Глава 5
На улице было довольно противно. Шел дождь, и было довольно прохладно.
Николай Петрович поглубже втянул голову в воротник и посеменил к ближайшему киоску, где намеревался купить столь любимые им газеты.
Ах да, еще спички и соль! Надо будет зайти в соседний продмаг…
Дорогу озабоченному покупками Николаю Петровичу преградили три неясные тени. Они встали поперек тротуара, весело переговариваясь и поглядывая на одинокого прохожего.
— Эй, дядя, у тебя закурить есть?
— А не рано? — также весело ответил Николай Петрович.
Курильщикам было от силы лет по четырнадцать, хоть были они каждый под два метра ростом.
— Чего? — не поняли подростки. — Чего ты сказал?
Кажется, подростки были настроены агрессивно.
— Я сказал, что не курю, — примирительно ответил Николай Петрович. — Всей бы душой, но увы.
И попытался пройти дальше.
Но у него ничего не вышло.
— А коли нет сигарет — купи! — посоветовали малолетние хулиганы. — Деньги-то у тебя есть?
Деньги — были.
Николай Петрович с надеждой оглянулся по сторонам. Но поблизости никого не было — всех разогнал разошедшийся дождь. Хоть бы милиционер какой завалящий появился…
Но блюстители тоже отсутствовали.
— Ну так че? — нетерпеливо спросили подростки.
Делать было нечего, и Николай Петрович, вздохнув, полез за кошельком. Расстегнул его и, покопавшись, вытащил оттуда мятую купюру.
— Столько хватит? — протянул он пятьдесят рублей подросткам.
Те презрительно взглянули на деньги и на него.
— Ты чего, дядя, с Луны упал? Мы ту дрянь, что в ваших магазинах продают, не курим. Нам больше надо.
Нам все надо.
Давай!
И потянулись к кошельку.
«Дать бы им сейчас как следует, да руки-ноги переломать, чтоб впредь неповадно было»… — подумал Николай Петрович.
Но не дал. Не успел.
Потому что ближайший подросток пнул его носком ботинка в колено — да больно так, отчего Николай Петрович, вскрикнув, согнулся, подавшись корпусом вперед. Второй удар, на этот раз кулаком, пришелся ему в лицо.
Николай Петрович охнул и, раскинув руки в стороны, шлепнулся на асфальт, ударившись о него затылком. Кошелек, вывалившись из его руки, отлетел куда-то в сторону. Но кошелек уже мало интересовал подростков, которые, почуяв свою силу и безнаказанность, все более входили в раж, куражась и избивая беззащитного прохожего. Они поднимали его за грудки, вздымая на ноги, и с силой били в лицо. А после, когда он падал, пинали куда ни попадя, словно вымещая на нем какие-то свои на этот мир обиды. Николай Петрович пытался уходить из-под ударов и прикрываться руками, но это у него получалось плохо.
«Дураки, ну какие же дураки! — думал он. — Ведь забьют же до смерти».
И верно, забили бы, кабы в стороне истерично не закричала какая-то женщина.
— Помогите-е! Сюда! Убивают!..
Подростки замерли, испуганно оглянулись на крик и, подняв кошелек, побежали к ближайшей подворотне.
Николай Петрович лежал на асфальте без чувств, и на него капал утихающий дождик, смывая с лица кровь. Розовые ручейки весело бежали по тротуару, стекая в решетку сливной канализации.
От него, от дождя, потерпевший и пришел в себя.
Он вздохнул, закашлялся, провел рукой по лицу, почуяв, как ладонь вмиг стала красной и липкой.
Подбежавшая женщина, та самая, что кричала, склонилась над ним, протягивая носовой платок.
— Вы живы? — спросила она.
— Жив, — коротко ответил Николай Петрович.
И попытался привстать, но громко вскрикнул, опершись на правую руку.
— Кажись, перелом, — сказал он.
Где-то вдалеке послышались сирены. Видно, кто-то из жильцов соседних домов, заметив в окно драку, позвонил в милицию и по ноль три.
Из кареты «Скорой помощи» лениво вышли люди в белых халатах, нехотя взглянули на потерпевшего и предложили ему забраться внутрь машины. Возиться с окровавленным, мокрым и грязным пациентом никому не хотелось.
Кряхтя и охая, Николай Петрович поднялся и, прыгая на одной ноге и цепляясь за медбратьев, кое-как вскарабкался в машину. На носилки его не пустили, посадив на краешек сиденья.
— Ну все, поехали…
В больнице пострадавшему наложили десять швов и гипс на сломанные правую руку и левую ногу и положили в палату, поставив диагноз: сильное сотрясение мозга.
Через несколько часов туда прибежала Анна Михайловна, которая, не дождавшись супруга из магазина, всполошилась и обзвонила все больницы и морги.
Увидев забинтованного, загипсованного и растянутого на койке Коленьку, она всплеснула руками и заплакала. Побитый муж, держась молодцом, как мог успокаивал ее.
Наконец, после долгих уговоров, двух ампул нашатыря и матюков главврача Анна Михайловна пришла в себя и снова заахала и заохала.
— Ай-ай, какая же я дура, ничего с собой не принесла! Ведь, поди, тут нет ничего — ни еды, ни белья постельного!
— Я сейчас, я мигом в магазин сбегаю. Что тебе нужно?
— Газет, — ответил перебинтованный Николай Петрович.
— Чего? — не поняла супруга.
— Газет, — повторил Николай Петрович. Потому что из-за происков малолетних хулиганов лишился своей обычной субботней порции печатной продукции.
Анна Михайловна недоуменно фыркнула, но просьбу супруга исполнила, через четверть часа явившись с кипой свежих газет.
Николай Петрович попросил подложить под голову подушку и с удовольствием погрузился в занимательное чтение.
Объявления о купле-продаже недвижимости он проигнорировал, так как, по всей видимости, на покупку квартиры у него не было денег. Машины его тоже интересовали мало. А вот на брачных объявлениях он задержался. Этот раздел интересовал его больше других.
Уж не оттого ли, что Анна Михайловна ему наскучила?..
«Жгучая брюнетка тридцати двух лет, рост 160, объем груди и бедер такой же, желает познакомиться…»
Хм… Интересно, как выглядит эта тридцатидвухлетняя, с выдающимся бюстом, брюнеточка?
«Сорокапятилетняя, не имеющая жилищных, материальных и иных проблем дама ищет спутника жизни…»
Эта дама, несмотря на возраст, явно обречена на брак.
Так, что там дальше?..
В следующей рубрике он искал ее. Он — как правило, невысокий, немолодой, не красавец, не атлет, не богач — искал юную, прекрасную, стройную, сексуальную, верную деву…
Губа у мужиков была не дура…
Но одно объявление выбивалось даже из этого наглого ряда.
Хм!..
«Одинокий бедный инвалид-паралитик, страдающий припадками эпилепсии, ночным диурезом, импотенцией и приступами немотивированной агрессии, ищет молодую, незамужнюю, с выдающейся внешностью девушку 90–60—90, без вредных привычек и материальных проблем для создания крепкой семьи, по возможности на жилплощади невесты.
Имя.
Телефон».
Сколь ни странно, но это объявление не вызвало у Николая Петровича приступа веселья. И даже улыбки. И даже ухмылки. Более того, он перечел его еще раз:
«Одинокий бедный инвалид-паралитик…»
У претендента на юных, фотомоделистых, материально обеспеченных красавиц, готовых выносить из-под припадочного жениха судно, не было ни единого шанса на успех. Ну кому взбредет в голову всерьез заинтересоваться его предложением?
И в том-то и было все дело!..
Николай Петрович удовлетворенно сложил газету и, повернувшись на бок, уснул. Аки младенец…
А ночью в больнице случилось ЧП…
Никого полковник Городец не предавал.
По крайней мере, так он считал. Наверное, совершенно искренне.
Просто однажды в незнакомой компании он изрядно перебрал дармовой водки и стал хвастаться мощью вооруженных сил России перед всякими там блоками НАТО. А так как был он человеком военным и допущенным к разным оборонным секретам, то хвастался не голословно, а вполне убедительно, ссылаясь на тактико-технические характеристики ракет класса земля — земля, которые запросто накрывали одним своим залпом пол-Европы, превращая государства недружелюбной оси в непригодные для дальнейшего проживания территории.
При этом, как выяснило следствие, он использовал нецензурную лексику, поминая матерей глав государств и премьер-министров, и грозил натовскому генералитету кулаком и выставленным из него средним пальцем.
Присутствовавшие на встрече журналисты подначивали патриотично настроенного полковника, на что тот реагировал неадекватно, рисуя на грязных салфетках направления главных ударов продвигающихся к Берлину и Парижу русских танковых колонн.
— Да мы их с их «томагавками»… Да знаешь, где видали…
Там, где «томагавки» никто покуда еще не видал!
— Да пусть только Главнокомандующий даст приказ, и мы их как бог черепаху!
Вообще-то никаких особых тайн полковник не выдавал, так как все эти «секретные» сведения были опубликованы в иностранных журналах, посвященных анализу вооружений иностранных армий. Но одно дело чужая, насквозь враждебная нам пропаганда, и совсем иное — прямая передача информации из уст в уста облеченного званиями и полномочиями должностного лица.
