— Полагаю, — вновь оживился майор, — оба офицера заслуживают отстранения от должностей.
— Вы возглавите операцию по очистке тыла фронта? — спросил Николай Михайлович.
— Я тут при чем? — удивился майор.
— Кого назначим?
— Ну, этого я не знаю.
— Как сформулируем причину отстранения от должности того и другого?
— Ну, я не знаю.
— Коли ничего не знаете, — раздраженно сказал Ша-левич-старший, — помолчите. Вас следует направить в полк замполитом, чтобы могли на деле усвоить непреложные истины командирского бытия, меру ответственности за выдвигаемые предложения. Майор Шалевич предложил там под хутором свой вариант действий, пулю схлопотал за это.
— Что я доложу начальнику политотдела?
— Я обрисую ему ситуацию. Николай Михайлович, ваше мнение?
— Как только закончится операция, посоветуюсь с начальником войск, взыскания должны получить оба.
— На том и порешим, — впервые за время разговора улыбнулся Шалевич-старший.
Полковник был явно удовлетворен результатами разбора причин гибели курсантов спецотряда. Волновала его, несомненно, и судьба родственника. Настроен был обвинить во всем командира оперативно-боевого отряда, потребовать отстранения от должности. Но, видит бог, он невиновен. Родственника же наказать отстранением от должности, до которой он явно не дорос, рука не налегала, к тому же его поддержал Бодров.
На прощание заместитель начальника политуправления фронта сказал полковнику Волынову:
— А Бодров — человек смелый, прямолинейный.
— Специалист своего дела и просто толковый парень, — ответил Николай Михайлович.
Шалевич-младший пошел проводить до автомашины родственника, Сергей возвратился в кабинет начальника штаба.
— Политотделец спрашивал, почему Бодров не в партии? Я ответил, как только у нас будет поменьше работы, мы возвратимся к этому вопросу.
— И еще когда время придет.
— Каковы ближайшие планы?
— Найти и ликвидировать банду.
— Какими силами?
— Резервной ротой и спецотрядом. Подчиненные Падалеца рвутся в бой.
Как он действовал?
— Падалец бы сделал все как следует, не мешай ему Шалевич.
— Шалевича отстраним?
— У него есть важнейшее качество для военного времени — смелость в боевой обстановке и в признании своих ошибок.
— Желаю удачи.
Осенью погода капризная. Только что было тепло и сухо, а следующее утро уже холодное, заставляет вспомнить о теплом белье и шинели.
Сергей сидел в своем кабинете, смотрел на топографическую карту в надежде, что она подскажет, где и как искать банду. В том, что такая существует, причем с достаточно умным предводителем, он не сомневался. Три дня шла операция по очистке тыла Юго-Западного фронта, задержано с полсотни дезертиров, пособников врага, уголовников, отказников служить в армии, несколько местных жителей, под разными предлогами после отселения посетивших родные места, подобрано десяток автоматов, захоронено до сотни останков убитых завоевателей. Однако следов банды кроме нападения на спецотряд в безымянном хуторе обнаружить не удалось.
Вошел дежурный офицер, передал лист бумаги, молча удалился. В штабе был заведен порядок: никаких посторонних разговоров в рабочее время. Руководители отделов и отделений строго следили за исполнением неписаного правила. Начальник оперативного отделения прочитал текст. Это была телефонограмма разведывательного отдела о том, что агентурным путем установлено наличие в тылу фронта разведывательной группы противника под руководством местного жителя. Внизу приписка Николая Михайловича: «Не та ли это группа?»
«Странный симбиоз, — рассуждал Сергей, — разведгруппа немцев во главе с местным жителем. Похоже, он во вражьем стане, знает округу, а значит, и поймать его не так-то просто».
Прибыли Шведов и Мухов по вызову.
— У меня появилась раздвоенность в оценке действий разведывательной группы, — сказал Сергей, когда офицеры познакомились с телефонограммой. — С одной стороны, разведгруппа не попадается на глаза, хотя в ходе операции весь район под нашим наблюдением. Это объяснимо: во главе — местный житель. В то же время стрельба из зарослей по относительно небольшой группе бойцов из комсомол ьско-молодежного отряда. Это уже профанация. Как бы ты поступил в подобной ситуации, Анатолий Алексеевич?
— Я бы дождался, когда началось построение подразделения, а после завершения осмотра всеми имеющимися огневыми средствами открыл огонь на поражение.
— Последствия такого шага?
— Уходить в другое место.
— А вы, Валерий Александрович?
— Подождал бы, пока подразделение уйдет из хутора, и вновь возвратился туда.
— Развивайте свою мысль.
— Хуторяне урожай с огородов сняли, в погреба коечто положили из провианта. Лафа для разведывательной группы. Сделали нужное им дело, вновь возвратились в хутор, в котором стали хозяевами. Стоит кому-то появиться на горизонте, можно спрятаться.
— Как в таком случае рассматривать стрельбу из автомата? Она ведь совершенно не вписывается в вашу версию?
— Откровенно, не знаю, — ответил Мухов. — Глупость какая-то.
— Выходит, если бы не стрельба из зарослей, разведгруппа сидела сейчас в хуторе, и нам ничего не оставалось, как пойти туда и захватить ее. После стрельбы разведчики наверняка уйдут оттуда. Знают, мы придем и все перешерстим, разыскивая их.
— Где разведгруппа теперь обитает?
— Я бы на их месте понаблюдал за нашими ответными действиями, — сказал Шведов, согласившись с мнением Мухова, — выждал, пока все утихомирятся, и вновь взял под контроль хутор.
— Осень на дворе, похолодало, а в доме тепло, особенно ночью, и харч есть.
— Хорошо! Формулируем замысел операции по ликвидации разведывательной группы.
Во второй половине дня возле хутора за высотой остановились пять «студебекеров». Покинув машины, резервная рота и спецотряд построились цепью и во всю ширь населенного пункта через огороды двинулись к подворьям. Не прошло и получаса, солдаты были уже на дороге. Беглый осмотр построек результатов не дал. Вскоре к подразделениям подошли автомашины и колонна убыла восвояси. Однако уехали не все. Во втором доме от крайнего подворья остался пост наблюдения от спецотряда: радист с радиостанцией, его помощник и старший наряда. Задача простая: укрывшись под полом, обнаружить разведывательную группу противника, установить места расположения ее членов, доложить по радио.
Жилье особенно ничем не отличалось от остальных халуп, разве что более ветхими бревнами, из которых оно сложено. Самые нижние, наполовину засыпанные землей, оказались в стыке с соседними подпревшими. Стоило пошевелить палкой, получалось отверстие.
Из сухого подвала наряд проделал несколько щелей по разным направлениям, получился скрытый от постороннего глаза пост для кругового наблюдения.
Над закрытым люком стояла деревянная кровать. Через щели в полу возле нее по углу комнаты вывели на чердак антенный провод. Если присмотреться, он был виден. Намесили землю с водой, закрасили, провод слился со стеной, но не настолько, чтобы стать незаметным. Это тревожило.
Наступило время напряженного ожидания. Наблюдатели во все глаза смотрели вкруговую, но — ни звука. Развлекала мышь. То и дело выскакивая из норы в углу, безбоязненно подолгу глядела на непрошеных гостей. Посидит, помоет лапками мордочку и опять в свое жилище. Начал накрапывать дождь. Радист передал в эфир сигнал: «У нас спокойно».
В этот момент старший наряда увидел, как из густых зарослей кустарника на дорогу вышли восемь человек и друг за другом, словно серая стая волков, молча быстрым шагом проследовали к крайнему соседнему дому. Во дворе люди остановились, сбросили с плеч вещевые мешки, уселись на завалинку, тяжело дыша.
— На бандитов похожи. Их можно всех перестрелять, — прошептал радист.
— Тихо!
Гулко стучит кровь в висках. Враг — вот он! Рука тянется к автомату. Но это не для поста наблюдения. Сиди и наблюдай.
Снизу из-за пруда появились еще двое. Подошли к сидевшему с краю молодому человеку, что-то сказали вполголоса. Тот встал. Среднего роста, с заостренным носом и выступающими скулами, завалившимися черными глазами, он, едва разжав тонкие, вытянутые в нитку губы, приказал: «Осмотреть!» Кроме подошедших, остальные вскочили и уверенно направились к подворьям.
— Похоже, за каждым закреплено свое жилье.
— Сейчас наш прибудет.
Тут же послышались шаги в коридоре, открылась со скрипом дверь, и в комнате появился человек. Тяжело ступая, так, что прогибались половицы, он прошел не спеша во вторую комнату, погремел заслонкой в печи, сел на кровать. Внизу в паре метров от его ног перестали дышать наблюдатели, мелькнула хвостиком и юркнула в свое убежище мышь. Жалобно заскрипела кровать. «Улегся, гад». Вскоре послышался храп. Но тут же прекратился, и человек встал, затем вышел из комнаты.
