Филя… Так его дружки называют… Кто он на самом деле… Зато, вы его сразу узнаете… Физиономия в шрамах, рост значительно выше среднего. И тот и другой крепкие, спортивного телосложения.
«Хорошие у тебя, однако, дружки…»
– Быки, короче, – отметил Украинский, елозя шариком по бумаге. – За что это они на вас ополчились?
– А вы еще не сообразили, за что?! – лопнуло терпение Милы. – Прошлым летом любовник Анны Ледовой Бонифацкий похитил камни, принадлежавшие Ледовому. Вы сами, Сергей Михайлович, сажали меня в самолет, чтобы я встретилась с Бонифацким в Ялте. Вы что, издеваетесь, или действительно забыли?!
– А каким боком эти проходимцы, которых вы тут описали, к Бонифацкому?
– Эти проходимцы, Сергей Михайлович, и есть люди Бонифацкого. Вы поняли, наконец, или нет?! – Миле ужасно захотелось добавить пару слов про тупоголового милитона с шестью крупными звездами на погонах, но ей все же довелось сдержать гнев.
– Ах, вот, значит, как… – пробормотал Украинский. – Теперь я понимаю.
– Правда?! – фыркнула Мила.
– Особые приметы есть?
Она вздрогнула от этих слов. У Витрякова был врожденный крипторхизм. А у Фили старый сизый шрам значительно ниже пупка. Член Филимонова был толстым и коротким, как заварное. А у Лени, напротив, изогнутым и длинным, будто банан. Это она с минувшего лета запомнила. Впрочем, делиться подобной информацией с полковником Мила Сергеевна не собиралась. Да и к чему? Такие сведения разве что для опознания в морге сгодятся. – «Для опознания я их и сберегу».
– Черный джип марки «Форд-Эксплорер», значит? – уточнил Украинский, прерывая затянувшееся молчание. Мила отделалась сопением в трубку.
– Номера крымские… Случайно, не запомнили?
– Мне не до номеров было…
– Других бандитов не разглядели? Состав группы? Численность?
– Ох, Сергей Михайлович… Не скажу. Человека три-четыре, пожалуй…
– Крутились возле банка «Бастион»?
– Не крутились, Сергей Михайлович, а как в засаде сидели.
– Интересно, – протянул полковник.
– Как поджидали кого-то, – добавила Мила.
– Ясно, – вздохнул Украинский.
– Сергей Михайлович. Если они выслеживают лично меня, то не удивлюсь, что мой домашний адрес у них в кармане.
Полковник Украинский хмыкнул.
– Я бы не хотела еще раз пройти через тот кошмар, какой мне довелось испытать летом. «По вашей милости».
– А вы из дому звоните?
– Я звоню с Михайловской, – ответила она, в душе обозвав полковника «идиотом». – Возможно, они на Тургеневской караулят. Знаете, Витрякову ничего не стоит бросить в окно бутылку с зажигательной смесью. Это для него пара пустяков.
– Ну… – засомневался полковник. – По-моему, вы сгущаете, так сказать, краски, Милочка…
– К вашему сведению, Сергей Михайлович, в Крыму Витрякова одно время прозвали Огнеметом. Была у него такая кличка. Погоняло, как блатные выражаются. Заслуженное, между прочим. Стоило кому-то встать поперек дороги, он его бензином… раз…
– Но кличка не прижилась? – перебил Украинский.
– Как раз нет, Сергей Михайлович. Скорее те, кто ее давал, не зажились… на этом свете.
– А… – протянул полковник. – Если так… Тут такое дело, Милочка. Мне Артем Павлович сказал, что вечером у здания «Неограниченного Кредита» сгорела легковая машина. В общем, Артем Павлович просил обстоятельно разобраться. Он думает, что это либо совпадение, либо… – Украинский замялся.
– Из-за меня, – подсказала Мила.
– Ну, – протянул полковник, которому не хотелось ее огорчать. – Я бы не стал драматизировать, но… в общем и целом, где-то вроде того.
«Сволочь». – Успокойте Артема Павловича. Этих врагов я нажила, когда выполняла его поручения.
– Я понимаю…
– Правда? В любом случае не исключается, что сгоревшая машина – целенаправленная, так сказать, акция. Акт устрашения. В его адрес.
– Номера киевские. – Украинский как бы размышлял вслух. – Но… согласно данным оперативной проверки, липовые, представьте себе.
– А сама машина?
– Марка – «Альфа Ромео-33». Есть подозрения, что в угоне.
– Бандитская машина, – промолвила Мила, и у нее мурашки поползли по спине.
– Очень может статься, – поддакнул Украинский.
– Я была бы не против получить охрану. Что скажете, Сергей Михайлович?
Украинский у себя на Березняках с сомнением покосился на часы. Была половина одиннадцатого вечера. Самый канун выходных…
– Этот Витряков… – продолжала Мила, – и его отморозки, они способны на все. Мне страшно.
– Сейчас что-то придумаем, – заверил Сергей Михайлович. – А вы никуда не выходите.
– Я буду в квартире. – Пообещала Мила Кларчук.
Распрощавшись с полковником, она перешла в гостиную, и снова включила телевизор. По «ТЕТ-а-ТЕТ» крутили голливудский боевик, кровь лилась рекой, а актеры временами вопили так, что приходилось опасаться за динамики: «…mother fucker!», Пах! Пах1 Пах! «…vow!!!» Под эту какофонию Мила потихоньку заснула. Украинский так и не позвонил, со своей обещанной милицейской охраной. Проснувшись далеко за полночь, Мила выключила шипящий вхолостую телевизор, сходила в туалет по малой нужде и завалилась спать до утра.
суббота, 5-е марта 1994 года
Первым утром прибыл Армеец. Эдик тащил за ошейник Гримо. Буль выглядел подавленным, всем видом демонстрируя глубочайшее раскаяние.
– Захожу в твое парадное, Саня, – вместо приветствия начал Армеец, – с-соседка с четвертого этажа спускается…
– Твоя, типа?
Эдик улыбнулся.
– О-откуда моя? Твоя, ясное дело.
– А…
– В-вашего товарища собака, говорит, д-двумя этажами выше сидит?
– Высокая такая, холеная? Длинноногая, типа?
– Пожилая, толстая и к-кривоногая. Еще ноги у нее, как бутылки из-под бренди. Т-только кверху донышком.
– А… – Атасов кивнул, – знаю, типа.
– Т-так вот, вашего приятеля, спрашивает, собака? Забирайте тогда. А то люди на лестничную клетку боятся выйти.
Армеец втянул Гримо на кухню и разжал пальцы. Пес остался стоять как вкопанный, заискивающе поглядывая на Атасова и повиливая коротким хвостом.
– Этажом ошибся, бедненький, – Бандура протянул ладонь, чтобы почесать Гримо за ухом.
– С математикой п-проблемы. И с ориентированием.
– С совестью, – поправил Атасов. – С совестью, главным образом. Иди ко мне, негодяй.
– Саня, не наказывай его, – попросил Бандура.
– Когда Гримо понадобится адвокат, он тебя наймет.
– Да ладно. Если бы он не сбежал, то сегодня уже лежал в земле.
– Так серьезно? – встревожился Армеец.
– Достаточно, – сказал Атасов и потрепал пса по холке. Гримо немедленно оживился, сообразив, что получил индульгенцию.
