— Не думаю, чтобы это было столь уж важным. Что узнавать? Дело закончено.
— Что вы под этим подразумеваете, черт побери?
— Он в ваших руках и завтра не сможет встретиться с Хендриксом, — сказал я. — А Хендрикс меня уже знает.
— Тогда выйдите и поболтайте с Колетт. А я еще поработаю здесь с этим слизняком. А потом я скажу вам, почему дело еще не закончено.
— Что ж, хорошо. Только меня будет трудно переубедить.
Я вернулся в гостиную, и Колетт поднесла мне бокал. Мы полюбовались ночной панорамой через стеклянную стену и поговорили о том о сем. Прошло минут пять, может быть, немножко больше — из столовой вышел Лози.
— Теперь я знаю все, — самодовольно сказал он. — Очень точно знаю, как выглядит Хендрикс, где он живет в Париже и когда и где они должны встретиться с Сугденом завтра.
— Ну и что?
— Вместо Сугдена там завтра буду я и сам займусь им.
— Вы что, собираетесь его убить?
— Курт в таких делах очень добросовестен, — хмуро вставила Колетт.
— А если я буду сопровождать вас? — спросил я.
— Вы мне просто помешаете, — сухо отрезал Лози.
— Курт! — Голос Колетт прозвучал холодно.
— Ну, ладно! — Он раздраженно пожал плечами. — Если так нужно…
— Возможно, что мы уже опоздали. И Хендрикс уже рассказал Фишеру обо мне.
— Исключено, — снова вмешалась Колетт. — Он все еще ждет доклада Сугдена завтра вечером. В данный момент он даже не знает, убит ли уже Мак-Ларен или нет.
— Возможно, вы и правы! Но прежде чем действовать, я хотел бы иметь доказательства того, что Хендрикс обезврежен.
— Вы что, не можете положиться на мое слово? — протянул он противным тонким голоском.
— Я сказал «доказательства», — стоял я на своем.
— Вы все ужасно усложняете, Донован, — пожаловался он. — Я даже спрашиваю себя, зачем мы связались с вами.
— Мы будем сотрудничать с Полом, потому что он может стать важным союзником, — резко вмешалась Колетт. — Мы ведь уже пришли к этому мнению, и еще ничего не случилось, что могло бы изменить наши намерения. Ты, Курт, на его месте поступил бы точно так же, и ты это знаешь.
— Может быть, — буркнул Лози. — Но я не хочу, чтобы вы были рядом, Донован, потому что вы мне будете мешать. Я добуду все нужные вам доказательства.
— Отлично! А что вы собираетесь делать с Сугденом?
— Это я вам скажу позднее в столовой. — Лози как-то нехорошо усмехнулся. — Колетт подробностями и деталями не интересуется.
Колетт мило улыбнулась и пригубила бокал. Я повернулся к Лози, чтобы пойти с ним в столовую, но он, казалось, никуда не спешил.
— Как-то я попросил Колетт связать мне пуловер, — непривычно мягким тоном сказал он. — Я даже купил ей шерсть и спицы.
— Вот как? — удивился я.
— А она отказалась. — Он простодушно рассмеялся. — Возможно, она просто не создана для семейного уюта. Но спицы были особенные. Из стали. Вот я их и взял себе. Вдруг они мне еще пригодятся?
— Ну и… пригодились? — задал я глупый вопрос.
— Хотите убедиться сами?
— Нет, — сказал я. — Он еще жив?
— Нет.
Услышав его ответ, я повернулся и вышел.
Мы с Мэнди по-прежнему целовались, плотски любили друг друга, но я не был уверен, что после того злополучного разговора наши отношения наладились. У Мэнди, что бы она ни делала, был какой-то отсутствующий вид, и наши постельные радости чем-то напоминали чинную китайскую трапезу… В течение двух дней нам даже не о чем было разговаривать. Она не спрашивала, куда исчез Хикс, а я ничего не говорил ей.
Короткий зимний день прошел, и за окнами потемнело. Снег растаял и превратился в грязь, и атмосфера была такая же мрачная, как и на улице.
Когда в восемь вечера я налил себе выпить, из спальной комнаты появилась Мэнди. У нее, как и у всех, все же было только одно лицо, и я всякий раз поражался, как можно тратить столько времени на уход за ним, но спросить так и не решался.
На ней опять были лишь фрагменты туалета: вырез на платье заканчивался на талии. Возможно, к этой экипировке принадлежал и экстравагантный бюстгальтер, но Мэнди, конечно, сочла излишним его надевать. Черные чулки держались на одной крошечной подвязке, на ногах огненно-красные туфли на высоких каблуках.
Она покрутилась передо мной и картинно застыла:
— Нравится?
— Грандиозно! Я только спрашиваю себя…
— Конечно! — строгим тоном прервала она. — И мне для этого даже не надо раздеваться.
— Ты что-нибудь выпьешь?
— Ты с каждым днем становишься все галантнее. — Она наморщила носик. — Нет, пить я не хочу, ты грубый крестьянин! Я хотела бы с тобой поговорить.
— В таком случае, говори.
— Сегодня среда, а мы улетаем в Калифорнию в пятницу, так?
— Так было запланировано, — согласился я. — Но другие участники еще не дали своего подтверждения.
— И ты хочешь, чтобы я поехала с этим Лози, а ты поедешь с этой секс-миссис Колетт?
— Тебе совсем необязательно ехать с ним. Я могу тебя отправить на самолете в Нью-Йорк. — Видя, что она собирается открыть рот, я поднял руку. — А если ты полетишь с ним, то тебе совсем необязательно с ним спать.
— Зато ты будешь спать с этой тварью Колетт?
— Я ведь тебе уже говорил, что сам еще не знаю.
— Такая фраза равносильна положительному ответу, — уличила она меня с чисто женской логикой.
— Мы летим в Калифорнию, чтобы кое-что узнать об одном человеке, — попытался я объяснить ей цель нашей поездки. — И это может стать опасным. А так мы будем лучше замаскированы.
— Опасным для меня?
— Я так не думаю, — осторожно заметил я. — Пока ты ничего не знаешь об этом человеке и о наших намерениях, тебе опасность не угрожает.
Она сжала губы.
— Я хотела бы с ним познакомиться.
— С кем?
— Естественно, с Лози! — Она даже притопнула ногой. — Иногда ты бываешь совсем глупым.
— Когда?
— Скажем, сегодня вечером.
Я задумался, а потом пожал плечами:
— Что ж, хорошо. Я им позвоню.
— Им?
— Ты можешь познакомиться сразу с ними обоими, — терпеливо объяснил я. — Ведь мы проведем довольно много времени вместе.
Теперь пожала плечами она:
— Ты хочешь сказать, что много времени проведешь с ней?
— Но возможно, нам придется отказаться от поездки, — удрученно сказал я. — Пойми, этот Лози — садист.
— По отношению к женщинам? — живо спросила она.
— Не знаю. Но от него всего можно ожидать.
— Я сама составлю себе мнение о нем. Звони им обоим! — потребовала она.
Я снял трубку и набрал номер. Колетт подняла трубку после третьего звонка.
— Говорит Пол Донован.
— Наверняка тут вмешалась телепатия, — ответила Колетт. — Я только что собиралась вам позвонить. Курт сегодня днем вернулся из Парижа и привез вам доказательства.
— Вы не хотели бы зайти к нам на рюмочку? — спросил я. — Заодно познакомитесь с Мэнди.
— С вашим последним соратником по кровати, — засмеялась она. — Я чуть было не забыла о ней, а ведь она будет спутницей Курта… Мы можем приехать через полчаса, Пол.
Не успел я сообщить Мэнди, что они сейчас приедут, как она повернулась и, вильнув задом, исчезла в спальне. Я позвонил Финчли, описал обоих посетителей, назвал их имена и сказал, чтобы их пропустили наверх.
Мэнди вернулась из спальни минут через пятнадцать, переодевшись для такого случая. На ней была черная прозрачная блузка и короткая черная юбочка. Когда она села и закинула ногу на ногу, подол юбки поднялся достаточно высоко, чтобы показать верхние края чулок и пояс с резинками.
— Как я выгляжу? — спросила она.
— Как сучка на грани отчаяния, — дружелюбно ответил я.
Это был заключительный аккорд нашей беседы. Гости прибыли без опоздания, и Финчли сам проводил их наверх.
Колетт в белой куртке и белых брюках с модерным рисунком рыбьего скелета, а под курткой в черном пуловере выглядела очень элегантно.
На Лози был голубой костюм, и смотрелся он в нем как юрисконсульт предприятия, продающего несуществующие источники нефти.
Я представил всех троих друг другу, а потом занялся приготовлением коктейлей.
Лози сел рядом с Мэнди на кушетку, и она одарила его приветливой улыбкой, закинув ногу на ногу, так чтобы подол юбки поднялся еще выше на пару сантиметров. Колетт села на табурет у бара и стала наблюдать, как я разливал коктейли по бокалам. Потом взяла два бокала и поднесла парочке, сидящей на кушетке.
Сунув им по бокалу, она снова устроилась на табурете и вынула из сумочки какую-то бумагу.
— Это вам доказательство, Пол.
Это была газетная вырезка из вчерашней парижской газеты. Моего французского языка как раз хватило на то, чтобы разобраться в этой заметке. В ней говорилось, что на одной из Малолюдных улиц рано утром был обнаружен труп американского подданного. Его зарезали и, по всей видимости, ограбили. Это было третье убийство в Париже за этот месяц, и так далее…
