Дональд Гамильтон - Засада

Я глубоко вздохнул.

— Я открою футляр, если вы отдадите повторный приказ, полковник. Но в таком случае я не могу гарантировать вам надежность оружия впоследствии.

Он кивнул.

— Отлично. Пойдите поспите. Хождение по джунглям ночью не очень-то приятное и полезное занятие. Мы двинемся на рассвете.

— Слушаюсь, сэр, — ответил я и собрался уходить.

— Сеньор Хелм! Я обернулся.

— Да?

— Этот силикагель, который вы упомянули. Что это?

— Десикант. Силикагель забирает влагу из воздуха. Когда он поглотит максимальное количество влаги, которое способен удержать, его надо нагреть в печи, и он восстановит свои свойства абсорбента. Но я не собираюсь пробыть здесь слишком долго, чтобы пришлось прибегать к таким средствам.

— Конечно. Мы будем в деревне Эль Фуэрте завтра к полудню. — Он вытащил сигару изо рта и задумчиво поглядел на нее. — Силикагель... Чудеса североамериканской науки разрешают проблемы центрально-американской политической нестабильности. Спокойной ночи, сеньор Хелм.

“Фуэрте” по-испански означает “сильный”, и какой-нибудь студент-выпускник, имеющий склонность к статистике, мог бы написать интересное дипломное сочинение с целью выяснить, сколько бандюг с большой дороги, вышедших из дремучих джунглей, называли себя “Эль Фуэрте”, “Сильными”. Претендента на титул “Сильного” из Коста-Верде звали Хорхе Сантос. Он явно добился определенных успехов на полях сражений, чтобы обеспечить бессонницу президенту этой страны, не говоря уж кое о ком в Вашингтоне.

— Он уже контролирует четверть территории страны, — сказал Мак, инетруктируя меня для предстоящей миссии. Беседа состоялась на втором этаже неприглядного строения, которое не показывают провинциальным туристам, совершающим обзорные экскурсии по нашей столице. — Если не считать нескольких прибрежных плантаций, занятые им земли не представляют особого интереса. Тем не менее, это недвижимость, и генерал Сантос собирается употребить землю с пользой для революции. Президент Авила обратился к Соединенным Штатам за помощью. В настоящее время по разного рода причинам наша военная интервенция нежелательна. И нас попросили сделать все, что в наших силах.

— Авила? — переспросил я. — Кажется, я что-то читал о президенте Авиле.

— Возможно, — согласился Мак. Яркий свет из окна у него за спиной освещал коротко стриженные седые волосы, но выражение лица рассмотреть было нельзя. — Это не самый приятный из наших друзей в том регионе. Но нашу контору, Эрик, не волнует его моральный облик. Как и особенности его правления.

Это была официальная выволочка, на что, в частности, указывало использование им моего кодового имени. Он просто напоминал мне, что мы работаем не в комиссии по правам человека. Этими вопросами занимались в государственном департаменте.

— Конечно, сэр, — сказал я.

— Дело в том, что этот мистер Сантос с хвастливым прозвищем, похоже, отрастил себе бороду, как у Кастро, и окружил себя таким же сбродом. Движение “фиделистов” оказалось заразной болезнью. Действовать будешь в контакте с полковником федеральной армии по имени Химинес. Он обеспечит твое прибытие на место и уход.

— Со всеми удобствами? — поинтересовался я.

— Ну, — сухо заметил Мак, — вообще-то президент Авила рассчитывал получить пару дивизий морской пехоты. Так что они там, может быть, будут слегка разочарованы. Кроме того, мы уже предприняли одну попытку и потерпели неудачу. Все это несколько усложняет твою задачу...

Теперь я думал об этих сложностях, лежа на опушке тропического леса с закрытыми глазами. Миссия обещает быть весьма приятной, размышлял я, когда объект потревожен и настороже, а союзники разочарованы и обескуражены тем, что уже видели, как посланный сюда вместо запрашивавшихся войск чудо-“американо” запорол операцию. Так что полковника Химинеса едва ли можно винить за, скажем так, несколько прохладный прием, который он мне оказал.

С первым проблеском зари, после нескольких часов тихого сна, лагерь пришел в движение, но я пока не видел необходимости подниматься и приниматься за дело. Делать мне было нечего, а со стороны могло показаться, что я сплю по причине легкого мандража. Поэтому я продолжал спокойно полеживать, держась рукой за ремень ружейного чехла, пока меня не разбудили и не сообщили, что завтрак готов и что мы выступаем через десять минут.

К югу от Рио-Гранде — а мы находились значительно южнее — десять минут обычно означает полчаса, но наш миниатюрный командир определенно был не из пород местных копуш. Ровно через десять минут под первыми лучами солнца, пробивающимися сквозь джунгли, мы встали на тропу войны, если можно так выразиться. А еще через пятнадцать минут я уже обливался потом, хотя полуденная жара была еще впереди. Невысокий полковник взял сразу резвый шаг. Я находился в неплохой форме, но местный ландшафт меня мало вдохновлял, а высланные вперед следопыты привычно прорубали в чаще дорогу для низкорослых соплеменников. Так что длинноногий гринго шести футов четырех дюймов росту должен был сам о себе позаботиться.

Я держался позади Химинеса, идущего в голове колонны. Он ни разу на меня не оглянулся. Его выцветшая рубашка под мышками оставалась сухой. За мной шагали мужчины, которым не было нужды размахивать мачете, и две женщины. Я слышал их добродушное ворчание и расшифровал некоторые испанские фразы. Вольно же нашему coronelo забавы ради пытаться загнать долговязого “американок, говорили они, но лучше бы он подумал о своих людях, которые совершили долгий марш вчера и позавчера. Ради такой забавы вряд ли стоит себя гробить.

Если крошка-полковник их разговор и услышал, этого никак нельзя было сказать по его походке. Он, насколько позволяла местность, заставлял нас почти бежать рысцой, разрешая лишь изредка сделать привал, чтобы перевести дыхание и подкрепиться, и около пяти пополудни вывел нас к деревне, сделав на всякий случай большой крюк.

После того, как мы расположились лагерем в лесистой долине, мне наконец сообщили, что конечный пункт нашего путешествия лежит прямо за ближайшим хребтом. Мы взбирались в горы весь день, и здесь лес заметно отличался от джунглей, откуда мы начали свой путь, — тут воздух был суше, а деревья выше, и все равно этот пейзаж не шел ни в какое сравнение с горным ландшафтом в Нью-Мексико, где я мальчишкой охотился на дичь. Эта лощина, ясное дело, была заранее выбранным местом встречи. Нас поджидал человек — босой крестьянин в грязных штанах, куртке и шляпе. Химинес коротко перебросился с ним несколькими словами на испанском, сильно отличавшемся от моего приграничного диалекта, так что я не понял ни слова. Я лишь усвоил, что этот человек пришел из деревни и что ситуация сейчас вполне благоприятная.

Потом исчез за деревьями. Химинес отвел двух женщин и троих мужчин в сторонку и тихо их проинетруктировал — о чем, я не расслышал. Старшая держала в руках автомат с нескрываемым равнодушием. Та, что помоложе, сжимала свое ружье, точно вполне понимала его предназначение. В штанах они обе выглядели нt менее свирепо, чем их напарники, а может, и более. Я подумал: куда же, интересно, попрятались робкие и нежные латиноамериканские красавицы, — те, что разделяют ложе — или гамак — с путестранниками во всех известных мне эпических полотнах о джунглях, написанных или снятых на пленку. Потом я подумал, что сам бы стал делать с такой, попадись она мне. Я вообще-то был не в настроении. Я присел на поваленное дерево и погладил правое бедро — то место, откуда несколько месяцев назад извлекли пулю.

— У вас болит нога, сеньор Хелм? — поинтересовался Химинес, присаживаясь рядом со мной.

— Ничего страшного. — Не мог же я дать повод думать, что в его отряд ко всем прочим бедам попал инвалид, — потому я немного покривил душой. — Старая рана. Иногда ноет.

Смешанный квинтет — две женщины и трое мужчин — уже удалялся в глубь долины. Старшая женщина, похоже, была за командира. Я решил, что им вменялось устранить осложнения, о которых мне рассказывал Мак. Химинес заметил направление моего взгляда и подтвердил мои догадки.

— Когда начнется стрельба, они отвлекут огонь на себя, — пояснил он. — Правда, я не особенно-то на них надеюсь. В деревне сейчас по меньшей мере человек двести — так мне только что доложили. Кое-кому из них мы платим, конечно, но они не могут в открытую оказывать нам поддержку, иначе их помощь на том и кончится.

— Ну, надо же попытаться, — сказал я. — Хотя это цель второстепенная, а они — ваши люди. И насколько решительных действий вы от них ждете в сложившихся обстоятельствах — ваше дело. А наш главный объект у себя?

— Да. Мне сказали, что он ожидает гостей со стороны пороги ближе к полуночи. Будем надеяться, что они прибудут еще засветло и что он выйдет из своей хижины их поприветствовать. Дверь в хижину обращена в нашу сторону — сами увидите, когда взберетесь вон туда, — и он указал на вершину хребта.