По данным Массона, на территории Швейцарии действительно обосновалась группа разведчиков, помогающих России. Массон предполагал, что среди этих людей есть не только коммунисты. К России сейчас тянутся все, кто ненавидит наци.
— Наши радиооператоры уже приступили к освоению новой техники, которую вы нам поставляете. Но пройдет определенное время, прежде чем они смогут работать, — сказал Массон, понимая, с каким нетерпением Шелленберг ждет от него главного.
— Как долго продлится обучение? — спросил бригадефюрер.
— А сколько такой курс занимает в Германии? — осторожно поинтересовался Массон.
— В обычных условиях — год, сейчас мы готовим радистов за полгода… Не проще ли, чтобы нашу технику обслуживали наши же специалисты? Они, разумеется, будут полностью в вашем подчинении.
— Нет, генерал Гюсан на это не пойдет, — решительно заявил Массон.
— А не могли бы вы устроить мне встречу с главнокомандующим?
— Это очень трудно! На это нужно разрешение правительства. Круг лиц, посвященных в наши тайные отношения, неизбежно расширится, а это может иметь для Швейцарии нежелательные последствия.
— Жаль, — искренне произнес Шелленберг. — И все-таки я не оставляю надежды. Мы должны быть добрыми соседями. — Льстивая улыбка тронула губы бригадефюрера. — Нам надо всерьез думать о создании единого европейского фронта против большевизма, — произнес он заранее заготовленную фразу.
— В прошлый раз, бригадефюрер, вы упомянули о франко-швейцарской конвенции. Вы располагаете этим документом? — Массон точно знал, что в сейфах Шелленберга хранилась копия, и задал вопрос, чтобы еще раз (уже в который) прощупать «коллегу» и выяснить, насколько он откровенен.
— Да, — не моргнув глазом, сказал Шелленберг, — у меня есть копия этого документа. Но, если это вас волнует, полковник, я могу его уничтожить.
— Ну что ж, вы бы очень обязали меня.
Конечно, Шелленберг может уничтожить копию, но ведь с копии, перед тем как ее уничтожить, можно снять другую. Массону важно было выяснить другое: говорит ли Шелленберг правду, хотя бы в известных пределах?
— Меня очень беспокоит безопасность фюрера, — неожиданно заявил Шелленберг. — С тех пор как не стало Гейдриха, опасность покушения на фюрера резко возросла. Людям Канариса я не доверяю давно, а Кальтенбруннер — это, конечно, не замена Гейдриху. Рейнгард был единственным человеком, которого я боялся…
Такая степень откровенности шокировала даже видавшего виды Массона. Но он сделал вид, что сказанное Шелленбергом занимает его постольку-поскольку, и задал тоже как бы ничего не значащий вопрос, чтобы поддержать беседу:
— А почему вы не доверяете людям Канариса?
— Наше тяжелое положение в Африке — их работа. О каждом транспорте с горючим или с оружием, который мы направляем Роммелю, становится тут же известно «Интеллидженс сервис», и как следствие — большие потери. — Шелленберг еще раз продемонстрировал свою осведомленность, подчеркивая, что у него есть свои люди в английской разведке. Это было своеобразным предупреждением: смотри, Массон, если ты вздумаешь заигрывать с англичанами, я это узнаю.
«Откровения» преследовали и другую цель: по какому-либо неосторожному слову или намеку выведать, известно ли что-нибудь Массону о военной оппозиции в Германии, о генеральских заговорах, не связана ли какая-то часть заговорщиков с русскими в Швейцарии.
— А не мерещится ли вам, бригадефюрер, всюду измена?
— К сожалению, нет, полковник.
Массон не стал больше говорить на эту тему.
В начале ноября произошла еще одна встреча между начальником швейцарской секретной службы и начальником VI Отдела РСХА.
На этой встрече Шелленберг напрямик спросил Массона:
— Что делает представитель американской разведки в Швейцарии Аллен Даллес?
Массон на этот раз тоже решил поиграть в откровенность:
— Он встречался с лидерами французского Сопротивления в Берне, Женеве и Лозанне.
— Полковник! И после этого вы говорите о нейтралитете! — Шелленберг, как мог, выразил свое деланное возмущение.
— Вам хорошо известно, бригадефюрер, что граница между Швейцарией и Францией никогда не была на замке. Когда мои люди доложили о встречах, французы уже убрались. Что касается Даллеса, то это представитель великой державы, к тому же с дипломатическим паспортом. Короче, мы не можем не считаться с такой страной, как Америка. Можно сказать более определенно: мы вынуждены считаться. — Тут же Массон подумал: знает ли Шелленберг, что еще до французов у Даллеса побывал немецкий вице-консул Ганс Бердт Гизевиус?
— Хорошо. Оставим в покое Америку, — сказал Шелленберг. — Но антибольшевистский фронт должен быть создан в Европе.
«Упрямый швейцарец», как про себя теперь называл Массона Шелленберг, и во время этой встречи не скупился на угощение, но мало что нового удалось у него вытянуть. Правда, слова Шелленберга о создании единого антибольшевистского европейского фронта на этот раз были записаны на пленку. Массон ни словом не обмолвился против, что можно было толковать как молчаливое согласие сотрудничать с Германией, а это при необходимости могло послужить компрометирующим полковника фактом в глазах общественного мнения Швейцарии.
И после этой встречи положение не изменилось: из Швейцарии в Москву продолжала поступать секретная, опасная для рейха информация.
Обучение швейцарцев работе на немецких пеленгаторах продвигалось очень медленно, непозволительно медленно, учитывая тот факт, что 19 ноября русские начали крупное наступление под Сталинградом, которое потрясло весь южный фронт. Триста с лишним тысяч отборнейших войск попали в гигантский котел. Попытки снабжать их по воздуху провалились. Операция «Зимняя гроза» — по деблокированию — тоже не увенчалась успехом.
Крупнейшее поражение на Восточном фронте было также поражением и немецкой разведки: просмотреть такое крупное сосредоточение русских сил на юге могли только полные кретины! За это отвечал абвер Канариса. Если Шелленберг подозревал о связях Канариса с англичанами, то адмирала никак нельзя было заподозрить в симпатиях к русским. Просто абверовцы «зазнались», «прошляпили», «оказались в дураках».
Шелленберг понимал, что гроза, которая уже разразилась над абвером, хотя и не испепелила самого адмирала, а только смела несколько высокопоставленных его помощников, неминуемо разразится и над его службой, над его управлением, если он не сделает все по искоренению вражеской агентуры в Европе. Гроза эта уже разразилась бы, будь жив Гейдрих… Кальтенбруннер пока не имел такой власти, как его предшественник. Номинально он оставался его начальником, но Шелленберг теперь чаще, чем прежде, выходил прямо на Гиммлера…
Шелленберг уже больше месяца ждал ответа от Массона на свою просьбу организовать ему встречу с генералом Гюсаном. Как только началось наступление русских под Сталинградом, швейцарцы перестали подавать всякие признаки жизни.
Шелленберг нервничал. Он не ожидал такого «коварства» от «нейтралов». Ведь он выполнил все просьбы бригадного полковника!
Нетерпение постепенно сменилось раздражением, а затем и злобой. Но вскоре Шелленберг овладел собой. Он понимал: злость — плохой союзник. Со злости люди часто делают глупости, а он, Шелленберг, не может позволить себе такую роскошь — делать глупости. Хладнокровие и выдержка! Только они способствуют рождению здравых мыслей.
У него возник план, и с ним он отправился к Гиммлеру. Несмотря на печальные известия, которые каждый день приходили из-под Сталинграда, рейхсфюрер был в хорошем расположении духа.
— А, Вальтер! Я только что получил письмо от жены. Она пишет, что у нас, в Баварии, лежит чудесный снег. Вот я и подумал, не провести ли нам рождественские каникулы в моем имении?.. Мне осточертела эта берлинская слякоть. Кроме того, я давно обещал показать тебе свою книгу об артаманах.
— Это все чудесно, рейхсфюрер, я благодарю вас. Но мне хотелось бы изложить вам сначала одно дельце.
При слове «дельце» стекла пенсне Гиммлера заинтересованно сверкнули.
— Излагай, — коротко разрешил он.
— Швейцарцы что-то мудрят, рейхсфюрер.
— Красные по-прежнему используют эту страну в своих целях?
— Вот именно.
— Но это же просто нахальство! Мы дали им новейшие пеленгаторы! Что же им нужно еще?
— Я думаю, рейхсфюрер, настало время показать им кулак.
— Кулак?
— Вот именно.
— Что ты имеешь в виду конкретно, Вальтер?
— Необходим приказ генеральному штабу за подписью фюрера о разработке плана оккупации этой страны.
— Нападение на Швейцарию? Сейчас? Когда наши войска окружены под Сталинградом?.. Фюрер не пойдет на это!
