Черт, Володя Мохов! Кто бы мог подумать? Вернулся ко мне из 99-го года. Я вдруг отчетливо увидел его профиль, весь, от тонкого носа до покатого лба устремленный к действию. Увидел его ходящие влево-вправо цепкие глаза под сведенными бровями, когда он в очередной раз пытался определить, валяли ли мы с Лешкой Кудиновым дурака или говорили серьезно. Странно, что по прошествии стольких лет Мохов всплыл вдруг в моей памяти так зримо — я ведь о нем за эти двенадцать лет вспомнил едва ли пару раз.
Самое поганое для меня в этой ситуации — если можно пораскладывать по кучкам, что более, а что менее неприятно, — он ведь тогда спас мне жизнь. Я за него, как я только что сказал, каждый день не молюсь. Мало ли кто мне спасал жизнь или я кому-то? И так, и так бывало. Все равно в наших с ним отношениях я был должником. Но тогда он мою жизнь спас, а вот теперь за ней вернулся. Жизнь, она ведь не только биологическая, ее можно отнять и не убивая. Какова вероятность того, что он не сдаст меня новым хозяевам? Нулевая. Мохов переступил черту, и терять ему было нечего.
1
Когда-то я радовался, что изобрели мобильные телефоны. Благодаря этому, считал я, мое местонахождение установить невозможно. Сколько раз Джессика звонила мне на мой нью-йоркский сотовый, думая, что я в Европе, а я на самом деле был в Азии или еще где-то. С моей женой этот номер проходит и до сих пор. Но со вчерашнего дня меня больше волновала не она.
У каждого мобильного — не у сим-карты, у самого телефона — есть свой индивидуальный IP-адрес, как у компьютера. Как только вы зарегистрировались в сети, не важно, в домашней или в роуминге, оператор мобильной связи может в любой момент определить, где ваш телефон находится. Вы поменяли сим-карту — но слежение производится и по IP-адресу. Вы вытащили из телефона аккумулятор — в телефоне есть еще один, маленький, который сохраняет ваши данные и настройки, пока вы, скажем, меняете основную батарею. Мобильник — это как маячок, который с тупой неукоснительностью сообщает ваши координаты, пока вы не уничтожите его физически, утопив в унитазе или положив под паровой каток.
Зная все это, я в аэропорту Кеннеди купил себе два новых мобильных, точно таких же айфона. Почему два, а не один? Как-то так получается, что на операции одного всегда мало. На один из приобретенных айфонов благодаря исключительной любезности продавца я за полчаса успел перекачать со своего старого телефона самые необходимые программы и данные. Потом при случае перегоню их на второй. В этот новый, уже загруженный мобильник я по прилете в Хитроу вставил английскую сим-карту, купленную пару лет назад на чужое имя. Я из всех стран привожу по местной симке, которой пользуюсь, когда снова туда приезжаю. Джессика, Бобби, Пэгги, Элис и другие близкие номер моего английского мобильного знают и, думая, что я в Лондоне, будут звонить мне по нему. Как они могут догадаться, что сам телефон я поменял и их звонок найдет меня в Москве? А контрразведчикам и в голову не придет отслеживать какой-то неизвестный телефон, один из миллионов, не важно, будет он находиться в Англии или в России.
Однако если ФБР уже следит за мной, оно знает, что я вылетел в Лондон, и может запросить у своих британских коллег данные о моем местонахождении, которые будет выдавать мой американский сотовый. То есть его-то нужно обязательно оставить в Лондоне, причем в месте, не вызывающем подозрений. Риска здесь нет никакого — ну, разве что телефон украдут. Однако все, что на нем есть, скопировано на мой домашний компьютер, так что это легко восстановить. А взломать зашифрованные секретные сведения, хранящиеся на айфоне в специальной программе, будет непросто. При втором неправильно набранном пароле программа их физически уничтожит. Поэтому, сняв с транспортера свой чемоданчик, я подошел в бюро потерянных и найденных вещей и протянул служащему свой постоянный айфон с американской сим-картой.
— Вот, нашел в багажной тележке. Наверное, кто-то будет искать. Я бы свой точно стал. У меня там один календарь как книга судеб — в нем все, что было, что есть и что будет.
Служащий — подслеповатый мулат лет сорока, — улыбнувшись, принял у меня телефон и записал находку в журнал.
— Спасибо, что потратили время, сэр. Я бы свой тоже искал.
Ну вот, теперь для ФБР мои следы оборвутся здесь.
Я посмотрел на часы — полшестого, но что делать, работа такая — и набрал нашему человеку в Лондоне.
Голос был сонный, с сильным акцентом — мы говорили по-английски. Я должен был назваться Абубакаром, поэтому тоже ломал язык, как мог. Я сообщил, что привез рекламные проспекты из Джакарты, и попросил забрать их как можно скорее: якобы мой самолет в Бостон вылетал через четыре часа. Человек на том конце провода сказал ответную часть пароля, в частности, что его «дискавери» в ремонте (и хорошо: если бы она была на ходу или если бы ее не упомянули, мне бы пришлось срочно избавляться и от сим-карты, и от телефона). Но он сейчас разбудит зятя, и они приедут в Хитроу, как только смогут. О месте встречи мы не договаривались — номер моего мобильного отпечатался в его телефоне.
Паба я, пройдя по всей зоне вылета, ввиду неурочного времени не нашел. Единственно приемлемым напитком, который мне удалось обнаружить в какой-то закусочной, было бельгийским, но далеко не лучшим: разливное «Стелла Артуа». Я не удержался и все же заметил официантке, как две капли воды похожей на Анну Маньяни, что это позор для Англии — поить пассажиров иностранным пивом. «Радуйтесь, что в шесть утра в Англии вообще чем-то поят», — резонно возразила она в ответ.
Я не выпил и половину своей пинты, как задремал. Это были тяжелые мутные видения, но проснулся я, когда мне приснилась Джессика. Она ходила по нашей нью-йоркской квартире и, напевая, укладывала вещи. Они с Бобби переезжали ко мне в Москву. Джессика была в приподнятом настроении и все время подначивала Бобби. Тот факт, что она, как выяснилось, четверть века прожила с русским шпионом, ее совершенно не смущал. Она заранее радовалась встрече с другой страной, с другой культурой, и Бобби тоже был счастлив. Это был классический фрейдистский сон исполнения желания — если не ошибаюсь, в книге этого давно превзойденного венского гения девочке снилось, что она ела клубнику, которую ей не дали. Мое бессознательное впадало в детство — или было травмировано настолько, что стало изъясняться самым примитивным языком.
Меня вырвал из сна телефонный звонок. Наш человек с зятем подъезжали к аэропорту. Я посмотрел на часы: без двадцати восемь. Совсем неплохо: похоже, наши в Лондоне ловить мышей не разучились.
Я прошел в один из немногих открытых магазинчиков, чтобы еще раз убедиться, что я пока никому не интересен. Что бы такое купить? Последний роман Джона Ле Карре? Я перевернул книгу, чтобы прочесть, что о ней пишут. Хоть про шпионов? Про шпионов. Краем глаза я наблюдал за пустынным в этот час широким проходом. Вот он, лондонский знакомый Абубакара! Короткая куртка с надписью «Enjoy», светлые брюки и высокие замшевые ботинки. В одной руке зеленая дорожная сумка — в аэропорту без багажа человек смотрится странно — и бумажный пакет из «Херродс». Все, как он сказал. Я думал, это русский, но мужчина был скорее похож на турка. Азербайджанец?
Я поспешно расплатился — как и в баре, наличными. Я после всех поездок оставляю немного местной валюты, чтобы можно было, например, сразу взять такси, не теряя времени на обмен или банкомат. За мужчиной никто не шел. Хотя в наше время посылать за кем-то топтунов все чаще не имеет смысла. В аэропорту, где камеры на каждом шагу, это уж точно не нужно. Самым надежным местом в таких случаях по-прежнему остается туалет, где мы и договорились встретиться.
Я себя человеку описал так: смуглый, коротко стриженный, за пятьдесят, но надеюсь, в хорошей форме. У меня кроме чемодана будет желтый пакет из дьюти-фри, но я его буду нести не за ручки, а под мышкой. Я вошел в туалет через минуту после связника. Он бросил на меня быстрый внимательный взгляд и вошел в кабинку. Там их был целый ряд, и все двери были открыты. Я подошел к раковине, набрал воды в ладони и окунул в них лицо, как бы стряхивая сон. Потом вытащил несколько бумажных салфеток, вытер лицо и руки и, вроде бы надумав, зашел в ближайшую кабинку — соседнюю с той.
Перегородки, как это всегда бывает, не доходили до пола, и из кабинки справа в мою тут же въехал пакет из «Херродса». Я вынул оттуда небольшой плотный конверт, в котором лежали красный европейский паспорт, водительские права, кредитки. Я сунул все эти подтверждения моего нового существования в карман и положил в конверт то, что было в моем бумажнике — ну, кроме денег и чеков «Америкэн экспресс». Мысленно проверил: вроде нет, ничего не осталось на имя Пако Аррайи. Я сунул конверт в пакет из «Херродса» и ногой запихнул его обратно. Мужчина спустил воду и тут же вышел.
