– Мы приехали сюда в составе группы, – ответил Дронго, – и попытаемся проанализировать все имеющиеся факты, чтобы найти преступника.
– Анализируйте, – кивнул вице-губернатор, – только не нужно устраивать балаган.
– В каком смысле?
– В самом прямом. У нас и так большое горе. Я потерял любимую жену. Не обязательно устраивать из этого общегородское шоу. Мне сообщили, что вы собираетесь завтра отправить всех офицеров уголовного розыска в институт, где она работала, и устроить повальный допрос…
«Мерзавец Мякишев», – сразу понял Дронго, а вице-губернатор продолжал:
– Уверяю вас, это ничего не даст, сотрудники института ничего не знают и не должны знать. Не обязательно посвящать их в гнусные подробности случившегося. И уж тем более не обязательно дергать всех. Поймите меня правильно, у нас растет ребенок, я не хочу, чтобы подробности этого дела смаковали в нашем городе.
– Простите, Кирилл Игоревич, но мы ведем расследование и обязаны выйти на возможного преступника.
– Ну, не таким образом, – возразил Попов. – Ищите этого негодяя среди бомжей и преступников, а не в приличном месте. Научно-исследовательский институт – не рассадник психопатов, там работают солидные люди, известные ученые.
– Никто не собирается их обвинять. Нам нужны сведения…
– Собирайте их в другом месте, – тоном, не терпящим возражения, повторил вице-губернатор. – И вообще, не забывайте, что погибла моя жена. Нам и так достаточно плохо, не пытайтесь делать еще больнее. – Он потушил сигарету и поднялся. – Думаю, что мы договорились и вы меня поняли.
– Боюсь, что нет, – тихо ответил Дронго, тоже поднимаясь со стула.
– Что?! – повернулся к нему Попов. – Не поняли? Надо повторить еще раз?
– Это вы не понимаете, о чем просите. Речь идет об опасном преступнике, который теперь уже не остановится. Возможно, сейчас он планирует следующее убийство. И если мы его не вычислим и не остановим, он опять сделает кого-то вдовцом, а кого-то сиротой. Мне кажется, вы обязаны это понимать.
– Почему я должен думать о чужом гипотетическом горе, когда обо мне никто не думает? – гневно спросил Попов. – Почему ради этого подонка я должен подставлять свою семью, разрешая позорить доброе имя моей супруги? Мы и так пострадали. В общем, закончим этот глупый и пустой спор. Завтра сотрудники милиции не поедут в институт. Я так решил, и точка…
– Это неверное решение, – не унимался Дронго. – Я понимаю вашу боль, но…
– Ничего ты не понимаешь, – окончательно разозлился Попов. – Если бы хоть немного понимал, то замолчал бы и не спорил. Мне сказали, что вы собираетесь проверять даже мой мобильный номер. Хочу сообщить, что его уже проверяли. Только это были сотрудники ФСБ, пожелавшие защитить меня от ненужных звонков. Я не убивал своей жены и не имею к этому ни малейшего отношения.
– Вас никто не обвиняет, – заметил Дронго.
– Надеюсь. Хотя мне лично все равно. Я уже позвонил начальнику областного УВД и приказал никого завтра в институт не отправлять. Ищите убийцу в других местах.
– Но нам важно знать, как он вышел на вашу супругу. Возможно, они были знакомы, и он каким-то образом с ней связался. Может, через кого-нибудь из сотрудников на работе.
– Невероятно! – возмутился вице-губернатор. – Он не мог быть ни ее знакомым, ни ее другом. В нашем кругу просто нет подобных психопатов. Это всего лишь трагическая случайность, как, например, катастрофа, неожиданно упавший самолет. Поэтому никаких «десантов» в институт и никаких массовых допросов.
– Вы можете запретить появляться там офицерам милиции, но не нам, – продолжал отстаивать свои позиции Дронго.
Но вице-губернатор его уже не услышал, громко хлопнув дверью на прощание.
Дронго подошел к окну и открыл его, чтобы проветрить комнату от сигаретного дыма. Конечно, у Попова большое горе, но нельзя думать о своем реноме больше, чем о поисках убийцы собственной супруги. Хотя понять вице-губернатора можно.
От этих мыслей его отвлек стук в дверь. «Неужели Попов одумался и вернулся? Или что-то понял? Может, хочет сообщить что-то важное?» – подумал он и пошел открывать.
Мать так и не поняла, почему они с Катей расстались. А Вениамин ничего не стал рассказывать ни матери, ни сестре. Следующие несколько лет пролетели словно во сне. Его ценили на работе, где он успел стать не просто начальником отдела, но и опубликовать несколько научных статей. У Полины родилась чудесная девочка, которую назвали Кариной. Марлен Погосян мог быть вполне доволен, теперь у него были сын и дочь, полноценная семья, о создании которой он мечтал много лет. Сосед Вадим, очевидно, опасаясь мести со стороны Вениамина, переехал в другой дом, спешно продав свою квартиру. Мать вышла на пенсию и теперь разрывалась между семьей Полины и их собственной квартирой. Все, казалось, налаживалось. Все, кроме личной жизни. Он боялся признаться даже самому себе, что опасается новых встреч с незнакомыми женщинами. Несколько раз даже хотел снова позвонить Кате, вспоминая их последнюю встречу, но он отчетливо понимал, что подобные ощущения больше повториться не могут.
Трижды он приводил домой проституток, когда мать ночевала у Полины, но ничего не получалось. Женщины старались изо всех сил. Они делали все, чтобы восстановить его прежнюю потенцию, но вызывали у него только раздражение и тихую ненависть. Он видел по их лицам, что именно они о нем думают, хотя девицы не позволяли себе откровенно над ним насмехаться.
В августе девяносто шестого он впервые пригласил к себе домой Риту. Это была высокая упругая брюнетка лет тридцати, имеющая десятилетнего сына. Она работала в их институте, была разведена и уже давно положила глаз на перспективного начальника отдела, которого все считали интеллектуалом и умницей. Сначала все было неплохо. Они пили шампанское, говорили о знакомых, много смеялись, потом пили на брудершафт и целовались. Она первая начала его раздевать, и он мимолетно почувствовал некоторое возбуждение, но это была всего лишь имитация. Все ее попытки хоть как-то расшевелить Вениамина оказались безуспешными. Его собственное тело отказывалось его слушать, и это было не просто обидно, это было стыдно, гадко, невозможно. Рита мудро заметила, что, наверно, он сегодня перетрудился и устал, и они решили встретиться в следующий раз.
Еще дважды у них были свидания, и дважды у него ничего не получалось. Рита каждый раз успокаивала его, но было заметно, как она нервничает и переживает. В ее глазах из перспективного и богатого мужа он превращался в никчемного импотента. К тому же Рита не очень ему нравилась, он любил блондинок, и, если бы не ее инициатива, возможно, он не стал бы с ней встречаться.
Они не виделись несколько месяцев, но однажды Вениамин задержался на работе, занимаясь квартальным отчетом. Рита в этот вечер тоже случайно задержалась.
На часах было около семи, когда Вениамин запер двери и пошел по коридору. В соседнем отделе горел свет, и он остановился. Наверное, Рита задержалась, чтобы убраться за остальными, их отдел, кажется, уже закончил отчет. Он вошел в кабинет, но там никого не было. Во второй смежной комнате спиной к нему стояла Рита. Она была в темном платье, темных колготках и светлой блузке. Услышав шаги, Рита обернулась и, увидев его, помахала рукой.
– Как дела? – спросила она, снова отвернувшись. – Давно не заходишь.
– Я был занят. – Он подходил к ней все ближе и ближе. Если бы Рита стояла к нему лицом, она не так бы его волновала, а со спины она выглядела беззащитной.
– Мы тоже были заняты, – равнодушно бросила Рита.
– Так занята, что даже ни разу мне не позвонила, – заметил он, облизывая пересохшие губы.
– Ты тоже не звонил, – ответила она, даже не обернувшись.
Он подошел совсем близко. Протянул руку, дотрагиваясь до ее плеча, но и теперь она даже не вздрогнула. Просто Рита уже не видела в нем мужчину, теперь это был лишь добрый знакомый, с которым она когда-то дружила. И он сразу почувствовал это равнодушие женщины. Даже ненависть не ранит так больно, как равнодушие. Он крепко сжал ее плечо, и Рита, испуганно охнув, повернула голову.
– С ума сошел? Что с тобой происходит?
– Может, вспомним наши отношения? – хрипло произнес Валентин.
– Что вспомним? – снисходительно улыбнулась Рита. – Было бы что вспоминать. У нас так ничего и не получилось. Отпусти руку, мне нужно закончить, я уже опаздываю.
Она попыталась вырваться и снова повернулась к нему спиной. Вот тогда Вениамин закричал. Или зарычал. Или проревел. И набросился на нее, схватив за горло. Рита захрипела, пытаясь отбиться. Он рванул на ней блузку, и пуговицы полетели в разные стороны. Она окончательно разозлилась – ее зарплата была не настолько большая, чтобы позволять мужчине рвать ее одежду. Рита круто развернулась и ударила Вениамина по лицу. Удар был сильный, ошеломляющий, внезапный. Из-за удара он вообще потерял способность здраво рассуждать, его пальцы все крепче и больнее сжимали ее горло. Рита сопротивлялась, кричала, отбивалась, царапалась, дралась, но все было бесполезно. Он помнил, как почувствовал себя мужчиной, издеваясь над Катей, и продолжал душить женщину.
