Не привыкшая уступать Люба налила водку в фужеры и подала один Элькину.
Он с опаской посмотрел на очередную дозу.
— Еще одна штрафная?
— На брудершафт!
Их руки сплелись, и они поднесли к губам горячительную жидкость. Люба осушила фужер, бросила его о стену, и тот разбился на мелкие осколки.
— На счастье! — выкрикнула хозяйка и впилась губами в губы гостя. С каким-то неистовством начала она рвать на себе одежду, пока не осталась совершенно обнаженной. При этом она заливалась безудержным смехом. Затем она набросилась на гостя и принялась лихорадочно раздевать его.
Элькин не сопротивлялся. Его руки то и дело нежно прикасались к ее телу, все чаще и дольше задерживаясь в интимных местах.
Успокаиваясь, Люба почувствовала, что ей приятны его прикосновения, и стала отвечать на ласки партнера.
Незаметно страсть поглотила обоих, и они уже не сдерживали взаимного влечения.
Телевизор работал на полную громкость, шел концерт по заявкам телезрителей. Они не слышали и не видели, как вернулся Гарик и застыл в нерешительности в дверном проеме. Он постоял в глубоком раздумье, затем развернулся и во второй раз за вечер покинул квартиру.
Домой Игорь вернулся через трое суток, с помятым, но веселым лицом.
— Пьянствовал? — спросила жена, скользнув по нему брезгливым взглядом.
— Беспробудно! И не только пьянствовал!
Нетрудно было догадаться по его настроению, что он перешагнул барьер супружеской верности.
— Что же тогда вернулся? Соскучился?
У нее вдруг промелькнула мысль: как она вообще могла любить такого слюнтяя.
— Я тут подумал, что нам нет смысла разбегаться. Бабенка ты видная, к тому же у нас общее поле деятельности для заработков. А гулять я теперь буду, когда захочу и сколько захочу. — Он прошел в комнату не разуваясь и плюхнулся в кресло, закурив сигарету. — А знаешь? Оказывается, женщины меня еще любят, — прихвастнул он.
— Не тебя, а твои набитые карманы, — заметила Люба, не глядя в его сторону.
— Пусть так, хотя это вопрос спорный, — ответил он, выпуская дым.
— Я не намерена обсуждать твои амурные дела и спорить. Единственное условие, чтобы ты не прикасался ко мне.
— Даже так! — В этот раз Гарик не собирался сдерживаться. — А профессору, значит, можно?!
— Так тебе уже все известно? — Любе не хотелось выяснять подробности, ее не интересовал источник его осведомленности. — Тем лучше! Только как мужиков я вас ставлю в один ряд. Вы оба меня не интересуете.
— А мне показалось, что тебе пришлись по вкусу лобзания престарелого поклонника. — На лице мужа блуждала злорадная улыбка. — Ты так стонала!
— Значит, ты все видел? Как же я сразу не догадалась. — Люба подошла к журнальному столику, который располагался рядом с креслом Игоря, и взяла сигарету. — Это в твоем стиле. Вместо того, чтобы выставить любовника за дверь, ты сам трусливо бежал. — Она щелкнула зажигалкой. — Слюнтяй!
— Это уже слишком! — Игорь вскочил с кресла, схватил жену за руку и вывернул ее за спину. — Это из-за тебя я таким стал! — прокричал он ей в самое ухо.
Люба выронила сигарету на палас.
— Отпусти! Больно!
— Потерпишь, — процедил супруг сквозь зубы. — Тебе же не нравятся слюнтяи. А теперь слушай внимательно и запоминай. Я бы тебя бросил, но мы крепко повязаны. Поэтому отныне будешь меня слушаться и делать то, что прикажу. И первым делом прекратишь шашни с профессором. А до тех пор, пока ты моя законная жена, я не стану спрашивать, когда можно прикасаться к тебе. — И он задрал подол ее халата. — Я ясно выражаюсь?
— Горим, идиот! Неси воду!
Игорь выпустил руку жены и убежал на кухню. Палас воспламенился, и огонь начал распространяться дальше.
Люба оттолкнула в стороны кресла, отбросила журнальный столик и принялась сбивать пламя накидкой кресла. От едкого дыма слезились глаза и трудно становилось дышать. Гарик вернулся с двумя ведрами воды. Пока он разбрызгивал воду из первого ведра, Люба намочила во втором накидку и накрыла ею практически весь очаг пожара.
— Вылей на всякий случай воду из второго ведра, — сказала она мужу.
Игорь наклонился, и в это время супруга со всей силы ударила его пустым ведром по голове. Он не устоял на ногах и вытянулся на подгоревшем паласе. От удара пустым ведром Гарик не потерял сознание, но двоилось в глазах и гудело в голове. Журнального столика его голова уже не смогла выдержать, и на этот раз он отключился. Очнулся Игорь все на том же мокром паласе, связанный бельевой веревкой по рукам и ногам.
— Чего ты добиваешься? — спросил он уставшим голосом.
— Заткнись и слушай! — На него смотрела не женщина, а настоящая волчица. — Я предупредила тебя, чтобы ты не протягивал руки. — В ее голосе звучала открытая ненависть. — Но ты не отнесся к этому серьезно. А зря! В одном ты прав, что мы с тобой крепко повязаны. И действительно нет выхода, но только односторонне — для тебя. Для меня же есть выход. Не забывай, что Сутулый близкий друг моего старшего брата, Сергей мой родной брат, ну, а какую ценность я представляю для Элькина, не тебе объяснять.
— На что ты намекаешь? — выпучил на нее глаза муж.
— Только на то, что ты еще довольно-таки молодой, физически здоровый и вполне подойдешь на роль донора. Ты не глупый и в состоянии представить, что эта роль станет последней.
— Ты страшная женщина, — только и смог выговорить он. Во рту у него пересохло и ужасно хотелось пить, к тому же неудобно было лежать в мокрой одежде, которая липла к телу, вызывая неприятные ощущения.
— Не смотри на меня с таким мрачным видом, дорогой муженек, — не упустила Люба возможность поиздеваться над ним. — Просто я рассказала тебе страшную сказку на ночь, а если ты сделаешь правильные выводы, конец у нее может быть и счастливым.
— Да уж, подфартило мне с женитьбой. Развяжи, я все понял.
— Умница! — Люба изобразила на лице милую улыбку и перерезала кухонным ножом веревки.
Он был подавлен и унижен, но на обострение пойти больше не рискнул.
Игорь сбросил с себя мокрую и перепачканную в саже одежду, свернул ее в рулон, сунул его себе под мышку и молча отправился в ванную комнату. Люба поставила одно кресло на прежнее место, подняла с пола телефон и набрала номер. На другом конце провода кто-то снял трубку и молчал, последнее время такая привычка была у Ирины Анатольевны.
— Алло, мама, это ты? — Дыхание ее участилось.
— Здравствуй, дочка, — услышала Люба ласковый голос матери.
— Наконец-то! — прокричала она в трубку. — Тебя не было больше двух месяцев, я уж ненароком подумала, что случилось что-нибудь.
— Я к сестре в Москву заезжала, хотела узнать новости про моего сыночка. — Последние слова она проговорила тихо и грустно. И еще тише добавила: — Там по-прежнему полная неизвестность.
— Не переживай, мам. Зато у меня есть для тебя приятное известие.
— Какое?
— Я сейчас к тебе приеду и мы поговорим. Хорошо?
— Уже поздно и транспорт не ходит. Как ты собираешься добираться? — забеспокоилась мать.
— Не волнуйся, — успокоила ее дочь. — У меня есть своя машина. Я сегодня так закрутилась, что еще не успела отогнать ее в гараж.
— Откуда? — удивилась мать.
— Потом, все потом. Целую.
И она бережно опустила трубку.
Новенький ВАЗ-2108 темно-вишневого цвета сверкал возле подъезда. Люба припарковала машину прямо под фонарем. Она села в автомобиль, пристегнула ремень безопасности, включила зажигание, габариты, сигнал поворота и только затем тронулась с места. Она ездила пока без водительского удостоверения, всего неделю назад она записалась на курсы водителей, поэтому тщательно соблюдала правила дорожного движения.
Инспектора дорожно-патрульной службы останавливали ее крайне редко, а в тех случаях, когда все-таки останавливали, не последнюю роль играли ее внешность и лучезарная улыбка. Гаишники покупались на это, делали вид, что верят в то, что красавица забыла права дома, и, слегка пожурив, отпускали. Само управление автомобилем Казаковой нравилось. Более того, всякий раз за рулем она испытывала восторг, забывая обо всем на свете. Вот и теперь она не заметила, как въехала во двор матери.
Ирина Анатольевна ждала дочь и открыла дверь, едва та успела коснуться кнопки звонка.
— Можно было бы потерпеть и до завтра, — пробубнила она недовольным голосом. — Ты, наверное, машину водить не умеешь как следует.
— Мамочка! — чмокнула ее в щеку Люба. — Ручаюсь: когда ты узнаешь, что у меня за новость, твое ворчание вмиг улетучится. — Они прошли в комнату.
— Ну, стрекоза, — всплеснула руками мать. — Рассказывай.
Люба покосилась на закрытую дверь в комнату брата и спросила:
— Ты одна?
— Одна, — кивнула Ирина Анатольевна. — Этот шалопай не женится, вот его и носят по ночам черти. Даже в день приезда матери не сидит дома. Я смотрю, за время моего отсутствия вы тут разбогатели. Сергей тоже хвалился, что машину купит. Никак клад нашли?
