Она решила передать письмо по назначению после ужина. Это было несложно, но чувство, что она выполняет секретную миссию, постоянно давило на ее настроение и взвинчивало нервы.
В восемь часов вечера, незадолго до темноты, она вышла из отеля. Сто раз она говорила себе, что если за ней следом идут, то не по той причине, которой она боялась, но все напрасно. Ей приходилось подавлять постоянное желание обернуться и посмотреть назад.
Европейка, гуляющая одна по центральной улице Багдада, неизбежно обращала на себя внимание. Да и ее платье, элегантное и изящное, притягивало к себе взгляды. Однажды тип из посольства объяснил ей совершенно серьезно: «Понимаете… Вы должны быть так заметны, так привлекать всеобщее внимание, чтобы никому не приходила мысль вас заподозрить…»
Прокладывая себе путь в толпе, заполнившей вечернюю улицу, Марта Ланже дошла до швейцарской чайной — единственного заведения в Багдаде, куда европейка могла спокойно зайти поесть пирожных.
Большую часть посетителей составляли американки и англичанки. Молодая женщина выбрала маленький столик в углу салона, и вскоре к ней подошел гарсон, готовый принять заказ.
Это был белый мужчина неопределенной национальности с открытым и приветливым лицом. Повернувшись спиной к остальным клиенткам, он незаметно подмигнул Марте.
— Китайский чай и несколько птифуров, — сказала она. Он поклонился и ушел.
Марта погрузилась в изучение карточки, имевшей несколько отделений. Когда она отложила ее, письмо было внутри. Гарсон принес заказанное, небрежно забрал карточку и отправился к другому столу. Пять минут спустя он закрылся в телефонной кабине чайной и стал набирать номер.
Официально Роже Фабиани был заместителем директора отделения Французского банка в Багдаде. Он был дельным сотрудником, но в основном его жизнь была посвящена работе другого рода.
Ему было тридцать четыре года, он был черноволосый, смуглый, среднего роста. Худощавость скрывала его удивительную физическую силу, а вдумчивое лицо — нервозный темперамент. Он считался мирным и уравновешенным человеком. Роже Фабиани открыто поддерживал дружеские отношения с Эктором д'Эпенуа, экономическим советником посольства Франции. Они часто появлялись вместе в обществе, ужинали в «Регент-паласе» или в «Семирамиде», посещали кабаре «Абдула» и от случая к случаю казино.
В тот вечер они спокойно беседовали в гостиной Фабиани за стаканом виски.
— У тебя случайно нет причины поехать в Мосул? — осведомился Фабиани, озабоченно глядя на собеседника.
— В принципе мог бы найти… А почему ты спросил?
Эктор д'Эпенуа имел вид пресыщенного отпрыска богатой семьи, привыкшего к жизни космополита. У него были изящные аристократические руки, и когда он свободно говорил с собеседником, он часто соединял кончики пальцев, и этот жест выдавал его непринужденность и раскованность.
— Я тебе рассказывал о записи, присланной четыре дня назад Халидом Раширом, — продолжал вполголоса Фабиани. — Так еще Лемуан прислал мне вчера довольно странный рапорт. Я бы не удивился, если бы существовала прямая взаимосвязь между совещанием в «Рице», в Мосуле, и стычкой, увиденной служащими ИПК на сирийской границе.
Эктор д'Эпенуа поднял брови и постучал кончиками пальцев друг о друга.
— Возможно, но при чем здесь поездка в Мосул? Фабиани наклонился вперед, уперся локтями в колени, раздавил в хрустальный пепельнице сигарету, выкуренную едва до половины.
— Халид, бесспорно, прислал нам информацию первостепенной важности, но недостаточно точную, чтобы использовать ее. Кто были те офицеры, разговор которых записан на пленку? Кто председательствовал на собрании? Халид ничего об этом не пишет. Более того: ничего не объясняя, он мне заявляет, что прекращает свою деятельность в качестве агента на неопределенный срок, и просит больше не связываться с ним. Совершенно ясно, что он боится. А он не особо впечатлителен. Я бы хотел, чтобы ты поехал и посмотрел на месте, что случилось, и чтобы ты по возможности дополнил наши сведения об этих заговорщиках.
Д'Эпенуа согласно кивнул головой:
— Хорошо. Это ведь не первый признак нездоровья королевской армии, и это доказывает, что страна в двух шагах от революции. Во дворце как будто ничего не замечают.
Фабиани живо спросил:
— Ты встречался с Тариком?
— Сегодня днем. Король и регент готовятся к поездке в Стамбул, принцессы веселятся, а премьер-министр очень легкомысленно воспринимает эти маленькие проявления народного недовольства.
Фабиани нетерпеливо махнул рукой и заговорил более сухим тоном:
— Все трещит по швам, и, кажется, никто не хочет принимать это всерьез, ни здесь, ни в Париже. Мои сведения Старика не интересуют; он не отвечает мне, словно умер. Но на этот раз я хочу вывести его из спячки. Я соберу конкретные доказательства, что катастрофа буквально на пороге, и пусть он снабдит нас точными инструкциями на случай, если разразится революция.
После некоторого размышления д'Эпенуа произнес:
— Возможно, это не так уж неизбежно, как ты полагаешь. Посол внимательно следит за ситуацией, но он считает, что это всего лишь «легкое оживление панарабизма, поддерживаемое элементами извне».
— Что ты говоришь, — саркастически заметил Фабиани. — Мне бы хотелось сообщить ему, что планируется убийство королевской семьи, и увидеть его морду при этом. И на этот раз я пройму его. Я рассчитываю на твою помощь, Эктор. Когда ты выяснишь все подробности у Халида и узнаешь о причинах его поведения, на обратном пути ты остановишься в Киркуке. Там ты должен увидеться с Лемуаном. В его сообщении не указано главное: полк и дивизия, которым принадлежит то подразделение мотопехоты, что участвовало в уничтожении полицейского отряда в пустыне.
— Черт! Ты хочешь собрать настоящее обвинительное досье?
— Я хочу довести расследование до конца, распутать нити этих интриг, выяснить, чего мне ждать. Мы здесь именно для этого, представь себе. Имеем ли мы дело с иракской революцией или это просто какое-то движение, подстрекаемое Египтом, чтобы еще раз прервать поставки нефти в Европу? Или это козни русских? Мы должны узнать это, старина, и быстро. Времени мало.
Д'Эпенуа ответил не сразу.
— Твоя цель похвальна, но слишком амбициозна. В Ираке у нашей организации нет почти никаких возможностей.
— Ну и что же, — отрезал Фабиани, — значит, каждому из нас придется вылезти из кожи. Хватит дремать. Эта страна была сравнительно спокойным уголком, но котел начинает закипать. Позавчера Лавирон сообщил мне из Басры, что докеры прошли там по улицам, вопя: «Долой колониализм!» и «Нури-саида — к стенке!» Полиция их разогнала, замела нескольких заводил, и этим все кончилось. Пресса не говорит об этом ни слова, так же, кстати, как и о кровавом эпизоде близ границы. Это показывает, что охвачена вся территория, и если мы хотим сохранить наши позиции на Среднем Востоке, нам давно пора понять, откуда дует ветер.
Они замолчали, и в гостиной установилась тяжелая тишина. Эктор д'Эпенуа достал новую сигарету.
— Да, — неохотно согласился он, — времена, когда мы могли ограничиваться ролью пассивных наблюдателей, возможно, прошли. Это действительно жаль, потому что я обожаю покой.
И после долгого вздоха сожаления он добавил:
— Договорились: я выеду в Мосул на машине завтра, около полудня.
На своей бледно-голубой «ДС» со значком дипломатического корпуса Эктор д'Эпенуа покрыл четыреста пятьдесят километров месопотамской пустыни, отделяющих столицу от Мосула, за шесть часов.
На окраине Мосула было построено несколько новых кварталов, но центр его был невероятно ветхим. Извилистые, запутанные улочки, застроенные старыми кирпичными домами с деревянными балконами, множество минаретов и башен, свидетельствующих о прошлом величии города. Этот муравейник разрезает пополам единственная прямая улица. Сто двадцать тысяч человек проживают на правом берегу Тигра: смешанное население состоит из курдов, турок, арабов, есть тут и колония белых.
Проезжая по городу с пересохшим горлом, Эктор д'Эпенуа бросил завистливый взгляд на «Рест-хауз», лучший отель Мосула, но продолжил путь до отеля «Риц».
Как только его машина остановилась, к ней бросились носильщик и портье.
Д'Эпенуа вошел в холл, раздумывая, чего же ему хочется больше: выпить в баре стаканчик или принять прохладный душ. Выбрав душ, он пошел к отделу регистрации, чтобы взять номер с ванной. Он решил подняться туда немедленно и попросил, чтобы ему как можно быстрее подали виски с содовой..
Через два часа свежевыбритый, одетый в легкий элегантный костюм светло-серого цвета, д'Эпенуа спустился в ресторан, где, как завсегдатай, указал метрдотелю Халиду столик, расположенный возле широких окон, откуда открывался вид на Тигр и далекие склоны гор Курдистана.
