А как они полегли на асфальт, ремонтники, склонившись над ними, сказали:
— Штука с вас! До завтра денег не будет — пеняйте на себя! Найдете нас — там.
И указали на «уазик», на борту которого было написано «Аварийная».
А чуть ниже, мелкими буковками: «Второй участок инженерно-коммуникационных сетей Гидропромреконструкции Мосжилкомхоза Центрального округа» и адрес.
И, сев в свой «уазик» и в джип охраны, — уехали.
— Так это че — наезд? — удивились охранники, как пришли в себя. Примерно через час. И не все.
Когда они явились пред грозны очи главаря и сказали ему, что им наваляли какие-то дежурные слесаря, которые к тому же у них джипарь и пушки отобрали, тот сильно осерчал и объявил всеобщую мобилизацию, поставив под ружье даже женский обслуживавший их персонал.
Наметилась большая война…
Которая не состоялась. Потому что утром главарь позвонил по мобиле из травматологического отделения больницы и дал общий отбой. И дал тысячу рублей, попросив отнести ее по известному адресу.
— Ну их, — сказал он — Эти слесаря такие беспредельщики!
Хотя никакими беспредельщиками те не были. Впрочем, как и слесарями. А кем тогда?..
А кто их знает… В том числе они сами.
Все они пришли кто из «Альфы», кто из спецназа, нанимал их плешивый дядька, жаловавшийся на частые наезды бандитов и оттого предложивший устроиться к нему дежурными слесарями, пообещав хороший оклад и редкие вызовы.
Что и от кого они охраняют, «слесаря» даже не знали, но зато хорошо знали слово «фас», по которому срывались с места, укладывая мордами на асфальт всякого, на кого указывал хозяин.
Которого в глаза не видели, получая приказы от одного из замов. А тот…
Кладовщику «Второго участка инженерно-коммуникационных сооружений Управления Гидропромреконструкции Мосжилкомхоза Центрального округа» позвонили.
Позвонил президент.
России.
Ну, вернее, не сам позвонил, а его Доверенное Лицо.
Кладовщик сидел в своем складе, где был собран и разложен на стеллажах всякий стащенный из ближайших помоек хлам, и поэтому ответил сразу.
— Да, — сказал он.
Да…
Да…
Нет, вы не туда попали. Набирайте правильно номер.
После чего запер свой склад на клюшку и пошел прогуляться. К ближнему телефону-автомату. К тому ехал два часа, перепрыгивая из автобусов в троллейбусы, из троллейбусов в трамваи и обратно в автобусы. При этом он смотрел, нет ли за ним «хвоста». Видно, кладовщика, на подотчете у которого состоял никому не нужный хлам, одолевала мания величия. И еще преследования.
Нет, все было в порядке, слежки не было.
Кладовщик остановился пред телефоном-автоматом, набрал номер и сказал:
— Мне бы Степан Семеновича услышать.
— Здесь таких нет, — ответили ему — Вы ошиблись номером.
Ничего он не ошибся. Хоть Степана Семеновича на том конце провода, верно, не было. И не должно было быть. Просто Степан Семенович не был человеком, а был кодом, который что-то означал. Или совсем другое, если бы кладовщик, к примеру, попросил к трубке не Степана Семеновича, а Зинаиду Марковну.
Собственно говоря, из-за этих лишь редких звонков весь тот участок и существовал. И еще из-за того, что прежний президент, возомнивший себя умником, приказал, чтобы подведомственная ему госслужба, пусть даже с приставкой «спец», перестала играть в дурацкие конспирации, а, следуя новым демократическим веяниям, обрела название и постоянный адрес. Отчего тут же и возник «Второй участок инженерно-коммуникационных сооружений Управления Гидропромреконструкции Мосжилкомхоза Центрального округа».
Хотя кто сказал, что у госучреждения обязательно должен быть адрес?
Отец-основаталь Конторы, Иосиф Виссарионыч, тот сказал иначе — сказал:
— Не много ли стал на себя брать уважаемый Лаврентий Павлович? Не случится ли у него головокружения от успехов? А?..
Чекисты — верные слуги партии и народа, зорко приглядывающие за врагами Советской власти. Но кто приглядывает за ними?
А верно?.. А ну как карающий меч, развернувшись, ударит исподтишка в незащищенную спину вождя?
Нет, не верил Иосиф своим соратникам, постоянно подозревая средь них заговоры и измены. И не без основания. Нет, не обойтись ему было без своей, лично ему подчиненной спецслужбы, которой надлежало вынюхивать и выведывать, чем дышит и какие козни строит против вождя высшая партийная и армейская верхушка. Никак не обойтись!
— Пусть будет организация без вывески и адреса, чтобы никто, ни единая душа о ней не знала, а та знала все про всех и все докладывала генсеку!
Но коли так, коли ей предстояло следить за наркомами, то подчинять ее наркоматам, равно как финансировать через Минфин, было нельзя. А следовало вывести «за рамочки».
Так появилась Контора — как противовес могущественному НКВД, как служба для особых поручений при Генеральном секретаре, а после президенте России, подотчетная только и лично Первому Лицу государства.
С тех пор много воды и крови людской утекло… За полвека в жизни Конторы случались разные времена — бывали лучше, бывали хуже, бывали хуже некуда, бывали даже хуже, чем «хуже некуда».
Теперь было — так себе.
А вернее сказать — никак… Ныне в «царском» фаворе была госбезопасность, которая преданно служила Хозяину, а тот тем же отвечал ей, отчего «Второй участок Управления Гидропромреконструкции Мосжилкомхоза» пребывал почти в забвении. И вызов к Степану Семеновичу был скорее исключением, чем правилом.
Но коли приглашение было получено, то проигнорировать его было невозможно. «Степан Семеновичу» отказывать как-то не принято…
— Здравствуйте.
— Здравствуйте.
Обмен рукопожатиями.
«Степан Семенович» с интересом взглянул на невзрачного, ничем не примечательного, какого-то совершенно не героического на вид представителя тайной службы. Увидишь такого в толпе — и не заметишь, а заметив, тут же забудешь.
— Рад вас видеть…
Пауза…
Ну пусть будет Михаил Михайлович.
— Михаил Михайлович.
— Простите, ваша должность?..
Обычно перед президентом лежит распечатанная на принтере справка, где заботливые референты заранее перечисляют все должности, звания и регалии посетителя, дабы Хозяин мог щегольнуть перед ним, продемонстрировав, что помнит и ценит преданных ему людей.
Но не в этот раз.
На этот раз встреча проходила без референтов и прочей обслуги.
— Так какую вы занимаете должность?
— Заместителя начальника, — ответил посетитель. «Заместителя? — поморщился „Степан Семенович“. — Мне что, начальника прислать не могли?»
— ЖЭУ номер семь, — добавил посетитель.
— При чем здесь ЖЭУ? — не понял Первый.
— В настоящий момент я числюсь в ЖЭУ номер семь на должности заместителя начальника.
Ах, ну да, у этих ведь все не как у людей — все шиворот-навыворот. И вид совершенно гражданский, и выправка отсутствует, и должности какие-то странные…
Впрочем, на этот раз без них, кажется, не обойтись!..
«Степан Семенович» вздохнул и сказал:
— Я пригласил вас по весьма щекотливому делу, которое не могу доверить никому другому…
Сегодня был хороший день. Сегодня у Николая Петровича был отгул — вчера он заступил на дежурство, сегодня утром сдал пост и до завтрашнего вечера был совершенно свободен. Он снял свой черный с эмблемой секьюрити комбинезон, переоделся в гражданский костюм и пошел домой. По дороге ему нужно было зайти в магазин, чтобы прикупить картошки, хлеба и сахара…
Николай Петрович был мужчиной средних лет, не самой выдающейся, но все равно приятной наружности и трудился охранником в ЧП на продбазе. Работал он там уже почитай год и весь этот год сожительствовал с Анной Михайловной Мыцик, которая числилась в том же складе старшим товароведом.
Анна Михайловна была бездетной перезрелой дамой, которая служила на поприще торговли, всю жизнь проводя в подсобках, оклеенных цветными фотографиями, вырванными из журналов, на холодных складах, где пахло колбасой, капустой и стиральным порошком. Ей было сорок лет, двадцать пять из которых она мечтала о встрече с принцем и с кем-то даже встречалась, но каждый раз это оказывались не принцы, а всякие разные подлецы и мерзавцы. Но не теперь. Теперь, как ей казалось, ей повезло, потому что она встретила мужчину своей мечты и, живя с ним год, справедливо считала себя замужней дамой, хотя и не была расписана. Ну и что, что не была — другие вон имеют штамп в паспорте, а живут друг с дружкой как кошка с собакой. А ее Коленька хоть и не был ей законным супругом, да зато жил с нею душа в душу, так что она нарадоваться на него не могла — не пил, как иные, деньги в дом приносил все до последней копейки, был хозяйственный, а еще, что немаловажно, не имел никаких родственников, которые могли бы вмешаться в их семейную идиллию, потому что был он круглый сирота.
