– А разве мы до сих пор не делом занимались?
Перебарывая желание как следует отшлепать Агату по ягодицам, чтобы заставить отказаться от игривого тона, Юрьев тоже перекатился на живот и потребовал:
– Прекрати жеманничать. Говори.
Выражение его лица не располагало к шуткам. Вздохнув, Агата подчинилась.
– Думаю, тебе небезызвестен некий господин Ахмед Казаев, – начала она.
– Да, – подтвердил Юрьев. – Но мои познания о нем весьма смутные. Давай поподробнее.
Никакой новой информации о Казаеве он получить не рассчитывал. Но по рассказу Агаты можно будет судить о ее компетентности. В принципе, мнение о ней уже сложилось, и достаточно нелестное, однако плох тот разведчик, который пренебрегает дополнительными фактами.
– Родился в пятьдесят восьмом году, – вещала Агата.
«В пятьдесят девятом», – мысленно поправил ее Юрьев.
– …окончил какой-то институт искусств…
«Московский государственный институт театрального искусства».
– …потом был артистом кавказского театра…
– «Чечено-Ингушского театра балета, где танцевал в массовках, что позволило ему получить пост министра культуры в правительстве Джохара Дудаева».
– Женат…
«Имеет троих детей».
– …но, – продолжала Агата, – по сути дела, свободен от супружеского долга. В последнее время буквально помешался на молоденьких танцовщицах. – Агата хихикнула. – Открыл в лондонском Сохо собственную школу восточных танцев, «Экзотик дэнс». С тех пор его постоянно сопровождает какая-нибудь молоденькая танцовщица. В позапрошлом году одна из них, пятнадцатилетняя пакистанка, забеременела и пропала без вести…
По мере того как Агата делилась познаниями, ее тон становился все более серьезным. Юрьев сосредоточенно слушал, отметив про себя, что танцевальные пристрастия Казаева явились для него полной неожиданностью.
Лежа рядом, плечом к плечу, они почти соприкасались головами, но в их позах не было ничего интимного. Сейчас они были как Адам и Ева, еще не вкусившие запретный плод. Но в курортном рае Албены незримо присутствовало исчадие ада. Казаев, Ахмед Казаев. Бывший министр культуры, обожающий восточных танцовщиц и собственноручно расстреливающий православных священников.
Агата Дичева об этом даже не заикнулась. В настоящий момент главарь чеченских боевиков являлся полноправным гражданином Евросоюза, и признавать его монстром не хотелось.
– Вообще-то мы не понимаем, почему Россия не сумела договориться с Казаевым по-хорошему, – заявила Агата.
– Договориться о чем? – осведомился Юрьев.
– О прекращении всякой подрывной политической деятельности. По нашим данным, он придерживается умеренных взглядов, что позволяет вести с ним переговоры и находить точки соприкосновения.
– Точки соприкосновения? С террористом?
– В досье Казаева говорится, что он активно участвовал в различных переговорах, однако активного участия в боевых действиях не принимал.
– Каково же было его участие? Пассивное? С автоматом в руках? Он невинная овечка? Агнец божий?
– Нет, конечно, нет, – опомнилась Агата. – Не повышай голос и не сверкай глазами, дорогой партнер. В конце концов, я прибыла в Албену для того, чтобы обезвредить Казаева. Ты ведь знаешь, что он здесь?
– Догадываюсь, – ответил Юрьев уклончиво.
– Завидная интуиция!
– Интуиция ни при чем. Я видел руку…
– Эту? – Агата приподнялась на локте, чтобы растопырить пальцы перед глазами Юрьева.
– Нет, – возразил он, не поднимая взгляда. – Другую руку.
– Какую?
– Принадлежащую… точнее, принадлежавшую мужчине…
Скупой рассказ об утреннем происшествии парализовал Агату. Вытянувшись на своей половине кровати, она не шевелилась и не перебивала Юрьева, а когда он, не поделившись своими догадками насчет яхты, умолк, прошептала:
– Значит… Значит, по-твоему, англичане охраняют Казаева?
– Англичане, американцы, турки, болгары… Какая разница!
– Есть разница! – оскорбилась Агата, села к Юрьеву спиной и обхватила колени руками.
Не стоило ставить турок и болгар на одну доску. Несмотря на призывы европарламентариев к политкорректности, национальный вопрос не утратил своей остроты в этом регионе. Турки не любили болгар, а те отвечали им взаимностью. Не удивительно. Каждый болгарин хранил генетическую память о войнах и геноциде. Гуманная мораль призывала прежних врагов забыть распри и обменяться рукопожатиями, но турки по-прежнему посматривали на соседей свысока, как на вассалов, а те видели в них безжалостных оккупантов. Атмосфера в этом регионе всегда была взрывоопасной. Достаточно искры, чтобы межнациональные распри вспыхнули с новой силой.
– Турок вычеркиваем, – сказал Юрьев. – Или болгар. На твое усмотрение. Продолжай, пожалуйста. Где Казаев? Как до него добраться? Что мы должны сделать?
– Скоро узнаешь, – глухо произнесла Агата. – Но сначала я должна тебе кое в чем признаться.
– Только не говори, что полчаса назад ты рассталась с невинностью.
Подначка не возымела действия. Не глядя на Юрьева, Агата поведала о разговоре с человеком, назвавшимся сотрудником «Ми-6». Про то, как ее усыпили наркотиком и снабдили «жучками», она умолчала. Не хотелось предстать в глазах напарника неопытной дурой. Завершив рассказ, Агата обернулась и тихо сказала:
– Самое неприятное, что в Софии мне тоже порекомендовали не слишкому усердствовать.
Юрьев встал, натянул штаны и принялся прохаживаться по комнате, выискивая местонахождение микрофонов. После повествовании о загадочном господине Сидорове возникла твердая уверенность в том, что гостиничный номер прослушивается. Остановившись напротив Агаты, Юрьев критически посмотрел на ее ювелирные украшения. Больше на болгарке ничего не было, и она истолковала пристальный взгляд по-своему:
– Не хочешь продолжить допрос с пристрастием?
– Сгораю от желания, – пробормотал Юрьев. – Знаешь, Агата, я и сам не прочь потянуть кота за хвост.
– Кота? – кокетливо переспросила она. – Или кошку?
Пришлось поощрительно потрепать ее по щеке. Агата поспешила встать, предлагая руке Юрьева сместиться куда-нибудь еще. Он это сделал, но упругость теплого женского тела ощущалась лишь подсознательно, тогда как мозг был занят иным.
– По правде говоря, я приехал сюда отдыхать, а не работать, – сказал Юрьев, не переставая коситься по сторонам. – Конечно, я готов выполнить поручение, но проявлять излишнюю инициативу не намерен.
– Как скажешь, – пожала плечами Агата. – В данном случае мне приятнее угождать тебе, а не шефам.
– И ты умеешь это делать, – произнес Юрьев голосом, лишенным малейшего намека на признательность.
– Я еще много чего умею, Иван.
– Не сомневаюсь.
– Только не думай обо мне плохо, – спохватилась Агата. – Просто ты мне нравишься. Очень.
– Ты мне тоже, – сказал Юрьев, уставившись в проем балконной двери.
Безоблачное небо, оттененное пышной зеленью, было ярко-голубым, но не радовало взор. Опасность, притаившаяся где-то рядом, была слишком велика, чтобы восхищаться красотами природы и наготой женского тела. Птичий щебет, музыка и веселое разноголосие на улице лишь подчеркивали хрупкость идиллии. Юрьев взял со стула футболку и натянул ее через голову.
– Почему ты одеваешься? – встревожилась Агата.
– А ты почему до сих пор голая? – парировал Юрьев. – Приводи себя в порядок и ступай за купальником. Мы отправляемся на море.
– Но я не кончила!
В данной ситуации упрек прозвучал не только комично, но и несправедливо. Тем не менее Юрьев решил не заострять внимание на двусмысленности реплики.
– Тем лучше, – невозмутимо произнес он. – Будет о чем побеседовать во время прогулки.
– Почему бы не продолжить беседу здесь? – заупрямилась Агата.
– Потому что на свежем воздухе думается лучше. Ступай. – Юрьев указал на дверь. – Через пять минут встречаемся у центрального входа.
Не скрывая своего неудовольствия, Агата подчинилась. Но вышла из отеля она не через пять минут, а через пятнадцать. Такова была ее маленькая месть. Вот и рассчитывай после этого на женскую благодарность!
Когда Господь Бог решил разграничить мир, все народы присутствовали при этом, за исключением болгар, которые в тот день допоздна работали в поле, пожиная урожай. Оценив их усердие, Бог придержал для них райский кусочек земли в самом сердце Балканского полуострова, где они и обосновались. Конечно же, это только красивая легенда, но выглядит она вполне достоверно, когда неспешно прогуливаешься по золотой песчаной полосе, протянувшейся между зеленой линией гор и синей равниной моря. Неописуемая красота. Пробирает до глубины души.
– Мне здесь нравится, – мечтательно сказала Агата.
– Мне тоже нравилось, – произнес Юрьев. – До сегодняшнего дня.
Реплика осталась без внимания.
