Коплан изобразил съежившегося Старика и, имитируя его голос, сказал:
— «Я предоставляю вам широкую инициативу… Не вмешивайтесь во внутренние дела страны… Пострайтесь защитить наши позиции…» и так далее. Один ветер: ничего точного, ничего конкретного.
— Ему как будто действительно на это плевать, а? Знает, что у меня такие трудности, и это все, что он находит сказать!
Коплан пожал широкими плечами и философски заметил:
— Чего жаловаться? По крайней мере, у нас не будут связаны руки.
Фабиани успокоился.
— Ты прав. Но что ты мне посоветуешь? Некоторое время они молчали. Глядя в пустоту, Коплан курил короткими затяжками. Наконец он произнес:
— Твоя первая мысль кажется мне удачной, и надо за нее ухватиться. Если нам удастся захватить одного из этих мятежников офицеров, у нас будет шанс решить обе проблемы разом: выяснить, кто настоящие зачинщики революции, и, если наши коллеги живы, узнать, где их держат.
— Но как установить, кто они? Полковники, капитаны, их полно! Халид — единственный, кто мог бы опознать и указать их, — не может нам помочь! У меня нет их имен, а они все соответствуют описанию: среднего роста, волосы черные, нос с горбинкой, кожа смуглая и так далее. Кроме того, вряд ли они вес еще в Мосуле; я даже убежден в обратном, поскольку эта запись должна была нагнать на них жуткого страху.
Коплан дружески улыбнулся:
— У тебя профессиональная болезнь, Фабиани. Ты жертва конспирации, в которой плаваешь с самого назначения в Багдад.
Пораженный Фабиани внимательно смотрел на Франсиса, который вроде бы и не считал положение трагическим.
— Что ты хочешь этим сказать? — буркнул Фабиани, наморщив лоб.
— Что ты считаешь трудность непреодолимой только потому, что не можешь с ней справиться методами в стиле Второго бюро…
Фабиани все еще ничего не понимал.
— Ты можешь говорить яснее?
— Д'Эпенуа…
Поскольку Фабиани прищурил глаза, не отвечая, Коплан продолжил:
— Атташе посольства не может исчезнуть, понимаешь? Дипломатический представитель Франции должен действовать, тормошить иракскую полицию. Бьюсь об заклад, он это уже сделал. Нам надо этим воспользоваться.
— Как?
— Недели две назад в «Рице» был убит офицер, — сказал Коплан. — Кто знает участников банкета? Кто знает, где они? Полиция.
— Не вижу связи.
— Мы ее создадим. Ты должен, конечно, оставаться в своем погребе: тебя разыскивают. Меня — нет. Я не засвечен, у меня свободны руки. Я могу разгуливать днем; от меня даже попахивает святостью после той истории двухлетней давности; сколько козырей можно использовать! Что ты об этом думаешь?
Фабиани почувствовал, что наилучшим выходом будет целиком положиться на своего друга. Этот крепкий и флегматичный парень все схватывал моментально и немедленно решал, как надо действовать.
— Разбирайся, — устало произнес Фабиани.
Вечером следующего дня на машине с багдадским номером Коплан въехал в Мосул.
Он снял номер в «Рест-хаузе», переоделся, поужинал, потом, несмотря на поздний час, вновь сел за руль, чтобы съездить в центральный полицейский участок.
Предъявив часовому карточку, на двух языках удостоверявшую, что он «начальник службы безопасности посольства Франции», он по-английски попросил, чтобы его принял начальник бригады криминальной полиции.
Его с почтением проводили на третий этаж и ввели в нужный кабинет.
Начальник бригады был немолодой человек, одетый по-европейски, в очках. Он встал, чтобы протянуть Коплану руку.
— Я вас ждал, — заявил он на безупречном английском. — Сегодня мне звонили из Багдадского управления. Поверьте, что мы не щадим сил для раскрытия этого дела.
Коплан слегка поклонился, сел в предложенное ему кресло и ответил уверенным тоном:
— Месье Эктор д'Эпенуа человек способный, имеющий большое будущее. Версия об умышленном побеге-абсолютно исключена. Могу я узнать, каковы результаты начала вашего расследования?
Начальник бригады криминальной полиции ответил с сожалением:
— Немногое. Поужинав в «Рице», ваш соотечественник покинул отель в двадцать часов десять минут: это свидетельство грума, передавшего телеграмму в тот момент, когда он выходил из гостиницы. Это позволило нам восстановить первую часть его маршрута: мы сходили на Новый почтамт, чтобы узнать, не отправлял ли он ответ на эту телеграмму, и действительно, многие служащие заметили его в холле. Он казался нерешительным; он должен был покинуть почтамт около двадцати одного пятнадцати. Телеграмма отправлена им за несколько минут до того. Его след теряется на эспланаде…
Коплан покачал головой и потер щеку. Нет нужды осведомляться, были ли использованы все обычные методы: опрос шоферов такси, хозяев ночных заведений, допросы постовых полицейских и патрульных… Принимая во внимание личность пропавшего, все это, конечно, было сделано, и сделано тщательно.
— Вы уверены, что он не возвращался в отель ночью? — поинтересовался Коплан.
Его вопрос, казалось, удивил офицера.
— Не могу этого утверждать категорически, — произнес он после паузы. — Но одно точно: он не спал в своей постели. Почему вы меня об этом спросили?
— Потому что отель «Риц» мне кажется местом странных событий…Разве не убили там недавно офицера?
Улыбка растянула тонкие губы иракца.
— О, понимаю. Вы думаете о политическом покушении? О проявлениях враждебности к режиму и гражданам стран Запада?
— Согласитесь, что это не исключено. Я даже не вижу никакого другого реального мотива. Эктор д'Эпенуа наверняка мог возбудить зависть к себе или желание отомстить. И я не думаю, что обычный грабитель стал бы прятать труп.
Начальник бригады устремил на собеседника проницательный взгляд.
— Вы считаете, что между двумя этими фактами может существовать связь?
— Я ничего не знаю, я ищу. Насколько мне известно, вы еще не арестовали совершившего первое убийство?
— Нет.
После некоторого молчания офицер продолжил:
— Тот, кого мы считали подозреваемым номер один, уплыл у нас сквозь пальцы. Я выписал ордер на его арест, но он исчез, не оставив следов. Поэтому я не думаю, что есть что-то общее.
— Есть, — уверил Коплан. — Эктор д'Эпенуа был другом погибшего — капитана Салеха Джафара.
Он произнес эту невероятную ложь с совершенно безмятежным лицом. Полицейский смотрел на него, вытаращив глаза.
— Что?
— Да. Это изменит вашу точку зрения?
Озабоченный чиновник взял из ящика стола листок бумаги, написал на нем несколько слов, потом вновь посмотрел на Коплана.
— Это, несомненно, новый факт, — признал он, — но я не уверен, что это облегчит нам поиски.
— Но ваша помощь могла бы облегчить мои. Тон Коплана стал более конфиденциальным.
— Мне поручено проверить, не было ли в жизни Эктора д'Эпенуа какой-то тайны. Исчезнувший дипломат — это инцидент, который может иметь серьезные последствия. Вы понимаете, что я хочу сказать?
Иракец согласился. Малейшего сомнения в лояльности атташе достаточно, чтобы ввергнуть в транс руководителей любого посольства.
— Моя поддержка вам обеспечена, — пообещал он. — Интересы наших стран совпадают. Что вы хотите узнать?
— Я хотел бы встретиться с друзьями капитана Джафара, с теми, в чьем обществе он находился незадолго до своей смерти.
Крючок был заброшен. С невинным взором Коплан ожидал, клюнет рыба или нет.
Начальник бригады снял очки, медленно протер стекла маленьким кусочком замши.
В принципе у него не было никаких оснований хранить в тайне имена офицеров, отмечающих новое назначение одного из них в кабинете «Рица», хотя он и не видел, чем это может помочь гостю.
— Не все они сейчас в Мосуле, — сказал офицер полиции, надевая очки, — но, думаю, я смогу сказать вам, где их можно найти. Заходите ко мне завтра утром. Я подготовлю вам список с сегодняшним местом службы каждого.
Из четырех участников двое служили в Мосуле: бригадный генерал Абдул Мухтар и полковник ВВС Мунир Аллави.
Первый был приписан к штабу Северного военного округа и проживал на вилле, расположенной на юго-западе города. Второй жил в казармах у аэродрома, севернее Тигра.
Что же касается двух остальных, полковника 52-го пехотного полка и капитана королевской гвардии, то один из них был «где-то в Ираке», другой — во дворце в Багдаде.
Коплан решил продолжать игру, так хорошо начавшуюся.
Снова сославшись на свою должность в посольстве, он открыто попросил встречи с генералом Мухтаром. Ему было очень важно изучить его сложение, внешность, повадки. Предлогом, придуманным им, была дружба, якобы существовавшая между капитаном Джафаром и д'Эпенуа.
Генерал, красивый тридцатилетний мужчина, великолепно носивший свою светло-бежевую форму, был неприятно удивлен, узнав о знакомстве между иракским офицером и французским дипломатом.
