— Так дело дальше не пойдет, мой мальчик. С этой дамой ты дойдешь до ручки.
— А что мне делать? Выставить ее я не могу. Она не уйдет.
— Уйдет как миленькая!
— Да, в полицию.
— Проклятье, — сказал Бастиан. — Но все же нужно тебе подумать о будущем.
— Думаю постоянно. Нашей коммерции здесь осталось процветать недолго. Придется уехать и совершенно неожиданно, понимаешь? Дуня к этому не готова…
— Ну не знаю, — сказал Бастиан.
Потом они продали греку и индокитайцу подшипники. И грузовики. И джипы. И цепи. И плуги. И другой сельхозинвентарь.
— С этим товаром они глупостей не наделают, — сказал Томас Ливен, глядя из окон своего кабинета на горы мусора и развалин Висбадена. Вид был такой, словно у жителей города не было желания восстанавливать его. До войны здесь жили одни богачи. Сейчас это было место, где в руинах ютились нищие пенсионеры.
Позднее подсчитали: общий объем развалин составлял 600 тысяч кубометров. На устранение обломков Висбаден израсходовал до начала валютной реформы 3,36 миллиона рейхсмарок. Рабочие и разборщицы завалов плечом к плечу вкалывали вместе с горожанами, работая посменно. Целыми днями копались в грязи и Томас Ливен с Бастианом Фабром и Рубеном Ахазяном. Они воспринимали это как разрядку в своей каждодневной деятельности — что-то вроде спорта.
Осенью 1947 года компаньонам пришла в голову идея: из одного американского спального мешка можно сшить брюки. В их распоряжении оказалось сорок тысяч спальных мешков. На пошивочных фабриках юга Германии до сих пор вспоминают, как над ними в 1947 году пролился ливень из материи и заказов. Весной же 1948 года под занавес всей аферы наши друзья провернули сделки с оружием. До этого они распорядились соответствующим образом препарировать боеприпасы. Их погрузили на суда вместе с ящиками с хозяйственным мылом, в которых якобы находились автоматы. Суда с грузом для Греции и Индокитая вышли в море. Они еще долго пробудут в пути, подумал Томас. Значит, у него будет время, чтобы спокойно свернуть дела в Висбадене. Это было примерно то же самое время, когда различные кинокомпании открывали свои представительства в городе.
Тематика и названия всех без исключения фильмов периода немецкого перевоспитания, снимавшихся в Висбадене, были безобидно-бессодержательными, уныло-патриотическими или гарантированно бесцветными, например: «Когда любит женщина», «Свадебная ночь в раю», «Тигр Акбар» и «Смертельные мечты»…
— Наступает время сматывать удочки, дружище, — говорил Томас 14 мая 1948 года Бастиану.
— Как думаешь, что сделают греки и индокитайцы, когда обнаружат обман?
— Если доберутся до нас, то убьют, — сказал Томас Ливен.
Покупатели оружия не добрались до Томаса и Бастиана. Вместо них иностранные агенты, действовавшие в Федеративной Республике, как помнится, с 1948 по 1956 годы, прихватили несколько «настоящих» торговцев оружием. Они подкладывали им в машины бомбы с часовым механизмом. Или отстреливали их прямо на улицах.
Во время одного из таких эпизодов Томас высказался философски:
— Кто сеет насилие, от насилия и умрет. Мы поставляли мыло. И мы живы…
Но это все, как уже говорилось, было позднее. А 14 мая 1948 года какое-то короткое время Томас внезапно стал опасаться, что насилие не обойдет и_его стороной. Однажды в полдень в дверь позвонили. Бастиан пошел открывать. Вернулся бледный.
— Там два господина из советской военной комиссии.
— Боже всемогущий! — сказал Томас. Но те уже входили, серьезные и значительные. Несмотря на теплую погоду, на них были кожаные пальто. Томаса вдруг бросило в жар. А потом — в холод. Конец. Это конец. Они нашли его.
— Добрый день, — сказал один из советских. — Господин Хеллер?
— Да.
— Мы разыскиваем фрау Дуню Меланину. Нам сказали, что она с вами.
— Э-э… гм… Дама случайно здесь, — сказал Томас.
— Вы позволите поговорить с ней? Наедине?
— Прошу вас, — ответил Томас. Он проводил обоих в комнату, в которой Дуня в этот момент занималась маникюром. Через десять минут господа вышли — серьезные и замкнутые. Бастиан и Томас бросились к Дуне:
— Что произошло?
С торжествующим воплем красавица блондинка кинулась на шею к Томасу, чуть не свалив его с ног:
— Это самый счастливый день в моей жизни! (Чмок.) Ты душа моя! (Чмок.) Ты мой единственный! (Чмок.) Мы можем пожениться!
У Бастиана отвисла челюсть. Томас залепетал:
— Что мы можем?
— Пожениться!!!
— Но ты же замужем, Дуня!
— Больше не замужем! Уже две минуты как свободна! Господа уговаривали меня немедленно вернуться домой. От имени советского суда, куда мой муж подал заявление. Я отказалась возвращаться. Тогда господа объявили: «В таком случае с этой минуты ваш брак расторгнут». Погляди, вот свидетельство!
— Я не умею читать по-русски, — пробормотал Томас, у которого голова шла кругом. Он посмотрел на сияющую Дуню. На бледного как смерть Бастиана. «Ну вот и приехали, — думал он. — А суда с боеприпасами, начиненными опилками, и с хозяйственным мылом, уже в открытом море. Небеса, помогите!»
12
«Самый лучший выход для меня — взять веревку и повеситься, — печально размышлял Томас Ливен. — Как мне выбираться из передряги?» В эти дни он бродил подавленный и озабоченный. 18 мая он возвратился от Дуни, жившей в меблированной комнате, кряхтя прошел в ванную и в волнении сбил со стены домашнюю аптечку, которая с грохотом обрушилась на пол. Появился заспанный Бастиан:
— Что случилось?
— Брому… — простонал наш друг, — мне нужен бром, я должен успокоиться.
— Ты от Дуни?
— Да. Представь себе — она уже дала объявление о свадьбе. Ты один из свидетелей. Церемония должна состояться через четыре недели. И еще она хочет детей. Пятерых! И как можно быстрее… Бастиан, мне крышка, если немедленно не предпринять что-нибудь — немедленно, ты слышишь?
— Слышу. Ну-ка, выпей для начала эту штуку. Есть у меня одна идея. Может, и сработает. Но для этого ты должен отпустить меня на два-три дня.
— На сколько хочешь, старина, — сказал Томас Ливен. Бастиан исчез. Когда шесть дней спустя он появился, то был необычайно молчалив.
— Послушай, скажи хоть что-нибудь, — приставал к нему отчаявшийся жених. — Удалось тебе?
— Увидим, — ответил Бастиан.
Это было 25 мая. В этот день о Дуне ничего не было слышно, как, впрочем, и на следующий день. Когда вечером он решил ее навестить, то ее не оказалось дома. 27 мая в 18.15 в его квартире зазвонил телефон. Он поднял трубку и сперва ничего не расслышал, только сильный непрерывный звук, шипение, голоса и рев моторов. Затем вдруг прорезался голос Дуни, которая, захлебываясь от слез, сказала с отчаянием в голосе:
— Сердце мое — любимый мой…
— Дуня! — крикнул он. — Ты где?
— Во Франкфурте, в аэропорту, в отделении военной полиции…
— В отделении военной полиции?
Из Франкфурта донеслись всхлипывания. Затем:
— Я улетаю в Америку, дорогой…
Томас плюхнулся в кресло:
— Ты — что?
— Мой самолет улетает через десять минут… Ах, я так несчастна… Но речь идет о моей жизни. Они убьют меня, если я останусь здесь…
— Убьют тебя, — глупо повторил Томас. В комнате появился Бастиан, что-то мурлыча, подошел к стенному бару и налил себе немного виски. Тем временем Томас слушал Дунин голос:
— Они присылали мне письма с угрозами, они напали на меня, чуть не задушили, они сказали, что убьют меня за то, что я не вернулась домой, американцы говорят то же самое!
— Американцы тоже?
— Не то, что ты имеешь в виду! — истерически прокричал голос из Франкфурта. — Я улетаю в Америку по распоряжению Госдепартамента, там безопасно… Мой муж — он все же советский генерал, не забывай это…
— Дуня, почему ты мне обо всем не рассказала?
— Не хотела подвергать тебя опасности. И мне запретили с кем-либо говорить… — она строчила как из пулемета. У Томаса закружилась голова. Дуня говорила о любви и встрече, вечной верности и вечном союзе — даже если их будет разделять океан. И под конец:
— …пора заканчивать, любимый. Самолет ждет меня… Прощай…
— Всего наилучшего, — повторил Томас. Связь прервалась. Томас положил трубку. Он уставился на Бастиана и облизнул губы.
— Плесни мне тоже. По-быстрому. Твоя работа, да?
Бастиан кивнул:
— Это оказалось не так уж трудно, малыш, — сказал он.
Действительно, все оказалось не так уж трудно, после того как Бастиан узнал о существовании лагеря для иностранцев в окрестностях Нюрнберга. Назывался он «Валькин лагерь». Туда и направился верный друг… В унылых окрестностях унылого лагеря имелось много пивных. На третий вечер Бастиан встретил двух господ, готовых за умеренную плату написать по-русски письма с угрозами. В дальнейшем они были готовы поехать в Висбаден, инсценировать небольшой взлом в квартиру и слегка придушить даму, напугав ее до смерти…
