— Да, я встретился с ним один раз.
— И он дал новое поручение?
— Нет, повторил старое.
— Для чего же в таком случае требовалась эта встреча? Зачем было рисковать?
— Так было условлено ранее. Кроме того, во время нашей последней встречи Смит кое-что уточнил.
— Где имела место эта встреча и что именно он уточнил?
— Ни того ни другого я вам не скажу — ведь вы не захотели принять мои условия.
Соколов неодобрительно заметил:
— Вы почему-то не обратили внимания: все то, о чем я вас спрашиваю, направлено на то, чтобы изобличить вас в пока что непонятной мне лжи. Вы не резидент пан Юлиан, для нас сейчас это ясно. А поскольку вы настаиваете на своем, мне, естественно, необходимо уточнить детали. Вернемся к основному… Вы упорствуете… Отлично. Мы можем обойтись и без ваших признаний. Так вот — резидент пан Юлиан вел враждебную нашему Советскому государству деятельность задолго до того, как вас перебросили к нам. Больше того, вас и послали в помощь резиденту пану Юлиану. Так и быть, открою вам секрет: мы точно знаем прошлое подлинного пана Юлиана, его подлинное имя, возраст… Одним словом: он — это не вы, а вы — не он. Этот факт в дальнейшей проверке не нуждается. Итак, позиции, с которых вы пытались выступать тут с вашими требованиями, вообще несостоятельны.
Полковнику пришлось не раз повторить свои доводы, и с каждым разом он убеждался, что Чурилин не притворно, а вполне искренне не понимает его, не верит ему, и в конце концов Соколов раскусил хитрость разведки.
— Я, кажется, начинаю понимать, в чем дело, — устало произнес он. — Я верю вам, то есть я верю в то, что вы добросовестно заблуждаетесь.
— Что вы хотите сказать? — осторожно осведомился Чурилин.
— Вас одурачили, как мальчишку, а вы вообразили себя героем! Вы вообразили, что шеф разведки захочет обменять вас как неоценимого своего сотрудника, а на самом деле использовали вас исключительно для того, чтобы вами, вашей жизнью прикрыть другого шпиона, того, кто действительно представляет настоящего резидента на «Красном Октябре».
— Вы думаете… — у Чурилина перехватило дыхание.
— Не думаю, а абсолютно уверен… Они проделали с вами ту же самую шутку, что вы с Гришиным: сделали вас двойником пана Юлиана. Но тут имеется существенная разница — вы сделали это экспромтом, а с вами проделали этот фокус по заранее разработанному плану, вас на эту роль долго готовили. В разведке тщательно продумали, как лучше, умнее обеспечить успех операции, и ради этого заранее обрекли вас. Разве вам самому это еще не ясно?
— Они одурачили меня… Мне плохо, разрешите глоток воды. — Однако пить он почти не мог.
Соколов видел, что творилось с этим человеком: он был морально уничтожен, он верил каждому слову полковника и в то же время инстинктивно боялся ловушки, нужно было дать возможность ему продумать положение, в котором он очутился, и полковник велел увести его.
Но не прошло и двух часов, как Соколову доложили, что арестованный просит вызвать его на допрос. И вот он опять сидит в том же кресле и уныло говорит:
— У вас манера делать странные открытия, пока я нахожусь в камере. Так может случиться, что вам вообще не о чем будет со мной беседовать.
— Такая возможность не исключена, — согласился Соколов.
— Знаю. А это будет означать, что у меня исчезнет последний шанс побеспокоиться о себе. Поэтому я решил сказать все, что знаю.
— Давно пора. — Полковник сделал знак капитану Пчелину начинать запись протокола допроса. — Итак, вспомним о вашей встрече со Смитом… Где она состоялась, что именно Смит уточнил в данном вам задании?
Чурилин сидел, сгорбившись, положив руки на колени, упершись взглядом в одну точку. Заговорил он с трудом, глухим голосом, часто останавливался, то ли желая получше продумать ответы на задаваемые ему вопросы, то ли вспоминая обстоятельства, при которых он совершал свои преступные дела.
— Моя встреча со Смитом имела место вскоре после того, как меня перебросили через советско-турецкую границу на северо-восток от города Карса… Еще на Западе мне было приказано приехать в Ленинград и явиться по адресу, который я сейчас уже не помню. Как меня и предупредили, мне открыла пожилая, обрюзгшая женщина, одетая в старую, порванную мужскую пижаму. Может, вам не нужны эти подробности?
— Ничего, ничего, продолжайте, — разрешил полковник. — Вы обменялись паролями?
— Я не уверен, что это был пароль. Я ей сказал, что пришел от отца Геронтия на исповедь к пастырю, который должен дожидаться меня в ее квартире. Кто такой отец Геронтий, понятия не имею. Женщина молча повернулась и скрылась за дверью, оставив меня на лестнице. Я уже подумал, что допустил какую-то ошибку, и не был уверен, следует ли мне дожидаться, однако минут через пять щелкнул ключ и та же женщина пригласила меня войти. В коридоре она указала на одну из дверей. Я вошел в комнату, там ожидал меня Смит. — Чурилин опять умолк.
— Продолжайте, — сказал полковник. — Что же уточнил Смит в задании?
— Он назвал завод, на который мне следует устроиться, рассказал о сообщении Аиста относительно работ инженера Шаврова… несколько раз повторил, что задание должно быть выполнено во что бы то ни стало, и дал мне план действий на ближайшие дни. Мне было приказано появиться на заводе с настоящими, а не с липовыми документами. Эти документы я был обязан добыть сам. Но Смит подсказал мне, что именно я должен делать.
— Отправиться на Дальний Восток, войти в доверие к Виталию Ельшину, выкрасть его документы и с ними заявиться на «Красный Октябрь».
— Да, он подходил по профилю… я имею в виду образование. Кроме того, были какие-то другие соображения, о которых Смит не счел нужным сказать.
— Кража документов у советского человека и была тем первым делом, с которого началась ваша деятельность в СССР?
— Да, это так. В полночь я был на вокзале, купил билет на дизель и уехал в Москву. В тот же день я приобрел билет на самолет и вылетел на Дальний Восток. Там я разыскал Виталия Ельшина, познакомился с ним, мне же предстояло по заданию разведки вжиться в его образ, а для этого вовсе нелишне было как следует узнать его характер, склонности, привычки, вкусы, его прошлое, его планы на будущее. Он оказался доверчивым и не мешал мне изучать его. Потом Ельшина направили в Хабаровск, и Смит заверил меня, что теперь я смогу спокойно действовать на «Красном Октябре». Ведь у меня даже командировка на этот завод на имя Ельшина была самая настоящая.
— Все настоящее, кроме фотографической карточки и вас самих?
— Да, вы правы.
— Втереться в семью директора завода вам тоже велел тогда Смит?
— Нет, это было уже позднее, ведь сначала там директором был другой человек.
— Ну, хорошо, вернемся к вашей встрече со Смитом, — сказал Соколов. — Что именно он уточнил в его задании вам?
Чурилин поднял голову, в его глазах полковник увидел растерянность.
— Смит сказал мне, — глуховато заговорил он, — что поблизости от меня, то есть от завода «Красный Октябрь», действует его человек, что он выполняет поручение разведки, не имеющее никакого отношения к моему, и приказал мне, когда тот, не известный мне человек, меня о чем-нибудь попросит, оказать ему помощь. Смит предупредил меня, что, возможно, впоследствии мне тоже придется прибегнуть к помощи его агента, и что иногда он, Смит, через него будет давать мне указания.
— Та-ак… И вы не раскусили этого фокуса? — спросил Соколов.
— Нет.
— Смит назвал вам кодированную кличку таинственного незнакомца?
— Он сказал только, что для меня тот агент будет «дядей Сеней».
— А потом он фактически превратился в вашего помощника?
Чурилин отрицательно покачал головой.
— Нет, я никогда не видел его и не знаю, кто он.
— Но разве вы не чувствовали его возле себя?
— Я чувствовал, что он где-то поблизости и что ему известен каждый мой шаг. Через него я потом получил приказ Смита стать своим в семье нового директора, воспользоваться случайностью — в свое время семьи Брянцевых и Ельшина дружили, а на Дальнем Востоке Виталий Ельшин в экспедиции, рискуя жизнью, спас брата Ани Брянцевой. Ельшин сам как-то рассказывал мне об этом случае, но тогда я не придал ему никакого значения, откуда же мне было знать, что потом Брянцевы приедут на «Красный Октябрь».
— А почему вы знаете, что распоряжения, получаемые вами через «дядю Сеню», действительно исходили от Смита? — осведомился полковник.
— Я как-то не сомневался в этом. На Западе со мной был подписан контракт, очень выгодный контракт…
— Надеюсь, теперь этот контракт с разведкой уже не кажется вам выгодным?
— Да, конечно, теперь другое дело… — согласился Чурилин. — Но в то время… Много долларов на мой текущий счет в банке Вашингтона… В контракте было ясно сказано, что я назначен резидентом, а не рядовым агентом. А я знал, что янки даром денег не платят.
