Он обошел автомобиль. Девушка с перекошенным от злости красивым личиком уже поставила одну великолепную ножку в шелковом чулке на дорогу. Мелькнуло белое бедро. Девушка сняла свои очки и встала, расставив ноги и уперев руки в бока. Красивый рот был зло сжат.
Задний бампер «астон-мартина» плотно въехал в то, что осталось от фар и решетки радиатора «триумфа». Бонд любезно улыбнулся:
— Если вы тронете меня еще раз, вам придется мне жениться.
Он не успел договорить, как раздался звук пощечины. Бонд поднял руку и потер щеку. Вокруг собралась небольшая толпа. Оттуда раздавались подбадривающие выкрики:
— Давай, девушка, так его! А теперь — в нокаут!
Пощечина не смирила гнев девушки.
— Идиот чертов! Вы что натворили?!
Если бы симпатичные девушки постоянно пребывали в ярости, они были бы красавицами, подумал Бонд, а вслух произнес:
— Должно быть, у вас паршивые тормоза.
— У меня тормоза?! Что вы, черт побери, несете? Вы в меня въехали.
— Случайно. Я не знал, что вы так близко.
Пора было ее успокоить.
— Приношу глубочайшие извинения. Я оплачу вам ремонт и все остальное. Это просто несчастный случай. Давайте посмотрим, как сильно повреждена машина. Попытайтесь отъехать. Не обращайте внимания, если бамперы сцепились.
Девушка решительно села за руль. Мотор взревел, автомобиль вздрогнул, но не двинулся с места.
— Ну вот! Идиот несчастный! Сломал мне вентилятор.
На это Бонд и рассчитывал. Он сел в машину и отъехал от «триумфа». Куски «триумфа», освобожденного от бампера «астона», посыпались на землю. Бонд снова вышел из машины. Толпа к этому времени уже поредела. Среди оставшихся оказался человек в комбинезоне механика, он предложил вызвать аварийку. Бонд подошел к «триумфу». Девушка уже стояла на дороге и поджидала его. Выражение ее лица изменилось, стало решительным и собранным. Бонд отметил, что темно-синие глаза девушки внимательно изучают его.
— Все не так уж плохо. Скорее всего, просто отошел контакт. Думаю, к завтрашнему утру вам все сделают. Вот сто тысяч франков. Их должно хватить и на ремонт, и на гостиницу, и на звонки друзьям, и на все остальное. Пожалуйста, возьмите, и на этом покончим. Я с удовольствием остался бы с вами до утра, чтобы лично убедиться, что все в порядке, но, к сожалению, у меня на вечер назначена важная встреча, и я никак не могу ее пропустить.
Ее «нет» прозвучало холодно и решительно. Девушка сложила руки за спиной и ждала.
— Но…
Чего она ждет? Полицейских? Хочет привлечь его за неосторожное вождение?
— У меня тоже встреча сегодня вечером, и мне тоже необходимо там быть. Мне нужно в Женеву. Вы не отвезете меня? Это недалеко, всего около сотни миль. На вашей машине мы там будем через пару часов. Отвезете? Пожалуйста!
В голосе ее слышалось отчаяние. Не угроза, не жалоба, только отчаяние.
Бонд впервые глянул на нее не как на симпатичную девушку, хотевшую, возможно (во всяком случае, это было единственное объяснение, которое Бонд мог дать, чтобы свести все к общему знаменателю), обратить на себя внимание Голдфингера или имевшую какой-то компрометирующий материал, который она могла использовать для шантажа. Но она не казалась способной ни на то, ни на другое. Лицо ее было слишком характерным, слишком отрытым. И на искусительницу она мало походила. На ней была белая рубашка мужского покроя с расстегнутым воротом и подвернутыми длинными рукавами. Маникюр отсутствовал, а единственным украшением было золотое кольцо на пальце (интересно, настоящее или фальшивое?). Талия перетянута широким черным кожаным ремнем с двойной пряжкой, юбка в темно-серую клетку выше колен. Ноги обуты в дорогие сандалии, очень удобные для вождения. Единственной яркой вещью была розовая косынка, которую она сняла с головы и держала в руке вместе с очками. Все это выглядело вполне привлекательно, но в то же время создавалось впечатление униформы, а не наряда молодой девушки. Было что-то мужское в ее внешности и манере поведения. Она вполне могла бы быть членом английской женской лыжной сборной или отдавать много времени охоте и верховой езде, подумал Бонд.
К тому же, несмотря на то что она была очень красива, девушка явно относилась к той категории женщин, которые равнодушны к своей внешности. Она даже не попыталась привести в порядок волосы, поэтому они торчали в разные стороны, как им заблагорассудится. Ее смоляные волосы резко контрастировали с бледным лицом, которое казалось как бы заключенным в темную раму. У нее были огромные синие глаза под темными бровями и чувственный рот, а высокие скулы и тонко очерченный подбородок придавали ей решительный и независимый вид. Фигура ее излучала ту же независимость. Она гордо несла свое тело, ее великолепные груди стояли высоко и свободно под шелком рубашки. Поза ее, с широко расставленными ногами и руками за спиной, была помесью вызова и провокации.
Вся картина, казалось, говорила: «Ну, ты, симпатичный ублюдок, не надейся, что сможешь так легко от меня отделаться. Ты меня в эту историю втянул, ты меня и вытащишь! Ты можешь быть очень привлекательным, но у меня свои заботы, и я знаю, чего хочу».
Бонд взвесил все «за» и «против». Насколько она может ему помешать? Как скоро он сможет от нее отделаться и заняться своими делами? Велик ли риск? На другой чаше весов были любопытство (ему хотелось знать, кто она, какую цель преследует), та сказка, которую он себе выдумал и которая теперь становилась реальностью, и, наконец, обычная проблема «девушки в трудном положении» — вечная просьба женщины о помощи.
— Я с удовольствием отвезу вас в Женеву, — коротко сказал Бонд, открывая багажник своей машины. — Давайте переложим ваши вещи. Пока я буду выяснять насчет гаража, вот вам деньги — купите, пожалуйста, нам поесть. Себе — все, что захотите, а мне толстый кусок лионской колбасы, хлеб, масло и пол-литра вина.
Глаза их встретились. Девушка взяла деньги.
— Спасибо. Себе я возьму то же самое.
Она подошла к «триумфу» и открыла багажник.
— Нет-нет, не беспокойтесь. Я сама, — извлекла оттуда сумку с клюшками для гольфа, наглухо застегнутую, и маленький дорогой чемоданчик. Она перенесла все это к «астон-мартину» и, опять отказавшись от помощи, поставила рядом с вещами Бонда. Проследив, как Бонд запирает багажник, она вернулась к «триумфу» и достала большую кожаную сумку через плечо.
— Какое имя и адрес мне давать? — спросил Бонд.
— Что?
Бонд повторил вопрос, прикидывая, в чем она соврет — в имени или в адресе? Или все вместе?
— Я буду ездить туда-сюда, так что лучше всего дать гостиницу «Берг» в Женеве, фамилия Сомс. Тилли Сомс, — ответила девушка не задумываясь и направилась в мясную лавку.
Четверть часа спустя они уже ехали в Женеву.
Девушка сидела прямо и смотрела на дорогу. Писк «Гомера» был едва слышен, должно быть, «роллс» ушел миль на пятьдесят вперед. Бонд увеличил скорость. Они проскочили Бург и реку через мост Пон-д'Эн. Теперь они были в предгорье Юры, через которое вел серпантин. Бонд полетел по нему с такой скоростью, как будто принимал участие в гонке «Альпийские испытания». Стукнувшись пару раз о его плечо, девушка ухватилась за ручку под дверью и ехала, как его штурман. Однажды, после особенно крутого виража, когда они чуть не свалились в пропасть. Бонд глянул на нее. Рот девушки слегка приоткрылся, ноздри раздулись, глаза блестели. Ей явно это нравилось. Они поднялись на перевал и поехали вниз к швейцарской границе. «Гомер» ревел. Надо бы потише, подумал Бонд, не то влетим в них на таможне. Он уменьшил звук и съехал на обочину. Они сидели в машине и задумчиво жевали, почти в абсолютном молчании, ни один не желал заводить разговор, занятый своими мыслями. Через десять минут они тронулись в путь. Бонд спокойно и уверенно вел машину вниз по серпантину, любуясь молодыми елями по обочинам.
— Что это за шум? — спросила девушка.
— Да магнето шумит, особенно на скорости. Началось еще в Орлеане. Вечером займусь.
Она, казалось, вполне удовлетворилась этой белибердой.
— А куда вы, собственно, направляетесь? Надеюсь, я не очень нарушила ваши планы?
— Вовсе нет, — дружелюбно ответил Бонд. — На самом деле я тоже еду в Женеву. Но я вряд ли останусь там сегодня, вечером мне, возможно, придется ехать дальше. Все будет зависеть от результатов встречи. А вы как долго там пробудете?
— Не знаю. Я играю в гольф. В Давонне проходит женский открытый чемпионат, Швейцарии. У меня вообще-то уровень не тот, но я подумала, что попробовать стоит. Потом я собиралась поиграть на других площадках.
Годится. Вполне. Почему бы этому не быть правдой? Но Бонд был уверен, что это не все.
— И много вы играете? Какая ваша основная площадка?
— Много. В Темпле.
Вопрос был абсолютно банальным. Был ли ответ правдив, или она назвала первую пришедшую на ум площадку?
