– Шипка и памятник воину-освободителю, – улыбнулся Юрьев.
– Какой именно памятник вы имеете в виду? У нас их много.
– Стоит над горою Алеша, в Болгарии русский солдат. Между прочим, сколько раз его собирались снести? Это чья идея? Неужели молодежная?
– Нет, – ответил Теофилов. – Парадоксально, но наиболее настороженно к русским относятся люди среднего возраста, представители поколения, на которое пришелся разрыв Варшавского договора. Многие из них до сих пор всерьез опасаются козней КГБ.
– Такой аббревиатуры давным-давно не существует, – заметил Юрьев.
– Полноте! КГБ под различными названиями будет существовать всегда.
– Как и НАТО. Оно вам милее?
– Да, представьте себе, милее! – запальчиво откликнулся Теофилов. – Это вопрос нашего престижа. Альянс обеспечивает нам независимость и могущество.
– Поправьте меня, если я ошибусь, – предложил Юрьев. – В восьмидесятые годы болгарские границы охранялись полутора тысячами танков и сотнями самолетов. Теперь у вас едва ли наберется десятков шесть единиц бронетехники и штук двадцать самолетов. Скажу больше. – Юрьев перегнулся через стол и понизил голос. – В свое время у меня был доступ к отчетам специалистов из США и Германии. Знаете, как они расценивают участие Болгарии в НАТО? Для них это бесплатный летний курорт.
– И пусть, – упрямо сказал Теофилов. – Лишь бы не полигон для возможной атомной войны, как это было при СССР. Курорт так курорт. Лучше, чем бескрайняя военная база.
И действительно, подумал Юрьев. Зачем нам радары, ядерные установки, военные команды? Нужно отказаться от всего этого, красиво одеться и встречать войска НАТО хлебом-солью. Они не будут расстреливать и вешать мирное население, как делали это гитлеровцы. Загонят нас в резервации и станут качать нефть, газ, вырубать леса и добывать алмазы. А тем, кому работы не хватит, дадут много дешевой водки, голливудских фильмов и чудо-лекарств, которые не исцеляют, зато утешают. Лет через десять русских останется миллионов пятьдесят, и никто не сможет обвинять нас за имперские замашки. Нас будут даже жалеть и подкармливать. Никаких войн, потрясений, человеческих жертв. Благословенная пора…
Лучше сдохнуть прямо сейчас, чем наблюдать за этим из безопасного стойла!
Седой органист, расценивший молчание собеседника как внутренний протест, тоже потерял интерес к диспуту, расплатился с официантом и, попрощавшись, удалился забавной мальчишеской походкой. Проводив его кривой улыбкой, Юрьев положил на стол деньги и отправился в отель, где принял душ и завалился спать. Ночь предстояла длинная и трудная. Темная ночь, таящая множество опасностей.
В четыре часа Юрьев проснулся, размялся, облился душем, привел себя в порядок и принялся листать болгарские газеты, пополняя свой довольно скудный лексикон. Казаев может насторожиться, заслышав русскую речь. Лучше не привлекать к себе внимания.
Поскольку предстояло играть роль местного сутенера, Юрьев сосредоточился на чтении криминальной хроники, машинально запоминая имена и клички здешних авторитетов. В сравнении с настоящими бандитами – шпана, мелочь пузатая, но журналисты прямо захлебывались от избытка чувств, описывая их злодеяния. Их бы на недельку в Россию, подумал Юрьев, когда завершил изучать прессу.
Ровно в двадцать пять минут шестого вечера он появился на пляже, не захватив полотенце, но на всякий случай пододев под джинсы плавки. Ночное купание в море не исключалось, причем не по собственной воле. Как не исключалась вероятность, что для Юрьева это будет последний заплыв в жизни.
Папá бродил вдоль моря с несколько растерянным видом. На море поднялось небольшое волнение, дул сильный холодный ветер. Он ерошил волосы идущего Юрьева, трепал его рубашку, швырял мелкие песчинки в лицо. Словно пытался остановить его.
Загорающих из-за ветра было мало, купающихся – и того меньше. Приблизившись к линии прибоя, Юрьев увидел, что на волнах колышется масса темно-зеленых водорослей, отпугивающих пляжников. Мальчик, весь облепленный морской травой, выбирающийся из воды, походил на маленького Нептуна. А по песку скакали сотни черных блох, щекочущих каждого, кто решал загорать на полотенце, а не на лежаке. Погода испортилась. Как и настроение Папá.
Поздоровавшись с Юрьевым, он ткнул пальцем в сторону соседнего пляжа:
– Все любители покататься на бананах или полетать на дельтапланах переметнулись туда. Я сегодня ни копейки не заработал.
«И тех пятидесяти левов, которые тебе должны заплатить за рейс, тоже не получишь, – подумал Юрьев. – Эх, Папá, Папá. А ведь ты казался мне таким солидным, таким положительным дядькой. Стоит ли портить свою репутацию ради подпольного бизнеса?»
– Почему? – спросил он вслух.
– Мои помощники, – проворчал Папá. – Все из-за них. Бросили меня одного, а без них я как без рук.
– Прогуливают? – притворился возмущенным Юрьев. – Этого так оставлять нельзя. Обязательно оштрафуйте их.
– Оштрафовать? Но я их сам отпустил.
– Зачем?
– Действительно, зачем? – Лоб Папá прорезали страдальческие морщины. – Сам не пойму. Просто отпустил, и все.
– Тогда не переживайте, – посоветовал Юрьев. – Жизнь у нас одна, и нужно радоваться ей каждую минуту, каждую секунду. – Он щелкнул пальцами. – И здесь, у моря. И в большом городе. И в сосновом лесу… Аромат хвои, рыжие стволы сосен, лучи солнца, пронзающие зелено-синий сумрак. Помните?
– Да, – прошептал Папá, слегка раскачиваясь вперед и назад.
– Вы видите лес?
– Вижу.
– Ощущаете запахи?
– Ощущаю.
– Слышите звуки?
– Слышу.
– Вы приготовили лодку?
– Залил полный бак, – ответил Папá голосом робота из старых фантастических фильмов. – Можете забирать.
– Спасибо, – чинно поблагодарил Юрьев и пошел к моторной лодке, наполовину вытащенной на песок.
Папá не помог ему спустить тяжелую посудину на воду. Стоял и равнодушно смотрел вдаль. Наверное, представлял себе дремучий лес, оглашаемый стуком дятла и беличьим цоканьем. Финансовые убытки его больше не волновали. Равно как и то, что его лодка уплывает в неизвестном направлении.
Девушки собрались у причала в назначенный срок, даже несколькими минутами раньше. Вид у них был бледный, несмотря на загар. Макияж не скрывал ни темных кругов вокруг глаз, ни сухости губ, ни лихорадочного румянца на щеках. Если их что-то и воодушевляло, так это перспектива хорошенько подзаработать.
Поздоровались, но обсуждать погоду или болтать о каких-то других пустяках не стали. Рассадив девушек по местам, Юрьев завел мотор и повернул ручку газа до упора. Вода под кормой моторной лодки забулькала, закипела. Приподняв нос, она помчалась вперед, утюжа волнистые складки на поверхности моря.
Юрьев с наслаждением набрал полную грудь свежего морского воздуха.
– Ну, девочки, держитесь! – крикнула Люба. Ее пронзительный голос улетел назад, туда, где пенился белый след за кормой.
– Нам не привыкать, – откликнулась Надя, волосы которой лихо развевались, подобно маленькому знамени на ветру.
– Утром вернемся богатенькие, – пообещала Вера, подзадоривая не столько подруг, сколько себя.
«А вот живые ли? – подумал Юрьев. – Впрочем, мертвые не возвращаются. Никогда и никуда».
Он положил моторку на правый бок, нацеливая ее носом на яхту. В открытом море встречный ветер усилился, на волнах появились редкие барашки. Ослепительно-белые, они резко контрастировали с общим синим фоном. Лица плывущих на лодке девушек сделались мокрыми от водяной пыли и казались заплаканными.
– Не страшно? – спросил Юрьев.
– Волков бояться – в лес не ходить, – задорно отшутилась Люба.
– Нас так в школе учили, – громко сказала Вера.
Чему учили? Продавать себя кавказцам? Спать с кем попало и где попало? Рисковать ради долларов здоровьем?
– Преподаватели нам талдычили изо дня в день, – продолжила Люба, – что, мол, жизнь дается только один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, и все такое.
– Это цитата из книги «Как закалялась сталь», – похвасталась познаниями Надя.
– А там не говорилось, что умирать, как и жить, тоже приходится лишь однажды? – спросил Юрьев, слегка поворачивая штурвал, чтобы ослабить болтанку при прыжках лодки по волнам.
– Что с того? – передернула плечами Вера.
Она не понимала. Не хотела понимать.
– Смерть, она еще когда будет! – беспечно махнула рукой Надя.
«Кто знает, – подумал Юрьев. – Наверняка раньше, чем того хотелось бы».
Берег уплывал назад, превращаясь в подобие макета, заставленного всевозможными домиками. Игрушечный городок этот был заселен малюсенькими существами, в которых уже невозможно было опознать людей. Зато чеченская яхта, еще недавно выглядевшая, как белая точка на горизонте, увеличивалась, увеличивалась, увеличивалась. Вот она стала размером с бумажный кораблик, вот выросла до величины катера, вот нависла над головами сидящих в моторной лодке.
