— Пожалуй, да, — сказал Сондерсен.
— Разве существует другая возможность? — спросила Норма, успевшая тем временем сесть на свое место.
Она посмотрела в сторону Сондерсена, но тот отвел взгляд. Посмотрела на Барски. Тот тоже отвел взгляд. Что такое опять происходит? — подумала она. И ощутила полную опустошенность. И испугалась, когда догадалась о причине этого чувства. Ей вдруг пришло на ум, что и Барски может оказаться тем, кто… Ну, положим, предал не он, подумала она, но вдруг он в чем-то все-таки замешан?
Прежде я даже мысли такой не допускала. Потому что не могла себе этого представить. Да, но разве твоя жизнь тебя ничему не научила? Мало ли чего тебе и во сне не снилось, зато случалось наяву. Нет, пусть хотя бы на нем не будет и тени вины, с тоской подумала она. Ну, пожалуйста!.. Кого все-таки я прошу? Ведь у меня, кроме Пьера и моего сына, никого нет. А их просить — напрасный труд, подумала она. О-о, взмолилась она, сделайте так, чтобы на Барски не было вины! Простите меня! Как мне быть, если Барски в чем-то замешан? Как мне тогда быть?
— Другие возможности? — попытался тем временем ответить на ее вопрос Сондерсен. — Отчего же? Найдутся и другие, не сомневайтесь. Совсем другие. Какие? Не знаю. Потому что неизвестно, кто предатель.
— Я протестую… — на самой высокой ноте начал Сасаки.
Но Сондерсен не дал ему договорить:
— Тихо! Потому что, повторяю, неизвестно, кто предатель. Потому что мы не знаем, каковы его планы и цели. Именно в постановке этого вопроса весь смысл нашей встречи. Не я поджег фитиль под пороховой бочкой в вашем дружеском кругу. Это сделал один из вас. И вы не должны допустить, чтобы он натворил новых бед. Каким образом, спросите вы? Признаюсь: без вашей помощи мне придется туго. Я нуждаюсь в вашем сотрудничестве и поддержке. Хотя вы, доктор Хольстен, и скажете, что я не вправе на это рассчитывать. А тем более — требовать. — Он ненадолго умолк. В конференц-зале стояла немая тишина. — Другая возможность? — произнес Сондерсен наконец. — Конечно, есть. Кто-то ведь выкрал тело Эрнста Тубольда из морга кардиологического отделения? Кто-то должен был похитить и увезти тело Томаса Штайнбаха? Кто-то должен был позаботиться о том, чтобы в соответствующий момент под рукой оказался третий труп — тот самый, который под именем Эрнста Тубольда был доставлен к Гессу, а оттуда в крематорий. Труп человека, о котором нам в данный момент ничего не известно.
— Он не из Вирховского центра, — сказала Александра Гордон. — У нас ни один труп не пропал. Во всех отделениях проведена строжайшая проверка.
— Секундочку! — сказал Сасаки. — А каким образом, собственно, ты, Александра, оказалась в патологии? Зачем ты туда пошла?
— Меня попросил об этом Харальд.
— Это правда, — подтвердил Хольстен, бросив на Гордон сердитый взгляд. — Я должен был позаботиться о Петре, а тут явились Ян с фрау Десмонд. Поэтому я попросил Александру принести мне пробы головного мозга из патологии.
— Так быстро вскрытие не делается, — сказал Сасаки. — Или ты хотела дождаться вскрытия черепной коробки Тома, Александра? Тебе прекрасно известно, что они не с черепа начинают.
— Харальд попросил меня присутствовать при вскрытии от начала до конца, — процедила сквозь зубы Гордон. — И проследить, не обнаружатся ли изменения и в других органах.
— И когда ты увидела, что это не Том, сразу позвонила Яну?
— Слава Богу, да, — сказал Барски и повернулся к Сондерсену. — Будьте уверены, господин оберрат, мы полностью отдаем себе отчет в необходимости этого разговора. И каждый из нас готов оказать вам помощь в любом случае.
— За одним исключением, — сказал Каплан, прижимая большим пальцем табак в чубуке.
— Да, за одним исключением, — кивнул Барски. — Я представляю, господин Сондерсен, работы у вас невпроворот. Вдобавок подозревается каждый из нас. Плюс санитары, конечно. Как их зовут?
— Карл Альберс и Чарли Кронен.
— По сути дела, подозреваются все, кто в нашем Центре имеет допуск к моргам, правда?
— Естественно, — подтвердил Сондерсен.
— Дай вам Бог здоровья! — сказал Каплан. — Это никак не меньше пятидесяти человек.
— Знаю, — ответил ему Сондерсен. — Но не беспокойтесь. Мы занимаемся тем, чем положено. И не только здесь, в клинике. Пока безуспешно. Однако не будем торопить события…
— В вашем распоряжении достаточно сотрудников?
— Я попросил в Карлсруэ прислать мне еще несколько человек. Но если вы и ваши коллеги, доктор Каплан, поможете мне, мы установим истину — раньше или позже.
— Вы хотите сказать: виновный от вас не уйдет? — сказал Хольстен.
— В точности так, — подтвердил Сондерсен голосом твердым и властным.
У него лицо борца, подумала Норма. Да, он был и остается борцом.
— Я говорю не только о виноватых из вашего круга, — продолжил свою мысль Сондерсен. — Я говорю и о тех, кто стрелял в цирке. И о тех, кто им это поручил.
Как хорошо, что он есть, этот человек, подумала Норма. Уж я-то помогу ему, где и чем смогу. Он, его люди и я — мы найдем убийц, у которых руки по локоть в крови.
Сасаки повернулся к Барски.
— А мне вот что вспомнилось. Когда убили Гельхорна и его семью, ведь это ты выбрал похоронное бюро Гесса, я не ошибаюсь?
— Да, — сказал Барски. — Мы часто имели дело с Гессом. Первоклассное заведение. А в чем дело?
— Ни в чем, — ответил Сасаки. — Я к тому, что теперь, когда мы плюхнулись в зловонную лужу, нам придется опять иметь дело с Гессом. То есть в Гамбурге немало похоронных учреждений с общими катафалками, к нам же опять заезжал катафалк Гесса. Совпадение? Чистая случайность?
— Ну давай, выкладывай! — проговорил Барски.
— О чем ты?
— Что, ты считаешь — или хочешь, чтобы другие считали, — будто я продался, будто предатель — я?!
— Нет, никогда… — начал было Сасаки, но тут зазвонил телефон.
Барски подошел к письменному столу, снял трубку.
— Да. Он здесь. Минутку. — Он взглянул на Сондерсена. — Это вас. По срочному делу.
— Слушаю, — несколько секунд спустя проговорил слегка удивленный Сондерсен. — Когда? — переспросил он. — Подождите у телефона! — и взглянул на Барски. — Могу я поговорить без свидетелей?
— Можно переключить разговор на секретариат. Это вон за той дверью. Выключатель справа.
Худощавый сотрудник ФКВ быстро прошел туда, зажег свет.
— Закройте за собой дверь! — сказал Барски. — Она звуконепроницаемая. Когда на аппарате в левом углу загорится красная лампочка, снимайте трубку.
Он вдруг покраснел. Какая наивность! Советовать Сондерсену, как обращаться с телефоном.
— Благодарю, — ответил тот как ни в чем не бывало.
В конференц-зале никто не произнёс ни слова. Никто не обменялся взглядом. Над зданием прогрохотал самолет, то ли перед посадкой, то ли набирая высоту. Эли Каплан положил свою трубку в пепельницу. А Сасаки остановился у окна и вглядывался в темноту.
But only yesterday. [26] Норме вспомнилась эта шекспировская строчка. Еще вчера. Еще вчера все они были друзьями, все, сидящие здесь. Нет, если среди них есть предатель, это неправда. Тогда он и вчера не был их другом. Да кто заглянет в душу человека? Кто знает другого? Никто никого не знает. Глубокой ночью каждый одинок…
Дверь секретариата открылась, и Сондерсен вернулся к ним. Все ждали чего-то особенного. И не ошиблись.
— Нашлось тело Томаса Штайнбаха, — сообщил он спокойно, словно речь шла о самом обыкновенном деле.
— Где? — вскинулся Барски.
— В Ольсдорфе. В крематории.
Странно, подумала Норма. Никто не вскочил с места. Никто не вскрикнул. Или нервничают все, но стараются не подать виду?
— Как он туда попал? — спросил Сасаки, не отходя от окна.
— Понятия не имею, — ответил Сондерсен.
Как пристально, хотя и почти незаметно, наблюдает он за всеми и каждым, подумала Норма.
— Директору крематория — его фамилия Норден — позвонил кто-то из ночной смены. Норден позвонил в полицай-президиум по моему телефону. Ему ответил один из моих сотрудников, который и перезвонил сюда. Норден уже выехал в Ольсдорф. Двое служителей из ночной смены спустились примерно полчаса назад в подвал за очередными гробами для кремации. И тут, прямо посреди помещения, на полу увидели новый. Не заметить его было невозможно. С наклейкой и номером две тысячи сто один. Служитель, которому потом позвонил Норден, справился по журналу, и оказалось, что номер две тысячи сто один должен лежать в нише и без моего разрешения прикасаться к нему запрещено.
