— Дата проведения — двадцать шестое июля, а адреса… Ты что, собрался сходить туда в гости? Ну попробуй, оттуда ты уже не выйдешь. Они тебя просто убьют. Я же тебе говорю: они боятся собственной тени.
— В гости мы с тобой пойдем вместе, дорогой Дональд, и там ты меня представишь. Завтра. С утра.
— С ума сошел? Как я мотивирую твое появление?
— Мотивировать буду я. Ты только засвидетельствуешь мою личность, а то еще чего доброго и в самом деле шлепнут не разобравшись.
Роуч встал, подошел к окну: оживленная улица, снующие автомобили, спешащие прохожие и гуляющие мамаши и бабушки с детьми. У каждого свои дела, свои заботы; нормальная человеческая жизнь и, похоже, никто из них даже не догадывается о том, что в двух шагах проходит другая жизнь: тайная, враждебная.
— Стэн, ты бы смог убить ребенка? — спросил Роуч, не оборачиваясь.
Бредли плеснул в рюмки коньяк и жестко сказал, внимательно наблюдая за реакцией Роуча:
— Ты решил изменить мир? Я бы тоже сделал так, чтобы в мире никто никого не убивал, но ведь не получится. Сядь, успокойся и выпей. «На его месте я бы сейчас дал мне в морду, — со злостью подумал Бредли. — Чертова профессия… самое противное в ней — изображать собой подонка».
Роуч вернулся в кресло, залпом выпил и проговорил, даже не поморщившись:
— Все-таки мы с тобой сволочи, Стен, не обижайся. Зачем тебе адреса, если мы завтра пойдем туда вместе?
— Ты же знаешь мой метод работы: я должен знать все «до», а не «после».
— Адрес «Канделы» не знаю, с их представителем я встречался два раза в ресторане, а адрес этого Идьигоса запоминай: Агира, семнадцать.
— Это в Старом городе?
— Да, недалеко от банковского квартала. Центральная парадная, первый этаж… — предвосхитил вопрос Роуч. — Там только одна квартира.
— Хорошо. Завтра в десять утра я за тобой заеду, — Бредли вновь плеснул в рюмки. — Ну чего такой невеселый, или забыл чего? Держи…
— Знаешь, Стэн, — проговорил Роуч задумчиво, — может быть, тебе это не интересно… и не имеет отношения к делу, но раз уж мы собрались к ним в гости…
— Ну, говори, чего тянешь. Разберемся.
— В самом конце апреля — я тогда только прибыл сюда — кубинская контрразведка взяла группу, которая работала здесь под крышей филиала компании «Берлиц», ее директором был человек из нашей фирмы, его тоже арестовали, но не в этом дело. Незадолго до ареста я встречался с ним и во время встречи видел там одного человека. Так вот, мне кажется, этот человек тоже как-то связан с Идьигосом и тоже может быть причастен к операции, хотя Идьигос мне о нем почему-то ничего не говорил. Почему?
— С чего ты взял, что они связаны?
— Какая-то фраза прозвучала во время разговора… — Роуч покачал головой. — Нет, не вспомню, — он поднял взгляд и встретился с пристальным взглядом Бредли. — Несколько дней назад, Стэн, этого человека я случайно увидел в городе, значит, он не арестован, на свободе. Его представили мне как Хорхе Кастиенте.
— Опиши мне его на всякий случай.
— Неприятный тип… Волосы черные, смазывает он их бриолином…
— Худощавый, но крепкий, невысокого роста, нос тонкий с горбинкой, носит тонкие черные усы-стрелки, — медленно закончил описание Бредли, глядя коньяк на просвет.
— Ты его знаешь?
— Он зашел в отель следом за мной, когда я разговаривал с портье, — Бредли улыбнулся, чокнулся с рюмкой Роуча и выпил. — Что это может значить?
Перед самым уходом Бредли Роуч, понизив голос, спросил:
— Стэн, ты знаешь о том, что они собираются убить русского космонавта?
— Знаю, Дональд, знаю, — ответил Бредли, но развивать эту тему он не стал, не было времени, он спешил на встречу с Мясниковым.
* * *
На эту встречу, как и на предыдущую, Идьигос отправился один. Секретность и опасность были настолько велики, что он опять не поехал туда на своей машине, боялся светить; он, как и в прошлый раз, вызвал такси и уехал. О том человеке, с которым Идьигос собирался встретиться и, тем более, о той роли, которая тому была отведена, из ближайшего окружения не знал никто, о нем не знал даже помощник Идьигоса Ромарио. Об этом человеке знали лишь в разведке Гватемалы. Он, как стрелок экстра-класса, проживающий к тому же по мексиканскому паспорту в Гаване, и как человек, некогда работавший на Батисту и ненавидящий революционную власть, был рекомендован гватемальской разведкой для выполнения основной исполнительской акции. Именно он должен был стрелять в Фиделя Кастро и Юрия Гагарина. Звали этого человека Негрете.
Операция входила в завершающую стадию, поэтому встреча Идьигоса и Негрете была предпоследней. На ней Идьигос намеревался еще раз проработать детали, внести некоторые коррективы, а заодно и убедиться в моральной готовности снайпера. То, что после выполнения задания ему вряд ли удастся благополучно выбраться, было очевидным. Для Идьигоса. Он понимал, что после того как кубинской службе безопасности с большой долей вероятности стало известно о готовящемся покушении на Кастро и Гагарина, меры безопасности будут предприняты беспрецедентные. Посвящать в эти обстоятельства Негрете Идьигос, разумеется, не собирался.
— У вас будет очень мало времени, — в очередной раз заострил внимание на ключевых моментах Идьигос. — Практически у вас его не будет. Вам необходимо будет успеть сделать два точных выстрела с большого расстояния, а это, сами понимаете… на перезарядку винтовки время тоже уйдет. На третий выстрел времени уже не будет.
— Я сумею сделать два точных выстрела и успею перезарядить винтовку, — заверил Негрете. — В цель я тоже попаду, не сомневайтесь. Главное для меня — эту цель увидеть.
— Да-а… «попаду»… — вздохнул Идьигос. «Если ты не попадешь, парень, кости переломают всем; всем тем, кто попадет в их сети, а сети они раскинут по всему острову, не только в Гаване… Тогда уж точно: живые будут завидовать мертвым, — с тоской подумал он. — И в сетях этих окажутся многие; главное — не оказаться в их числе». — Это еще не все… Кастро вам необходимо будет попасть в голову.
Это была как раз одна из поправок к прежнему плану. Негрете вслух вопрос не задал, но поднял на Идьигоса вопросительный взгляд, ибо это уже значительно осложняло задачу.
— На нем будет пуленепробиваемый жилет, — с уверенностью пояснил Идьигос, хотя полностью убежден в этом он, разумеется, не был. Исходил из наибольшей вероятности; недоработки быть не должно.
— А на том… втором?
— На русском вряд ли будет жилет, он не политический лидер, на ситуацию в стране никоим образом не влияет, поэтому нападения на него никто не ожидает; с ним вам будет легче. Главное ваше внимание должно быть сосредоточено на Кастро. Он основная цель; первый выстрел в него. И помните: на вас возложены и большая надежда, и огромная ответственность. И не только на Кубе. Провала быть не должно; провал повлечет за собой события, последствия которых даже представить себе страшно.
В следующую нашу встречу — она, кстати, будет последней — я скажу вам, где будет располагаться ваш огневой рубеж, и укажу пути отхода…
— С огневым рубежом я хочу ознакомиться сейчас и по путям отхода хочу предварительно пройти сам, — перебил Негрете несколько резковато. — По-моему, это желание вполне объяснимо и логично.
Идьигос кивнул:
— Вполне, в идеале все так должно было бы и быть, только не в нашем случае. Дважды появляться в том месте, где будет располагаться ваш огневой рубеж не только не разумно, но и опасно. Если вас там заметят, то это может вызвать подозрение, а рисковать мы не можем. Ни вами, ни операцией. Прикрывать вас будут два человека, они же будут страховать ваш отход.
— Кто эти люди?
— Бывшие лейтенанты кубинской полиции Нельсон Гутьерос и Марселино Балида. Во время следующей нашей встречи я с ними познакомлю. И поймите, это не от какого-то недоверия. Ваша преданность делу и профессионализм сомнений не вызывают. Просто соблюдение максимальной осторожности делает риск минимальным и дает хоть какие-то гарантии успеха. Иначе нельзя.
— Извините, компаньеро, — остановил Бредли портье, когда наутро тот выходил из отеля, собираясь ехать к Роучу. — Вчера вечером посыльный из отеля «Насьональ» принес для вас письмо… Вас не было в отеле, а когда вы пришли я не видел… Наверное, когда на минутку отлучался…
— Давайте письмо, — прервал Бредли сбивчивые оправдания портье.
Конверт был запечатан, текст — коротким, написан на английском языке, печатными буквами и без подписи. Письмо было от Роуча; Бредли понял это по первым строкам текста.
«Дорогой друг, — писал Роуч, — я не сказал тебе самого главного; не хватило времени, а скорее всего — духа. Я сообщил о готовящемся мероприятии в отношении нашего гостя. Это не было ни малодушием, ни минутной необдуманностью, я это сделал осознанно и никоим образом не жалею об этом. Ты знаешь мое отношение к этому, поэтому я уверен ты поймешь меня. Я решил сообщить тебе об этом, так как считаю: перед завтрашним нашим визитом ты должен об этом знать.
