— Все равно не поймешь.
— А кто, интересно, его вскормил, вырастил, дал образование? К тому же сын за отца не отвечает. Что замолчала?
— Потому что объяснять бесполезно. Ты сам виноват, что к тебе подобное отношение. А если имеешь такое сильное желание пообщаться с сыном, то встречайся с ним где заблагорассудится, только не в моей квартире. — Она встала со стула, давая понять, что больше не намерена терпеть его присутствие.
— Выгоняешь?
— И пока по-хорошему.
— Если я не уйду добровольно, будет по-плохому?
— Можешь не сомневаться! — В голосе Валентины Михайловны прозвучали металлические нотки. — Не напрашивайся!
— А вот я никуда не пойду! — И он удобно откинулся на спинку кресла. — Пусть сын решает.
Женщина подошла к телефону и сняла трубку, на лице у нее отражалась уверенность в своих поступках.
— Куда ты звонишь? — забеспокоился бывший муж, ерзая в кресле.
— В милицию, — ответила она бесцветным голосом. — Заодно они тебя на учет поставят. Ты ведь еще не успел отметиться?
Тарас Поликарпович с легкостью, которой не ожидал сам от себя, подскочил к хозяйке и нажал на рычаг телефонного аппарата. Услышав ровный и длинный гудок, облегченно вздохнул.
— Совсем чокнулась баба! У меня нет прописки. Стало быть, и негде становиться на учет.
— Что же ты тогда так разнервничался? — ухмыльнулась женщина.
— У нас еще никто не отменял закона о принудительном труде, а я хочу сам подыскать себе место.
— Ну, начальником колонии тебя теперь не поставят.
— Злорадствуешь? Это мы еще посмотрим, у кого жизнь лучше сложится.
— Что-то ты разговорился не в меру, а у меня, к сожалению, нет времени. — И она покосилась на телефон.
— Ведьма! — Его мнение вызвало аплодисменты и бурный смех хозяйки. — Ладно, ухожу! Но имей в виду, что мы не последний раз видимся!
— Никак грозишь?
— Понимай как знаешь! — Он безнадежно махнул рукой и двинулся в прихожую.
Мирошниченко пришлось гулять вокруг дома до позднего вечера, прежде чем он дождался сына.
— Николай! — крикнул он, когда тот уже прошел мимо, не узнав его.
— Папа? — удивился сын, разглядывая его внимательно. — Ты сильно изменился.
— На казенных харчах не разжиреешь, — буркнул Тарас Поликарпович. — Присядем?
Они устроились на лавочке около подъезда.
— Давно освободился?
— Недавно.
— Где остановился?
— Нигде. — Разговор явно не клеился. — Хотел у вас, но твоя мать выгнала.
— Ты должен ее понять, она замуж собирается. — Николай чувствовал себя неловко, разговор тяготил его. — Отец, давай прогуляемся, — предложил он.
— Боишься, соседи увидят, как ты общаешься с уголовником? — И он провел рукой по голове, где только намечался рост волос. — Для родного сына немил стал, не думал не гадал, что когда-нибудь доживу до такого дня, — тихо произнес Тарас Поликарпович. И столько в его словах было разочарования и боли, что сын смутился.
— Что ты, папа, дело совсем не в этом. Просто если мать в окно увидит, она не даст нам поговорить.
— На мать все сваливаешь, а сам глаза в землю опустил. Мешаю я вам, неудобным стал, а когда был в силе… — Он неожиданно сменил тему. — Не подскажешь, где переночевать можно?
— У меня нет таких знакомых… — Николай хотел сказать еще что-то, но замолчал.
— Которые пускали бы на ночь уголовников, — закончил за него отец. Он поднялся и расправил плечи. — Не поминай лихом! — Понурый вид сына вызвал у него улыбку. — Ты не переживай напрасно, не стану я вам гадости чинить, родные все же. Только запомни: у тебя тоже когда-нибудь будут дети, а в жизни всякое случается. Не дай бог тебе испытать такое предательство!
— Куда ты теперь? — Николай чувствовал себя виноватым перед отцом.
— Не пропаду. — И он твердой поступью двинулся вдоль дома, торопясь покинуть место, где испытал одно из самых больших и глубоких разочарований.
— Подожди! — крикнул Николай ему вдогонку, но Тарас Поликарпович не обернулся и даже не замедлил шаг. — Папа! — Сын догнал его и положил руку на плечо.
— Ну, что еще? — Мужчина повернулся, и сын заметил, как по его щекам катятся слезы.
— Давай вернемся, я все объясню матери. Поживешь временно, пока определишься.
— Совесть заговорила? — На лице несчастного отца появилась горестная улыбка. — Не нужно, сынок. Совесть — это временный порыв души, а потом локти будешь кусать.
Николай порылся в карманах, извлек оттуда все деньги, которые при нем были, и сунул их отцу в боковой карман пиджака.
— Вот все, что у меня с собой есть, — выворачивал он перед ним все карманы.
— Спасибо и на этом. — Он внимательно посмотрел сыну в глаза. — Будем прощаться? — И он развел руки для объятий. Они крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине.
— Заходи и звони мне на работу, — попросил Николай, но забыл назвать адрес и телефон, а Тарас Поликарпович не спросил.
Мирошниченко бродил по ночным улицам города, комок горечи сдавливал горло. Время для него как будто остановилось.
— Эй, куда путь держим? — позвал его кто-то. Одинокий путник оглянулся по сторонам и обнаружил, что рядом с ним на малом ходу движется такси, а в приоткрытое окно выглядывает улыбающееся лицо таксиста.
— У тебя водяра есть? — спросил Мирошниченко.
— Найдется. — Дверь с пассажирской стороны открылась. — Садись.
Мирошниченко сел в машину, а водитель засунул руку под свое сиденье, какое-то время пошарил там и наконец извлек бутылку водки сомнительного изготовления.
— Мутная какая-то, — сказал пассажир, предварительно взболтав бутылку.
— А тебе «Посольскую» нужно? — улыбнулся таксист.
— И эта сойдет, — буркнул Мирошниченко. — Стакан найдется?
— Возьми в бардачке.
Тарас Поликарпович нашел граненый стакан и налил его до краев.
— Будешь? — предложил он водителю.
— Ты что? Я же за рулем.
— Дело житейское. — Пассажир несколькими глотками осушил стакан и занюхал рукавом. — Какая гадость! — поморщившись, сказал он и поставил бутылку на пол, накрыв ее стаканом.
— Угощайся. — Таксист протянул распечатанную пачку сигарет, и после того как пассажир взял одну, чиркнул спичкой. — Куда везти?
— Понятия не имею, — отозвался тот, выпуская дым.
— Только откинулся? — определил таксист по прическе Мирошниченко.
— А ты наблюдательный.
— Ни работы, ни прописки, жена с другим спуталась, — сыпал подробностями водитель.
— Откуда знаешь?
— Знакомая история, — махнул рукой сочувствующий. — Чем думаешь заниматься?
— Сложный вопрос. — Водка начинала ударять в голову, и Мирошниченко почувствовал некоторую симпатию к ночному знакомому. — Спроси что-нибудь попроще. — Он выбросил окурок в окно. — Переночевать даже негде.
— У меня знакомый набирает бригаду шабашников. Нет желания подработать? — предложил таксист, но он не сказал, что за каждую рабочую единицу ему обламывается приличный куш.
— Что за работенка? — Тарас Поликарпович знал, что подыскать приличное место в государственных структурах ему не удастся. Сам когда-то являлся винтиком в налаженном механизме системы.
— Строительство свинарника в колхозе. Знакомый утверждает, что председатель обещает отменные бабки.
— Сколько в месяц? — задал естественный вопрос Мирошниченко. — Работа сезонная, а что потом?
— Как говорится: готовь сани летом. Кто в теплое время года вкалывает, тот зимой жирует. А насчет оплаты потолкуешь с моим знакомым. Он мужик порядочный, до сих пор еще никто не обижался.
Тарас Поликарпович налил второй стакан водки, опорожнил его, выкинул в окно пустую бутылку и сказал:
— Вези к своему нанимателю, все равно мне деваться больше некуда.
Через двадцать минут они вошли в квартиру одного из домов нового микрорайона.
— Алик, — представился Тарасу Поликарповичу мужчина с кавказской внешностью, лет тридцати на вид.
Они пожали друг другу руки и прошли на кухню. Алик угостил Мирошниченко хорошим коньяком и на обещания не скупился. Водитель же улизнул незаметно, он даже не взял с пассажира денег за проезд и водку, что лишний раз подтверждало, что он на довольствии у Алика.
— Когда приступать к работе? — поинтересовался бывший подполковник. — А то мне жить негде, да и не на что.
— Недельку здесь поживешь. Наберем шесть-семь человек, тогда за вами приедет бригадир. Насчет удобств не обессудь, придется спать на раскладушке.
— И на нарах приходилось, — ответил гость. — Дело, я смотрю, у вас поставлено на широкую ногу, а ты, значит, всему голова.
— Так, скромный организатор, — принизил свою значимость собеседник. — Помогаем колхозам и совхозам в строительстве. Должен ведь кто-то обустраивать жизнь на селе, если государственные строительные компании не справляются.
