— Ты сам составил акт экспертизы, а Илья Сергеевич, поверив тебе и Короткову, поставил свою подпись, даже не осмотрев тело умершей. Он не мог и подумать, что ты способен на подлог. Но Коротков все знал и вскоре стал тебя шантажировать. Или, наоборот, вы поссорились во время очередной экспертизы. И тогда твои друзья, которые заказали тебе акт экспертизы на Элизабет Роудс, поспешили избавиться от Короткова. А экспертом по его делу уже был ты, его бывший близкий друг. Дело вел следователь Сарыбин, которого просто купили.
Очевидно, вы и раньше в случае необходимости шли на разного рода подлоги.
Коротков погиб, и все было чисто. Но профессор случайно узнал, что ваш акт был не совсем верным. Отец погибшей американки обратился в прокуратуру, и тогда Бескудников понял, что его подпись под подобным актом экспертизы просто опозорила его. Тогда он еще считал, что ты ошибся.
Полеванов даже перестал дышать от ужаса. Этот страшный человек, стоявший сейчас перед ним, знал все. Казалось, он просто следил за их семьей все последние месяцы.
— Только когда два дня назад у профессора появились иностранные журналисты, — продолжал Дронго, — Илья Сергеевич снова проверил все копии актов по делам, где ты был экспертом. Ты ведь особенно любил дела, связанные с автомобильными авариями, когда от количества алкоголя в крови зависело и обвинительное заключение. То есть фактически от тебя зависело посадить или, не посадить человека в тюрьму. Особенно ты любил приписывать алкоголь покойникам, считая, что с них ничего нельзя взять. А вот с живых людей ты, очевидно, брал деньги. Наверное, из-за денег вы и поругались с Коротковым. Но профессор вдруг обнаружил некоторые явные нестыковки в твоих так называемых актах. Более того, я думаю, что он обнаружил, как часто ты давал заключения за других экспертов, в том числе и за него.
Дронго вдавил пистолет в лицо Полеванову.
— Знаешь, с каким удовольствием я бы тебя пристрелил, — прошептал он, — но мне нужно знать только одно. Кто заказал тебе акт на уже убитую Элизабет Роудс?
Кто стоял за смертью американской журналистки и твоего коллеги Короткова?
Полеванов молчал, ему было страшно от обилия подобной информации, внезапно свалившейся на него от этого незнакомого человека. Но еще больше он боялся мести других людей. Однако страшный незнакомец не дал ему времени опомниться.
— У тебя нет никаких вариантов, — жестко сказал Дронго, — или ты сейчас умрешь, как собака, или назовешь мне имя человека, который заказал тебе акт об убийстве Элизабет Роудс. Я считаю до трех, а потом стреляю. Постарайся сделать так, чтобы остаться живым, иначе уже твой собственный труп будут препарировать в вашем институте твои коллеги-патологоанатомы.
— Нет, — выдохнул Полеванов, он мог представить себе подобную картину гораздо более реально, чем гость, — не надо.
— Имя, — потребовал Дронго.
— Полковник Чихарев, — выдавил Полеванов, — он работает в отделе по борьбе с наркотиками.
— Надеюсь, ты сказал правду, — произнес Дронго, убирая пистолет, — иначе мне придется вернуться. И тогда я больше ничего не буду спрашивать.
Он вышел из кабинета, сильно хлопнув дверью, а Полеванов, оставшись один, заплакал, уткнувшись в свои ладони, как это обычно делают маленькие, несправедливо обиженные дети.
Юдин приехал на Лесную, когда там уже было много машин и людей. Полковника Самойлова увезли в больницу, и сотрудники ФСБ, оставшиеся на месте случившегося, рассказали о происшедшем следователю. Здесь же находился заместитель начальника управления ФСБ по Московской области и заместитель начальника Московского уголовного розыска. Правда, они довольно быстро уехали.
По большому счету ничего страшного не произошло. Такие события фиксировались в городе довольно часто.
Два убитых бандита были не в счет. Ранение полковника было, конечно, неприятной новостью, но врачи ручались за его жизнь. Второе ранение Самойлова хотя и оказалось довольно тяжелым, тем не менее ему снова повезло. К счастью, раненый Марат не сумел удержать свое оружие в руках и пуля попала не в сердце, а в правый бок, чуть задев почку.
Соседи, уже высыпавшие на улицу, громко обсуждали случившееся, когда Юдин поднялся в квартиру. Там на диване, подобрав под себя ноги, сидела в халате хозяйка квартиры. Она уже успела к этому времени несколько прийти в себя.
Одеваться ее не пускали сотрудники ФСБ, опасавшиеся, что она может снова устроить какой-нибудь скандал уже с применением подручных технических средств.
На лице ее еще были заметны следы пережитого. В четырехкомнатной квартире было просторно и светло. Марат явно не жалел денег для своей возлюбленной.
Виктор сел напротив хозяйки на стул.
— Чего смотришь, — зло спросила женщина, — может, мне еще халат снять, чтобы ты меня получше рассмотрел? Я трусы надеть не успела, а твои ребята не дают одеваться. Боятся, что я там бомбу спрячу.
Несмотря на молодость, Виктор работал следователем прокуратуры уже не первый год и знал, как нужно разговаривать в подобных ситуациях. Пасовать или тем более отступать было нельзя. А нахальство нужно было перешибать еще большей наглостью.
— Можешь снять халат, — разрешил Виктор, — если, конечно, хочешь.
Женщина, поняв, что он ее переиграл, метнула в него презрительный взгляд и потуже запахнула халат.
— Он был твоим любовником? — спросил Виктор.
— Это жена твоя любовников держит, — вызывающе ответила женщина, — а у меня любовников нет. Он другом моим был. Настоящим другом.
— Хорошо, — согласился Виктор, — пусть другом. Ты знала, чем твой друг занимается?
— Нет, конечно, не знала, — пожала плечами Хорькова, — он приходил ко мне, ночевал, и все. Хороший человек был, вот я его и пускала. Нравился мне очень. А ваши гниды его раненого добили. Герои. Впятером на одного.
— Ты дурака не валяй, — прервал ее излияния Юдин, — скажи лучше, где его вещи.
— Какие вещи? — женщина сделала удивленный вид. — Здесь его вещей нету.
— А его чемоданчик, — показал на принесенный в квартиру чемоданчик Виктор, — что там внутри?
— Я почем знаю? — шок после убийства прошел, и она, видимо, решила открещиваться от всего, что было связано с ее прежней любовью. Она правильно рассудила, что все оставшиеся дома ценности можно вполне записать на свой счет.
Приходил и уходил. Вот и вся логика. Формально она была права. Квартира на ее имя, а все ценности могли быть подарены или куплены ее бабушкой. Долго и утомительно пришлось бы доказывать, что именно ей подарил Марат. Как правило, этим следователи не занимались. А арестовать ее было не за что. Нельзя же арестовывать всех людей, имеющих какое-то отношение к бандитам. И тем более женщин, встречающихся с этими бандитами. Конечно, ее можно было задержать на трое суток, а применив закон о борьбе с бандитизмом — даже на тридцать. Но она все равно могла ничего не знать. Марат был убит, и его приятелям больше незачем было появляться у его бывшей пассии.
Виктор все это хорошо понимал. Но это понимала и Хорькова, почувствовав, что они ничего не могут с ней сделать.
— Значит, ничего не знаешь?
— Ты меня не пытай, — оборвала она его, — тоже мне, допросчик нашелся. До тебя уже здесь несколько типов побывали. Приходят, посмотрят и уходят.
— Откройте чемоданчик, — предложил Юдин одному из сотрудников ФСБ, — потом пригласите соседей и оформите как понятых.
Конечно, по строгим нормам уголовно-процессуального законодательства требовалось присутствие понятых в момент открытия чемоданчика, Но таких норм давно нигде не соблюдали. В чемоданчике могло оказаться все что угодно, включая бомбу, наркотики, деньги или какой-нибудь компрометирующий материал на видного политика. И все это открывать в присутствии понятых не стоило. Гораздо проще было получить две подписи уже после. Ни адвокаты, ни тем более судьи уже давно не обращали внимания на такие нарушения.
Чемоданчик открыли, и взору изумленных сотрудников ФСБ предстали пачки долларов, плотно уложенные рядами. С правого края лежали два пистолета и тугой целлофановый пакет с каким-то белым порошком. Один из сотрудников разрезал пакет, попробовал порошок.
— Кажется, наркотик, — сказал он, посмотрев на Юдина.
— Оформляйте и направьте в лабораторию, — приказал Виктор, — пусть проверят, какой это наркотик.
Он посмотрел на женщину.
— Ладно, Хорькова, собирайся. Дашь показания в прокуратуре, расскажешь обо всем, и мы тебя отпустим. На подписку о невыезде.
— Ты им скажи, пусть мне одеться дадут, — уже несмело попросила женщина.
— Одевайся, — разрешил следователь.
Он прошелся по комнате. Конечно, все куплено на деньги ее дружка. Но как это доказать?
«Придется все-таки ее отпускать, — печально подумал он, — никаких улик против нее нет».
