Теперь на диване сидела Карпик.
Она сидела, сложив руки на коленях и глядя прямо перед собой. В руках она сжимала ключ.
А к одному из стульев, самому неудобному, был привязан стюард Роман… Рот его был залеплен пластырем.
– Карпик! – слабым голосом позвала я. – Что… Что это…
Увидев меня, девочка закаменела еще больше, а потом вдруг сорвалась с места и выбежала из комнаты. Но я тотчас же забыла о ней.
Роман. Роман, вот о ком надо было позаботиться.
За те несколько дней, что мы не виделись, он превратился в глубокого старика с запавшими глазами, даже его шикарный подбородок усох. Я опустилась перед ним на колени и осторожно сняла пластырь с губ. Он никак не отреагировал на это. Только глаза его наполнились слезами.
Сдирая ногти, я принялась развязывать узлы его веревок. От тела стюарда, еще недавно такого холеного, шел удушающий запах страха, высыхающего и вновь проступающего пота. Но даже когда я полностью освободила его, он не двинулся с места.
* * *
…Он смог заговорить только через полчаса. С трудом двигая губами и останавливаясь на каждом слове.
– Вы нашли меня… Я не думал, что вы найдете… Я знаю обо всем… Я все это видел… Я видел каждое убийство… Во всех подробностях… Все писалось на пленку, вы же видите…
– Убийства? Вы привезли людей на корабль, чтобы убить их всех до единого?
– Нет. – Лицо Романа исказила гримаса ужаса. – Нет, как вы могли подумать об этом? Конечно же, нет… Никто не хотел убивать… Мы разрабатывали план этого круиза целый год. Вы же знаете, вас предупреждали, что это будет экстремальный тур… Такого еще не было никогда. Целый год мы подбирали историю, мы расписывали каждый день… Каждый день путешествия по минутам. Это должно было быть так здорово. Немного страха, немного мистики, то, что делает ощущения такими острыми… То, что придает жизни аромат. Немного опасности, но в самых разумных пределах. Я бы сам, сам хотел оказаться на вашем месте. Нас было десять человек – программисты, историки, психологи. Мы просчитали все. Все до мелочей… мы придумали историю с английским кораблем, если бы вы только могли знать, что это была за история… Какие потрясающие вещи должны были вас ожидать дальше…
– Значит, экипаж…
– Экипаж покинул корабль тогда, когда и должен был покинуть. Это было изначально оговорено в контракте… За ними специально прилетел вертолет…
– А для того, чтобы никто не слышал шума винта и никто не видел, как команда покидает корабль, вы подсыпали всем снотворное в выпивку.
– В самых щадящих индивидуальных дозах, поверьте… Мы же знали, кто приедет. Мы знали некоторые вещи об индивидуальных особенностях каждого пассажира… Не обо всех, конечно… Но для каждого был свой манок, вы понимаете?
Несчастный Вадик оказался прав, нужно отдать ему должное… Во многом, если не во всем…
– Свой манок? И для этого вы установили камеры. Бы знаете, что вторжение в частную жизнь уголовно наказуемо?
– Эта информация никуда бы не вышла, она была бы уничтожена. Это тоже оговаривалось в рабочих контрактах… С этой стороны пассажирам ничего не грозило. Они бы и не узнали об этом никогда. Просто в самом конце круиза команда вернулась бы на борт, и мистическое путешествие было бы закончено… И этих впечатлений вам хватило бы на всю жизнь… Это же миллионная идея… В долларовом эквиваленте… Шикарное ноу-хау.
– Да, – жестко сказала я – Пять трупов. Шикарное ноу-хау.
Подбородок Романа мелко задрожал:
– Никто не виноват, что все вышло из-под контроля…
– Никто? А если бы… Даже в рамках того, что вы называете экстремальным… если бы все-таки все пошло не так, как было задумано?
– Я в любую минуту мог бы связаться с базой, в любую минуту…
– И что же произошло?
– Макс, – сказал Роман, и его лицо снова исказила судорога. – Мы все должны были делать с Максом. Его специально готовили… Я был мозгом путешествия, его глазами. А Макс – его руками и ногами.
– Как же вы так проглядели его? – не удержалась я.
– Макс профессиональный моряк. Умница, все схватывал на лету. Его привел руководитель проекта. Я не знаю, что там была за история… Но Макс когда-то спас его, вытащил из какой-то смертельной переделки. Лучшей кандидатуры и подобрать было нельзя. И придумать невозможно.
– Да. Лучшей кандидатуры и придумать невозможно, – повторила я. – Так что же с ним произошло?
– Это просто ад какой-то… Я больше не могу говорить. Не сейчас, потом… Возьмите кассету, с желтым ярлычком, вон ту… Я случайно записал ее, но, когда понял, во что это может вылиться, было слишком поздно…. Поставьте ее, и вы все поймете…
* * *
Теперь я действительно знала все. Истина, открывшаяся мне, была так чудовищна, что затмила все пять трупов, лежащих в трюме морозильного цеха.
Теперь я знала все, и я знала, где искать ее.
Еще в комнате у Романа я подобрала боцманский ключ. И сейчас я открою эту дверь. Я знаю, что она сейчас там. Больше ей негде спрятаться.
Антон не отставал от меня ни на шаг. Я не хотела, чтобы он видел все это, но он все равно шел за мной, сжав зубы и боясь оставить меня хотя бы на минуту.
– Только не заходи со мной. Прошу тебя, не заходи .
Собравшись с духом, я открыла дверь Максовой каюты.
Здесь ничего не изменилось. Все те же голые красотки, обсевшие стены… Самая подходящая атмосфера, ничего не скажешь…
– Карпик! – позвала я. – Где ты, Карпик? Она не отзывалась.
– Я знаю, что ты здесь. Я просто хочу поговорить с тобой…
Никакого ответа.
Я осмотрела голую каюту, из которой ушла всякая жизнь, а потом нагнулась и заглянула под кровать. Конечно же, она была там. Она сидела в самом уголке, сжавшись в комочек, крошечный хромой зверек, маленькая обиженная девочка, которая так хотела, чтобы ее любили… У меня разрывалось сердце от жалости.
– Выходи, девочка… Не бойся.
Она все-таки решилась. И, тихонько поскуливая, вылезла из-под кровати. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Я почти теряла сознание и только усилием воли заставляла себя держаться. Потом я приблизилась к ней и коснулась ее щеки кончиками пальцев. Она сразу же потянулась за моей рукой. Она не просила прощения, она уже больше ни на что не надеялась.
– ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА, КАРПИК? ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА?.
– Я не хотела никому сделать больно. Я… Я просто хотела, чтобы мы были счастливы втроем…Ты, я и папочка… Я хотела, чтобы ты осталась с нами… Чтобы я могла называть тебя мамой. Ты бы ведь не обиделась на это, правда?
– Правда, – прошептала я одними губами.
И только тогда она зарыдала, – как будто долго сдерживаемая плотина прорвалась и вынесла из души все самые мелкие осколки разбитых надежд. И только тогда она заговорила…
* * *
Мы с Антоном стояли на палубе и ждали вертолет. В потайной комнате стюарда нашелся “КОСПАС” – автоматический радиобуй, по которому нас найдут в течение самого ближайшего времени… Куда Макс спрятал телефоны спутниковой связи, Роман не знал.
Я затылком ощущала мягкие губы Антона и чувствовала его спокойные, уверенные руки на своих плечах. Я все еще пыталась проанализировать то, что произошло, – пыталась и не могла…
– Ты слушаешь меня, Антон?
– Да… Хотя я предпочел бы никогда этого не знать.
– Я тоже… Я видела эту пленку. Мне хватило нескольких минут… Роман записывал все, что происходило в каждом уголке корабля… Еще до того, как мы остались на корабле одни. Их он тоже записал, совершенно случайно. Я не знаю, как и когда они стали любовниками, Карпик и Макс… Может быть, в самую первую встречу, может быть, чуть позже… То, что я видела… Она настоящая маленькая женщина, очень страстная… Прости, что я об этом говорю… Я не знаю, кто первым сделал этот шаг, может быть, Карпик. Скорее всего. Но самое удивительное… Он ведь тоже влюбился в нее… Это было видно… Ему было плевать на ее хромоту, на ее некрасивость… А может быть, именно они так привлекли его. В ней было то, чего наверняка не было во всех его роскошных шлюхах: ум, страстность, беззащитность. Она была абсолютным ребенком и абсолютной женщиной одновременно. Она была для него дороже тысячи Лолит. Он бы сделал для нее все. Он и сделал для нее все в конечном итоге. Помнишь, она нашла пуговицу в машинном отделении? Это была пуговица от пиджака Лаккая. Лаккай, этот преуспевающий политик, он ведь и был человеком, убивавшим молодых геев. Маньяком, серийным убийцей…
На какое-то время машина дала сбой, и он перестал убивать. На время или навсегда. Может быть, он лечился. Или направил жажду разрушения в русло строительства партии, из которой со временем сделал бы некое подобие штурмовых отрядов Рема. Рем был его любимым героем или любимым антигероем. Ведь о том, был ли он гомофобом или латентным гомосексуалистом, мы не узнаем никогда. Только одно ясно: Германия конца тридцатых была его Меккой… Я думаю, что в его багаже обязательно что-нибудь найдется по этому поводу. Старпом узнал его по метке на груди и пытался шантажировать. Ты знаешь, чем это кончилось: Лаккай сбросил его в шахту машинного отделения… Я говорила тебе о том, что Карпик стащила ключ у боцмана, – тогда мы только начинали свою игру в частных детективов. Она осмотрела все каюты и сделала это вполне профессионально. Она нашла пиджак в каюте Лаккая и папку в моей. Она не могла не сунуть в нее нос. Она все узнала и стала обладать всей полнотой информации… Но она ничего не сказала мне, может быть потому, что сказала Максу. Они тогда уже были любовниками.
