Через два часа свежевыбритый, одетый в легкий элегантный костюм светло-серого цвета, д'Эпенуа спустился в ресторан, где, как завсегдатай, указал метрдотелю Халиду столик, расположенный возле широких окон, откуда открывался вид на Тигр и далекие склоны гор Курдистана.
Халид чуть заметно вздрогнул, узнав француза. Однако, подавая путешественнику меню, он сохранил профессиональную невозмутимость.
Д'Эпенуа быстро просмотрел карту. Делая вид, что советуется с метрдотелем по поводу одного из блюд, он прошептал:
— Мне надо с вами поговорить… Где и когда?
Принимая его игру, Халид склонился над столом и, указывая кончиком карандаша на фирменное блюдо, ответил очень тихо:
— После ужина возвращайтесь к себе в номер… Могу вас уверить, сэр, что этот цыпленок с пряностями очень вкусный. С ним подаются яблоки по-английски, и он не очень наперчен.
— Отлично, — согласился д'Эпенуа более громким голосом. — Прибавьте к нему полбутылки розового анжуйского. А для начала салат из огурцов.
Халид записал, поклонился и пошел передать заказ одному из официантов.
За едой д'Эпенуа отгородился от всего зала ежедневной газетой на английском языке: «The Iraqi Times». Закончив ужин и выпив кофе, он вышел из ресторана и поднялся в свой номер.
Он сел в кресло и настроился на долгое ожидание, потому что Халид мог освободиться только довольно поздно. Но прошло едва десять минут, как в дверь тихонько постучали.
Он открыл и увидел на пороге Халида.
— Простите, сэр, — произнес тот, — вы забыли на столе записную книжку.
Говоря это, он прикрыл глаза. Его рука протягивала д'Эпенуа сложенную записку.
— А? Спасибо. Вы очень любезны, — сказал француз, беря квадратик бумаги.
Метрдотель снова поклонился и ушел по коридору, а д'Эпенуа, заинтригованный, закрыл дверь и сел в кресло.
Текст записки был лаконичен: «Встреча здесь невозможна: везде микрофоны. Снимите номер в „Рест-хаузе“. Я приду туда после полуночи».
Д'Эпенуа машинально разорвал записку на мелкие кусочки; он задумчиво бросил обрывки в отверстие стока воды в ванне и пустил немного воды.
Идея снять номер в «Рест-хаузе» на три часа ему не улыбалась. Менять в этот час гостиницу не хотелось. И то и другое могло показаться странным, а среди персонала отелей всегда есть как минимум один осведомитель.
После недолгого раздумья д'Эпенуа нашел более приемлемое решение.
Он спустился в бар, спокойно выпил там два стакана вина, потом вышел из «Рица» с явным намерением немного прогуляться, прежде чем лечь в постель.
Он прошелся по Ниневех-стрит, постоял на мосту, соединяющем берега Тигра, потом, незадолго до полуночи, пошел обратно к отелю. Однако вместо того, чтобы направиться к центральному входу, он обошел здание и стал бесцельно ходить по улочке, куда выходили двери гостиничных служб. Когда минут двадцать спустя Халид вышел из служебной двери, д'Эпенуа позволил ему уйти вперед; он мог это сделать, зная, куда направляется метрдотель.
Однако через несколько минут Халид попросту оторвался от д'Эпенуа. Впрочем, тот шел за метрдотелем с единственной целью убедиться, не идет ли кто за ним.
Довольный, убедившись, что никакого хвоста нет, он ускорил шаг на Фарук-стрит.
Он был уверен, что Халид из предосторожности выберет самый сложный путь, и знал, что быстрее него дойдет до «Рест-хауза».
Но наконец и Халид появился на аль Садик-стрит. Д'Эпенуа перехватил его в тот момент, когда он выходил на площадь.
Иракец от неожиданности отступил немного назад. Он, впрочем, тотчас же узнал француза, но выражение недовольства на его лице осталось.
— Вы не должны были подходить ко мне среди улицы, — упрекнул он.
— Еще менее удобно встречаться в номере «Рест-хауза», на глазах служащих, — возразил д'Эпенуа ровным тоном. — Что не ладится, Халид?
Метрдотель свернул на проспект, идущий к британскому консульству.
— Я бы предпочел, чтобы вы не приходили ко мне, — без лишних слов заявил он. — Я ведь писал, чтобы со мной не восстанавливали связь в течение некоторого времени.
— Знаю. Но того, что вы нам сообщили, недостаточно. Без дополнительной информации эти сведения теряют значительную часть своей ценности. И потом, почему вы вдруг решили сжечь все мосты?
Халид внимательно огляделся и потом глухо произнес:
— Мне пришлось убить человека, чтобы отправить вам эту запись. Одного из офицеров, присутствовавших на собрании.
Д'Эпенуа помрачнел. Его пальцы задвигались в карманах.
— Грязная история, — сказал он. — Что произошло?
— Это случилось, когда я пошел забирать магнитофон. Они заметили его, и один из них ждал меня. Позже, когда я слушал отрывки записи, я понял, что мое положение может стать невыносимым, и я все выбросил в реку.
— Хм… понимаю, почему в вашем рапорте были пробелы. Вы хотели убрать все до того, как обнаружат тело?
— Да. Самое большее, чего я боялся, не полицейского расследования, а того, что сделают коллеги того типа, которого я устранил. Исчезновение магнитофона подвергает их ужасной опасности, и главное — оно висит угрозой над заговором, который они готовят.
— Боже мой! — воскликнул д'Эпенуа, мгновенно вспотев. — Значит, заговорщики знают, что их слова были записаны и пленка куда-то уплыла? Но это же катастрофа.
— Они одержимые! — подтвердил Халид вполголоса. — Под предлогом помощи полиции и желания отомстить за товарища они ведут свое расследование. Один из них уже трижды допрашивал меня. Инспектора тоже. Но у меня алиби, которое устоит перед всеми атаками: считается, что япровел всю ночь в одном закрытом доме, где меня видели пять женщин.
Идя вперед, д'Эпенуа размышлял. Изменит ли планы мятежных офицеров эта катастрофическая для них утечка?
Вполне вероятно, но это также сужало возможности использования записи. Однако ее познавательное значение сохранилось.
— Могли бы вы назвать мне имена, звания и части офицеров, замешанных в это дело? — спросил он после некоторого раздумья.
— Имя убитого — да, я узнал его от самих следователей: это был капитан Салех Джафар из 2-го артиллерийского полка, расквартированного в Мосуле. Что касается остальных, я не могу вам сказать ничего, кроме званий: был полковник пехоты, полковник ВВС, бригадный генерал с эмблемой механизированной бригады и капитан королевской гвардии. Возраст — от двадцати пяти до тридцати пяти лет.
Д'Эпенуа отпечатал эти сведения в своей памяти, потом спросил:
— Какой номер части полковника?
— Номер 52… Один из полков, которые король отправил а Иорданию на помощь своему кузену в период напряженности прошлым летом.
Д'Эпенуа знал, что целая иракская дивизия стояла в Аммане многие месяцы. Присутствие этого полковника в Мосуле было бы загадочным, если бы его цели не были объяснены встречей в «Рице».
— Халид, вы оказали нам неоценимую услугу, — серьезно заключил д'Эпенуа. — Возможно, вы вставили в колеса палку, которая изменит весь ход событий. За шесть лет эта страна превратилась в огромную стройку благодаря крупным инвестициям Организации экономического развития[1], и она становится современной страной. Нельзя, чтобы это было уничтожено честолюбием горстки экзальтированных военных… Франция, во всяком случае, постарается не допустить, чтобы Ирак превратился в руины.
— Я в этом никогда не сомневался, — уверил Халид, и в первый раз тонкая улыбка осветила его напряженное лицо.
Д'Эпенуа прошептал:
— Я уеду завтра утром, отныне, в силу обстоятельств, вы освобождены от всех обязательств по отношению к нам. Но если дела станут плохи, вы можете обратиться к нам: мы предоставим вам надежное убежище. Вы возобновите контакт, когда сочтете нужным.
На следующий день, ранним утром, Эктор д'Эпенуа выехал из Мосула. Через Эрбиль путь до Киркука был длиннее, чем по прямой, но дорога была намного лучше.
В пути он еще раз обдумал признания Халида Рашира.
Он попытался представить себе, что могут предпринять эти офицеры, чтобы выяснить, кто убил капитана Салеха Джафара, и заполучить компрометирующую запись.
Если бы они рассуждали логично, они должны были бы прийти к выводу, что человек, установивший магнитофон, заранее знал, что собрание состоится и в каком именно кабинете; затем — что установить аппарат и изъять его мог только человек, имеющий отношение к отелю. Значит, их подозрение неизбежно должно обратиться именно на метрдотеля. Положение его было самым критическим.
Эктор д'Эпенуа много раз смотрел в зеркало заднего обзора, но не заметил, однако, ни малейшего облачка пыли, которое внушило бы ему опасения, что его преследуют.
К девяти часам утра он доехал до промышленного центра, застроенного буровыми вышками, нефтеочистными сооружениями и огромными алюминиевыми резервуарами.
Возле этих сооружений старый маленький Киркук, построенный на холме, оставался почти незаметным. В воздухе стоял сильный запах сырой нефти, словно вывеска штаб-квартиры «Ирак Петролеум компани».
