Вначале четвертого я сошел на небольшой станции; машин было не много, и одна явно выделялась среди других своей новизной и дороговизной. Я подошел, назвал себя, водитель положил сумку в багажник и мы отъехали от здания вокзала.
От станции мы ехали по асфальту, но вскоре свернули на второстепенную, покрытую гравием дорогу. Она была извилистой и проходила между деревьями, крона которых утопала в листве, сквозь которую редкие лучи солнца пробивались до дороги. Машина подъехала к отрытым воротам, столбы которых были увиты плющем, и мы въехали на территорию, где моему взору открылась усадьба. Как только водитель остановил машину у подъезда, из двери дома вышел мужчина и замер, следом вышел Фил.
— Добрый день, Жан! Рад вас видеть в своем скромном жилище, — приветствовал он, как только я вышел из машины.
— Скромность вас точно украшает, — ответил я. Конечно, возможно я был не прав, и надо было быть более скромным при разговоре, но здесь не кабинет, да и отношения лучше выстраиваются в непринужденной обстановке. В высших кругах оценят, что ты не человек второго сорта, да и не был я его подчиненным.
— Билл, — обратился он к стоящему на ступеньках мужчине, — отнесите вещи Жана в его комнату.
Водитель достал из багажника сумку и передал Биллу.
— Вы не устали? Здесь не далеко ехать.
— Даже не успел.
— Тогда пойдемте за дом, у нас сегодня небольшая компания, будем отмечать наступление лета, — он открыл дверь, и мы вошли в холл. Справа, почти под лестницей, стол, рядом полукруглый диван. Широкая лестница вела на второй этаж, на стене, вдоль лестницы висели картины. Справа и слева были массивные двустворчатые двери. На стенах, от дверей также висели картины.
— Если не возражаете, то мы осмотрим картины позже, а пока я вас познакомлю со своими друзьями. Обед будет в семь часов.
Мы прошли по паркетному полу, и вышли на задний двор, где возле бассейна расположились двое мужчин и три женщины. Справа от шезлонгов стояла тележка с напитками, возле которой стоял мужчина. Услышав нас, он повернулся, взглянул и вновь отвернулся, разглядывая бутылки, раздумывая, что налить. Когда мы подошли Фил представил нас:
— Представлю вам своего нового знакомого, знатока искусства — Жан Марше. Он не так давно в нашей стране и у него еще свежий вкус из Европы. Прошу не обижать.
— Вкус либо есть, либо нет, — буркнул мужчина, повернувшись от тележки. Он был примерно одного возраста с Филом, но худощав, гладко выбрит. Узкое лицо, глаза чуть на выкате, с пышной шевелюрой волос. Лицо немного бледное, загар не пристал к нему, и красок на лице было мало. Но в его кажущихся простых, бесцветных глазах пряталась жизнь, в них проскакивали лукавые искорки, при том в самой глубине его газ.
— Стив, ты не прав. Он не всегда такой угрюмый, — пояснил мне хозяин. — Напускает на себя строгость, но на язык злой. Это Стив Картер — известный журналист и телеведущий, а по совместительству мой друг детства. Вы его видели по телевизору?
— Я мало смотрю телевизор, особенно шоу.
— Это правильно, — поддержал меня Стив, — там веселого очень мало.
— Стив, как всегда очень подозрительно относиться к новым людям, или пытается таким казаться.
— А как иначе! Того и гляди ляпнут что-то глупое, а так хочется услышать умную, если уж не мысль, так хоть фразу и увидеть умное выражение лица. Смяться — это вообще редкость. Разве только над вами сенаторами. Вы порой такое скажете или такой принимаете закон, что остальной части населения остается только смеяться.
— Или грустить, — заметил я.
— О! Вы умеете ловить мысль!
— Ну, что вы, я их только улавливаю.
— Нашли общий язык, — сделал вывод Фил.
— Договоримся, — и Стив протянул мне стакан с бурбоном.
— Потом обсудите, все, — Фил повернулся к женщине, сидящей слева: — Это моя жена Синди.
Синди была блондинкой, по возрасту лет на десять моложе Фила, привлекательна и с веселыми глазами, даже мелкие веснушки не портили ее.
— Александр Брукс, — мой коллега, сенатор, — указал он на мужчину сидящего справа, на вид лет сорока пяти, — а рядом его жена, Дженнис.
Брукс не вставая, оценивающе посмотрел на меня снизу вверх и кивнул головой, в знак приветствия, но в этом кивке не было снисходительности, просто приветствие, я ответил тем же. Его жене было лет сорок, хорошая фигура, смуглое лицо, с короткой стрижкой черных волос.
— Со Стивом ты уже знаком, а рядом с Джессикой его жена — Марта. Как видите чисто дружеский вечер.
— Только я нарушил его, тем, что я один.
— А где ваша супруга? — спросила Синди.
— Таковой, нет, и никогда не было.
— Да вы что!
— Я вам сочувствую, Жан, — произнес Александр. Голос у него был мягкий и тихий. — Теперь вы для них объект номер один. Они будут пытаться исправить эту вашу ошибку.
— И что? — возразила Синди смеясь. — Мужчина вы интересный.
— Не сложилось, — пояснил я. — Может быть в этом и беда, что интересный. Не хотят теряться рядом со мной.
— Так их, Жан, — поддержал меня Стив.
— Мы вас познакомим с такой, которая не затеряется.
— Вы хотите лишить меня свободы передвижения? — улыбнулся я.
— Вы ей так дорожите?
— Это, то не многое, чем я еще могу дорожить.
— Абсолютной свободы не бывает.
— Пусть будет хотя бы относительная. Относительно женатых.
— Синди, отцепись от человека, — вступил Фил. — Женщины очень болезненно воспринимают холостого мужчину; видимо бояться, что вы плохо повлияете на женатых, поэтому его обязательно надо пристроить.
Я смотрел на гостей Фила, мне интересны были все, и не обращать внимания на них было бы не вежливо, поэтому я переводил взгляд, чтобы видеть реакцию всех на наш разговор. Меня занимал лишь один вопрос, случайно ли я оказался здесь? Или они?
— А пока еще есть время, пойдемте, Жан, посмотрим картины. Встретимся за обедом, — сообщил он остальным.
Мы направились к дому. Я проходил мимо картин, поднимался по лестнице, осматривая их. Произведения были не плохие, не шедевры, конечно, но достаточно приличные. Но мешало то, что не было системы. Вдоль лестницы висел авангардизм, я не против него, но чтобы я мог понять, а точнее почувствовать ее. Не важно, что чувствовал сам художник, когда писал ее, важно чтобы она вызывала положительные эмоции у того, кто смотрит. Фил, молча наблюдал за мной, не комментируя. Это была своего рода проверка, моих знаний. Обойдя все, я разместился на диване, Фил сел рядом.
— Не плохие картины, достойные, — и, я рассказал ему о школах, приверженцами которых были мастера.
— Мне их помогали приобретать, я прислушиваюсь к мнению специалистов, но решаю, конечно, сам, по принципу, «нравиться — не нравиться».
— Разумно, но есть один недостаток. Они разных школ, разного стиля. Разместите их в разных комнатах. Это же не выставка дарований. Пусть будет какой-то один стиль. Или хотя бы на разных стенах.
— Здесь, я с вами соглашусь. Думал об этом, но как-то времени нет разобраться, как их лучше разместить. Вам доводилось заниматься размещением картин?
— Да такой опыт у меня был. Я же владел арт-салоном.
— Так вот откуда опыт! Это хорошо, что мы познакомились.
— Именно.
— А что бросили?
— Сменил направление деятельности и как видите место жительства, но интересоваться не перестал.
— Поможете раскидать их правильно?
— Да хоть сейчас, — и я высказал свое мнение, какую куда повесить. — Если будет интерес, то можно подобрать еще в Европе, каналы остались.
— Это мы тоже обсудим.
Потом мы обсуждали, что и кому нравиться.
— Жан, Фил, — услышали мы голос Синди, — идемте обедать.
— Обедали мы на террасе, во внутреннем дворе, которую окружали заросли кустов. Солнце уже коснулось верхушек деревьев, но еще освещало стену, к которой примыкала терраса. Меня посадили справа от хозяйки, напротив Брукса. После нескольких минут с начала обеда, Фил рассказал присутствующим о нашем разговоре и осмотре.
— Надеюсь, вы не против? — обратился он ко мне.
— В этом нет тайны.
— И что важно, бесплатно консультировали, — заметил Стив.
— Не все можно измерить денежными знаками, да и приятно иногда делать доброе от души, хотя подобные услуги стоят денег, но не в данном случае, — пояснил я Филу.
— Откуда вы знаете об искусстве так много? Изучали и все храните в памяти? — поинтересовалась Дженнис.
— Пока еще могу наскрести в своей памяти опыт прошлого, — отшутился я.
— А здесь тоже занимаетесь искусством? — спросила Марта.
— Увы, все в прошлом. Здесь я занимаюсь вопросами прогнозирования в области экономики, до политики еще дело не дошло, но все впереди.
— Ну, в этом у нас все специалисты, — пошутил Стив.
— В любом деле — экономике, политике, искусстве должна быть своя система. Художник редко пишет в разных жанрах. Должен быть стиль, чтобы он стал узнаваемым, стал известным.
