Колчин не стал спорить по поводу погибших чеченцев, потому что спорить было не о чем. Только прижал палец к сжатым губам, давая понять Никишину, что тот заходит слишком далеко. Критиковать англичан позволено только самим англичанам, правда, они этим правом пользуются крайне редко.
– Англия – это старейшая монархия. Тут богатые традиции…
– А, да брось ты, – отмахнулся Никишин. – Их монархия – это бесполезный сувенир в серванте. Вещицу показывают гостям. Вот видите, у вас такой штуки нет. Время от времени королеву сажают на телегу и катают по площади. В сопровождении гвардейцев в красных пиджаках и меховых шапках. В эти минуты глаза англичан увлажняются от избытка нахлынувших чувств. Королеву любят все.
– И пусть себе любят. Это не так уж плохо, как тебе кажется.
– Но чего стоит эта любовь? На содержание монархии каждый англичанин ежегодно тратит шесть пенсов. За эти деньги тут коробки спичек не купишь. И каждый год в газетах и на телевидении разгорается жаркие, чуть не до драки, дискуссии на тему: не слишком ли большие деньги мы расходуем на любимую королеву? А не урезать ли содержание? Наверное, старуха жирует? Шляпки покупает… Заманчиво тратить не шесть, а пять пенсов, ещё лучше – четыре. Потому что рядовой английский обыватель жаден, как сто евреев. И сбереженный пенс – его крупная жизненная победа. Тебе известно, например, что в Англии самый высокий в мире процент лесбиянок? Их тут море. И этих несчастных женщин можно понять. Андестенд?
– Не андестенд. При чем тут лесбиянки? – удивился Колчин, он уже не держал в руках нити спора и не понимал, куда этот спор заведет.
– Да притом, что здешние мужики злоупотребляют пивом, накачиваются каждый день по самые гланды. Только на него и не жалеют денег. Пиво порождает апатию, болезни сердца и импотенцию. После сорока лет большинство здешних мужчин ничего не представляют собой в постели. Им остается обсуждать футбольные новости, облагораживать газон за домом, надувать щеки и, главное, корчить из себя хранителей каких-то мифических традиций, которых давно не существует в природе. А женщины покупают вибраторы или переходят на однополую любовь.
– Вырождение нравов?
– Назови это другим словом, покрепче. Сдать родного ребенка в интернат, законопатить мать старуху в дом престарелых для нас, русских, – свинство высшей пробы. А здесь это норма жизни. Так поступают все или почти все англичане. Потому что дети и старики в их представлении существа «странные», то есть неудобные, плохие. Значит, должны жить не в семьях, не с родными, а в казенных домах.
– Я смотрю, ты слегка недолюбливаешь эту страну.
– Ты чертовски догадлив, – усмехнулся Никишин. – Вот именно: слегка. Я хоть и получаю тут приличные бабки, считаю дни, жду, когда моя командировка наконец закончится. Надоело все до такой матери…
Никишин неожиданно замолчал. Оттолкнувшись ногами от пола, откатился на своем кресле в сторону. Дверь в кабинет заведующего бюро пунктом приоткрылась, на пороге появился Виктор Сергеевич Старцев. Встретившись взглядом с Колчиным, поманил его пальцем и снова исчез за дверью. Колчин поднялся, постучал в дверь начальника.
Старцев, очень живой подвижный мужчина, не страдавший комплексами по поводу своего избыточного веса и небольшого роста, занимал должность заведующего корпунктом, поэтому он единственный из всех сотрудников имел отдельный кабинет, тринадцатиметровую комнату, заставленную дряхлой мебелью. Начальник внимательно посмотрел в лицо Колчина, на его поцарапанную щеку, залепленную пластырем, и сурово покачал головой, сделав для себя какие-то грустные выводы по поводу нового стажера.
– М-да. Это что у тебя на физиономии? Перебрал что ли вчера? Асфальтовая болезнь случилась?
– Был у пластического хирурга. Пережил подтяжку кожи. Могу дать телефон врача. Пригодится вам или вашей жене.
– Мне не по карману пластический хирург, – Старцев не воспринимал юмора подчиненных, он был воспитан в том убеждении, что остроты могут позволять себе только большие начальники, да и то в свободное от работы время. – А ты плохо начинаешь. Если и дальше так пойдет, легко догадаться, чем кончится твоя командировка. Турнут отсюда под зад коленом раньше срока. И в Москве шею намылят. Станешь невыездным. Будешь сидеть в новом здании с видом на бульвар, копаться в чужой писанине за мизерные деньги. Чтобы, так сказать, не позорил за рубежом имя и честь… Короче, ты все понял?
– Понял, – Колчин упал в кресло и вытянул ноги.
– Тогда делай выводы. И поменьше болтай с Никишиным. Сегодня он не в духе, заразился бациллой критиканства. Или просто печень пошаливает, желчь разлилась и ударила в голову. Сильно ударила.
Как правило, заведующие бюро ИТАР-ТАСС в Лондоне знали, какой из корреспондентов работает под журналистским прикрытием, а на самом деле является штатным сотрудником Службы внешней разведки. Но сейчас не тот случай, Колчин выполнял особое задание и, учитывая деликатность его миссии, руководство СВР решило не ставить Старцева в известность о том, кто на самом деле его подчиненный и чем он, собственно, занимается в Лондоне.
С одной стороны, это неплохо, поскольку возможность случайной утечки информации по этому каналу полностью исключалась. С другой стороны, не следует рассчитывать на какие-то снисхождения и поблажки, от Колчина будут требовать того же, что спрашивают со всех сотрудников корреспондентского пункта: гони в Москву материалы, штампуй заметки, не злоупотребляй водкой и, самое главное, не ввязывайся ни в сомнительные бытовые истории. Никаких скидок, поблажек и снисхождения.
– О трагедии с Ходаковым слышал? Тогда вот что. Он дружил с англичанами, работниками Форин-офиса. Я разыскал имена его приятелей. Прояви настойчивость, договорись с ними о встрече. Пусть скажут несколько добрых слов о нашем дипломате. Мы выпустим заметки с их комментариями. В ближайшие дни все московские газеты будут писать о Ходакове. Пусть используют те комментарии, что ты получишь.
Старцев привстал, протянул стажеру бумажку со списком из трех имен и телефонами английских приятелей Ходакова. Два имени Колчину были известны, дружбу с этими людьми, чиновниками из Форин-офиса, покойный дипломат водил по заданию разведки. Но что из собой представляет третий персонаж? Некто Патрик Майлс, сотрудник фирмы, выпускающей программное обеспечение для компьютеров. Имя этого человека ни разу не упоминалось в СВР. И каким образом в руки Старцева попал этот список?
– А кто это Майлс?
– Там же написано, прочитай. Он специалист по компьютерам.
– А как вы узнали, что такой Майлс живет на белом свете? И дружит с Ходаковым?
– Деточка, я журналист с тридцатилетним стажем. Я прошел все ступени снизу доверху. Когда мама утирала платком твой мокрый носик, я уже работал в центральной газете. А в мою бытность центральные газеты были серьезными изданиями, а не желтыми листками для подтирки мягкого места, как сегодня. Я узнаю все, что захочу узнать. Я выяснил, в какой спортклуб посещал Ходаков, поговорил с управляющим. Вот и все. С Ходаковым Майлс познакомился на каком-то посольском приеме, а потом они встретились в спортклубе «Оазис». Там бассейн или что-то в этом роде. И абонементы недорогие. Ну, они вместе ходили на плавание и на теннисный корт. Рассказ этого Майлса очень важен для нас. Он никак не связан с Ходаковым по службе. Поэтому дружба этих людей вдвойне ценна. Сотрудники британского МИДа, с которыми общался Ходаков, скажут про него хорошие слова.
– Почему вы в этом уверены?
– Потому что это для них, дипломатов, что-то вроде работы. Им за болтовню, за гладкие пустые фразы деньги платят. А вот Майлс лицо постороннее. Разговори его, напросись к нему в гости. Не знаю, как ты это сделаешь. Англичане не часто приглашают домой гостей, они тщательно избегают общения даже с близкими родственниками. Настолько любят друг друга, что видятся один раз в год на Рождество отметить праздник. Эти семейные сборища часто заканчиваются вызовами «скорой помощи». Но скажи ему по телефону, что это случай – особый, совершенно исключительный. Наплети что-нибудь душераздирающее.
Старцев слишком непоседливая живая натура не мог долго сидеть в кресле. Он оттолкнулся ногами от пола, подскочил и принялся расхаживать по кабинету, заложив руки за спину.
– Уяснил, что от тебя требуется? – спросил он.
– Не совсем.
– Лейтмотивом всех комментариев должна стать строка из песни: «Знаете, каким он парнем был?» Усек? Пусть дипломаты расскажут, что Ходаков был светлой личностью, приятным человеком, эрудитом, полиглотом. И, главное, – он внес огромный вклад в развитие дружественных отношений между нашими странами, в процесс взаимного сближения, в укрепление мер доверия и так далее. Внес свою посильную лепту и все такое прочее. Короче, ля-ля, тополя. Поменьше конкретики и побольше лирики. Ты должен выжать из читателя скупую или обильную слезу – это уж как получится. Нужно, чтобы публика поняла: мы, наша страна потеряла выдающегося дипломата, который делал все, что от него зависит… Делал все, для того, чтобы между нашими государствами все было… пучком. Ну, вообщем, ты задачу понимаешь.
