— О мужестве судят не по штанам и юбкам, — вспыхнула она.
— Во-во! Сейчас вы скажете: «Я испанка! Пусть видят, что я их не боюсь!»
— Я не испанка, я из Аргентины, — парировала она.
— Слышал: бомбочками баловались, — сказал он. — А война— дело намного сложнее, чем бомбу в фаэтон бросить.
— А чем, собственно, вы от испанцев отличаетесь? — спросила она. — Тоже на бруствере танцуете!
— Что? — поразился советник. — Откуда вы взяли?
— Почему согласились идти в отряд анархистов?
— Им нужен военный советник.
— Это безумие! — заявила Лина. — Они ненавидят коммунистов. Не удивлюсь, если через несколько часов нас привезут назад на носилках. Только разговаривать мы не сможем. Тогда уж вы выспитесь!
— А чего же вы не отказались? — По тону можно было легко угадать, что он улыбается.
— Тайна. Пусть у меня тоже будет тайна. Как и у вас, камарада Ксанти… Еще не поздно отказаться. Подумайте.
Советник устало поднялся:
— Как долго добираться до бригады Дурутти?
— Минут двадцать. А если туда и обратно…
— Обратно не будет, — прервал он ее. — Пойдемте.
* * *
Штаб бригады располагался в доме богатого буржуа, бежавшего к франкистам. Просторная прихожая, широкая мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Во всю стену массивные портреты предков хозяина дома, по обе стороны порога доспехи крестоносцев. Из глазницы правого шлема торчала трость. Поверх портретов — красно-черный плакат с надписью «Вива, анархия!» И лестница, и все пространство вдоль стены забиты бойцами. Они хохотали, весело наблюдая за тем, как женщина лет двадцати семи, ухватившись обеими руками за перила лестницы, отбивалась от двух бойцов, которые старались стащить ее вниз.
— Не уйду, хоть убейте! — визжала женщина. — Не уйду! — Ее щедро напудренные щеки и красные губы дрожали от негодования.
— За шею ее, за шею, Аугусто! — подсказывали снизу бойцы.
— А чего ты, Гарсиа? Боишься ее?
Аугусто отпустил женщину, вытер пот со лба.
— Чертова баба! Да понимаешь ли ты, что этот дом — ключевая позиция? Девкам тут оставаться незачем.
— Нельзя! — подтвердил и Гарсиа.
— И для нас ключевая позиция! — подхватила женщина. — Когда хозяин удрал, мы так себе и сказали: раз революция, раз республика, раз свобода, то и нам хватит ютиться в малюсеньких комнатушках. Займем особняк! А теперь вы явились.
В дверях на втором этаже показался грузный мужчина, весь увешанный патронными лентами, с двумя гранатами на поясе, с револьвером и пистолетом. Гарсиа бросился ему навстречу:
— Педро, Дурутти приказал оборудовать позиции. Куда пулеметы ставить?
— Э-э, — отмахнулся Педро. — Помогите мне. — И скрылся в соседней комнате.
— Я пойду, — предложил Аугусто Гарсиа. — А ты валяй свою агитацию — у тебя хорошо получается.
— Каброн! — выругалась женщина. — Злой он.
— Будешь злой, когда фашисты жену и детей расстреляли, — сказал Гарсиа. — Как тебя звать?
Один из бойцов заиграл на гитаре веселые танцевальные мелодии. Женщина с ходу стала пританцовывать, кокетливо крутясь вокруг Гарсиа, произнесла:
— Зови меня Хехе.
— Хехе… — удивился Гарсиа. — Да что это за имя? Никогда не слыхал.
— У тебя молоко на губах, — отмахнулась от него Хехе. — Не нравится — иди дальше!
Вокруг захохотали.
— Здорово она тебя отшила! — злорадно прокричал боец, развалившийся на ступеньках возле статуи Афродиты.
Гарсиа ошарашено оглянулся, но не рассердился и дружелюбно стал объяснять женщине:
— Пойми, Хихи… Тьфу, черт! Хехе! У нас теперь все равны. У каждого должна быть приличная профессия.
Во входной двери показались Хаджумар и Лина. Остановившись у порога, молча стали оглядывать помещение и бойцов. Брови советника нахмурились. Никто не спросил у них, кто они такие, зачем пришли, никто не обратил на них внимания — все были заняты тем, что подтрунивали над Гарсиа и Хехе. Лина увидела, что советнику не нравится, как ведут себя анархисты в штабе, и терпеливо ждала дальнейших событий.
Хехе, соблазнительно виляя бедрами, танцующей походкой удалилась от Гарсиа. Распахнулась дверь. Педро и Аугусто вытолкали из комнаты величественную двуспальную кровать с высокими резными спинками.
— Святая Мария, хозяйскую кровать взяли! — ахнула Хехе.
— Куда поставим? — спросил Аугусто.
Педро огляделся и указал на самое неподходящее место — посреди второго этажа, прямо напротив лестницы:
— Сюда.
— А почему не в той комнате, где ты остановился?
— С этим подонком я больше не намерен в одном помещении находиться, — разозлился Педро. — Храпит не переставая!
— Сейчас у тебя унизительная работа, — догнав Хехе, сказал Гарсиа.
— Почему унизительная? — продолжала танцевать женщина.
— Ну, потому что… — растерялся Гарсиа. — Тебе приходится… Как бы это сказать? Зарабатывать деньги… э-э… таким делом…
— Каждый зарабатывает деньги, как может, — беспечно заявила Хехе.
Педро и Аугустино установили кровать. Педро, отойдя на два шага в сторону, причмокнул от удовольствия губами.
— А здесь недурно! — С разбега бросился на кровать, утонул в пышных перинах.
Аугусто, желая помочь другу, вытащил пистолет и направил его на Хехе:
— Ты еще здесь? Подружки ушли, а ты сама лезешь на мушку, — и стал прицеливаться в нее.
Прервав танец, женщина испуганно бросилась за спину Гарсиа.
— Он убьет меня!
— Погоди, Аугусто! — закричал Педро и, вскочив с кровати, направился к двери, в которую только что вынесли кровать. — Последняя попытка. — На пороге он оглянулся, удивленно спросил у Хехе: — Заставляешь себя ждать?
Хехе, опасливо обходя Аугусто, медленно исчезла за дверью следом за Педро. Аугусто засмеялся в лицо Гарсиа: — Вот такая агитация ей нужна, друг! — и, не снимая сапог и куртки, бросился на кровать, подражая Педро.
Гарсиа спустился по ступенькам, отнял гитару у бойца:
— Отдай! Не то исполняешь, — и заиграл грустную мелодию.
Шумно распахнулась входная дверь. Из ночной тьмы в холл ворвались несколько анархистов. Впереди двигался порывистый высокий мужчина. Глаза горели лихорадочным огнем.
— Дурутти! — радостно закричал Гарсиа и проворно отложил в сторону гитару.
И остальных бойцов появление комбрига обрадовало, видно было, что они любят его и гордятся им. Кое-кто поднялся, стал часовым у зашторенных окон; дремавшие на полу и на лестнице подняли голову, подтянули ноги, давая проход комбригу.
— Салюд, камарада! — поднял вверх кулак Дурутти.
Ему недружно ответили:
— Салюд, комбриг! Салюд, камарада!
Дурутти, не заметив Хаджумара и Лину, легко взбежал на второй этаж. Его не смутила кровать, поставленная прямо на пути, он обошел ее и торопливо направился к окну, собираясь распахнуть шторы.
— Здесь душно.
— Стой, Дурутти! — испугался Гарсиа и дернул шнур из рук комбрига. — Фашисты в ста метрах отсюда.
— Надо будет отогнать их подальше, — нехотя отпустил шнур Дурутти.
«Вот ты какой, легендарный Дурутти!» — Хаджумар не спускал глаз с комбрига анархистов, стараясь поскорее раскусить человека, которому должен внушить идеи дисциплины и военной науки, необходимость согласовывать свои действия с другими бригадами. Поскорее бы отыскать к его душевным стрункам ключик, узнать его характер, привязанности, образ мышления… Глядя на Дурутти, Хаджумар мысленно отмечал: порывист, нетерпелив, уверен в себе и правоте анархистов, наслаждается своей популярностью, взгляд острый. Дурутти явно из числа тех, кто доверяет первому впечатлению и кого потом невозможно заставить изменить свою оценку человека. Значит, необходимо сейчас, сегодня же произвести на него впечатление. Но как?
На шум из комнаты вышел Педро. Следом появилась Хехе. Теперь на ней были брюки, на боку нелепо торчал пистолет.
— Эй, вы! Представляю вам: моя боевая подруга Катарина. Прошу любить и жаловать! — увидев Дурутти, Педро ничуть не смутился. — Салюд, комбриг!
— Это ты приказал перетащить орудия к себе на фланг? — не отвечая на приветствие, резко спросил Дурутти.
— Я! — с вызовом заявил Педро.
— Я поставил их в центр! — гневно бросил ему в лицо комбриг.
— Это несправедливо, Дурутти, — возразил Педро. — Уже неделя, как артиллерия находится у Санчеса. А чем он лучше? Такой же командир батальона, как и я. Дай и мне покомандовать пушками!
Хаджумар хмуро посмотрел на Лину, тихо спросил:
— Правильно ли я понял, что этот человек отменил приказ командира?
— Вы неплохо знаете испанский, — похвалила переводчица.
Интересно. Эта стычка должна прояснить характер комбрига. Хаджумар ждал.
— Педро, ты не прав, — сказал Гарсиа.
— А ты помалкивай, — оборвал его Педро.
