Он преодолел не менее десятка метров и уже готов был вопить от ликования, когда его правая нога подломилась. Прозвучавший треск показался Минину просто оглушительным. Падая лицом вниз, он успел удивиться тому, что собственные кости, оказываются, ломаются с таким громким звуком. Но, уже ударившись об асфальт грудью, руками и подбородком, он понял, что это был выстрел.
Ни о каком бегстве на одной ноге он даже и не помышлял. Раненая конечность, облепленная моментально намокшей штаниной, сделалась тяжелой и непослушной. Перекатываясь с живота на спину, Минин чувствовал себя так, словно ворочал неподъемное бревно, которое к тому же причиняло ему невыносимую боль.
Под задом сразу стало горячо и мокро. Ощущение было неприятное. Словно сидишь в луже собственной мочи, а то и еще чего похуже. Но Минину было не до ощущений. Опираясь на левую руку, с которой неизвестно куда подевались часы, он сидел и тупо смотрел, как на него надвигаются три человека, похожих на тени. Вдруг вспомнилось, что нечто похожее ему уже снилось, и не раз. И обычно эти кошмары заканчивались плохо, хуже просто некуда. Реальность происходящего дошла до Минина, когда бежавший первым человек оскалился и вскинул автомат.
– Отставить! – рявкнул хриплый мужской голос. – Того, кто выстрелит в эту тварь, уложу на месте.
«Тварь – это я», – догадался оцепеневший Минин. Ему бы обрадоваться, что его не собираются убивать, а он вдруг испугался, да так сильно, что даже забыл про раненую ногу.
– Он же Серегина завалил! – возмутился молодой голос. – Товарищ лейтенант, вы живы?
«Лейтенант? – вяло удивился Минин. – Это менты, что ли? Какого же хрена я молчу? С ментами всегда договориться можно».
– Я сдаюсь! – прокричал он, набрав в грудь побольше воздуха. – Сдаюсь!
– Брось «пушку»! – велел мужчина, отдавший команду не стрелять. По тону и по голосу он был самым старшим из присутствующих. – Но недалеко, – предупредил он, предугадав намерение Минина зашвырнуть пистолет в пропасть. – Так, чтобы при желании ты смог до нее дотянуться.
«Еще одна загадка, – подумал Минин. – Почему это я должен опять хвататься за пистолет? На кой ляд он мне теперь сдался? А, понятно! – догадался он. – Мусорам отпечатки моих пальцев требуются!»
Тщательно обтерев рукоять и ствол «астры» об штанину, Минин уронил оружие справа от себя и отодвинул подальше кончиками пальцев. Пусть теперь попробуют доказать, что это он стрелял в лейтенанта Серегина. С теми финансами и адвокатами, которые имелись в распоряжении Минина, он, пожалуй, и полковника милиции мог бы себе позволить завалить, не то что какого-то литера. Осталось лишь выдюжить неминуемые побои да перекантоваться до утра в КПЗ. Утром все образуется.
Мужчина, против ожидания, с пинками и зуботычинами не спешил. Стоял в стороне и, посматривая на Минина и его пистолет, ожидал, что сообщит ему один из парней, склонившихся над телом на дороге.
– Пульс не прощупывается, – доложил тот мрачно. – Он ему в сердце попал, гад. Пуля навылет прошла.
Понимая, что за меткость никто его хвалить не будет, Минин обратился к мужчине, от решения которого зависела его дальнейшая судьба:
– Я ему в плечо целился. Не хотел убивать.
– Заткнись, – бросил ему мужчина. – Сиди, где сидишь, и помалкивай, пока тебя не спрашивают. – Не отводя пристального взгляда от Минина, он велел обоим бойцам: – Возвращайтесь к остальным. Уцелевшую братву отправляйте в тачках вверх по шоссе. Пусть отсиживаются там до утра, если предполагают еще пожить на этом свете. Будут упрямиться – стреляйте на месте.
– А лейтенант? – пасмурно спросил один из бойцов.
– И с этим бандюгой что? – добавил второй, явно не торопясь выполнять приказ.
– У меня с ним разговор будет, – ответил мужчина, все так же внимательно наблюдая за Мининым. – Короткий. Вас это не касается.
– А лейтенант? – упрямо повторил тот, который пытался нащупать пульс убитого.
– Ему теперь без разницы, где лежать, – жестко ответил мужчина. – Заберем его на обратном пути. Оплакивать своего командира потом будете, когда задачу выполните. А сейчас дружно развернулись кругом и – шагом марш отсюда.
Оставшись наедине с незнакомцем, Минин сосредоточился на том, чтобы унять нервную дрожь, которая сотрясала его тело. А может быть, это был озноб, вызванный сильной потерей крови. Хотя, когда мужчина приблизился, возникло почти физическое ощущение, что от него веет холодом.
– О чем разговор будет? – Минин постарался придать своему тону уверенность, которой он вовсе не испытывал. Его зубы при этом неприятно клацнули в середине фразы, едва не отхватив кончик языка. Проклятый озноб!
– Назовем это монологом, – произнес мужчина. – Сейчас вы, гражданин бандитский авторитет, подробно и внятно расскажете мне все, что вам известно про Сурина.
– Какого еще Сурина?
Мужчина покачал головой:
– Вот этого не надо. Я умею причинять такую боль, которая вам и не снилась.
– Что это ты мне «выкаешь», гражданин начальник? – вымученно усмехнулся Минин. – С такими вежливыми мусорами мне еще не приходилось сталкиваться.
– Мусором был ваш Журба, – холодно сказал мужчина. – Я из ФСБ. Майор Громов. Тот самый, с которым вы жаждали познакомиться поближе. Так что со свиданьицем. А что касается вежливого обращения, то тут вы заблуждаетесь. – Нога Громова неожиданно пнула Минина в лицо, опрокинув его на спину. – Обычно я обращаюсь на «вы» к незнакомым женщинам, старикам, к своему непосредственному начальству и заклятым врагам. Догадываетесь, к какой категории вы относитесь, гражданин бандитский авторитет?
Оторвав голову от асфальта, Минин сделал глотательное движение, убедившись, что в гортани у него совсем пересохло:
– Я что, дорогу тебе где-то перешел, майор? Так ты скажи, я человек понятливый.
– Если понятливый, то отвечай на поставленный вопрос. – Сузив глаза, Громов поправился: – Отвечайте. Пробыть пять минут в кипятке – еще не означает стать крутым. Не вынуждайте меня попробовать вас на прочность.
С трудом приподнявшись на руках, Минин облизал потрескавшиеся губы:
– А что потом?
– Мм? – Громов недоуменно приподнял брови.
– Потом, когда я все расскажу, вы ведь меня все равно убьете?
– Стопроцентной гарантии дать не могу.
– Это как? – озадаченно спросил Минин.
– Это означает, что у вас есть шанс выжить. Расклад: пятьдесят на пять. Устраивает?
– А если…
– А если будет продолжаться эта бессмысленная торговля, то через десять секунд передо мной будет лежать труп бандита. – Громов уточнил: – Уже через девять секунд… Через восемь… Семь…
На счете «три» Минин торопливо заговорил, начав с того злополучного дня, когда ему позвонил из Москвы Зубан, предложив одно маленькое дельце, которое казалось тогда необременительным и легко осуществимым. Рассказ о поисках Сурина занял около десяти минут и завершился на довольно унылой ноте:
– А потом мне позвонили из ресторана и…
– Дальше я знаю, – остановил Минина Громов. – Не стоит утруждать себя понапрасну.
– Тогда это все, – сипло признался Минин. Он вдруг пожалел, что закончил свою историю так быстро. Дальше была полная неизвестность. И, судя по недоброму взгляду собеседника, она не сулила никаких приятных сюрпризов.
– Ну что же, – произнес Громов, – рассказ получился исчерпывающим. Теперь перейдем от судьбы Сурина к вашей собственной, гражданин Минин. Она будет решаться прямо здесь, прямо сейчас. И тут уж вам никакой Пожарский не поможет.
– Не убивай. – Голос Минина прозвучал глухо, как будто его пропустили через несколько слоев ваты.
– А кто заинтересован в том, чтобы лишний бандит на этом свете задерживался? – искренне удивился Громов.
«Я, – чуть не крикнул Минин. – Я заинтересован, очень!» А еще ему захотелось напомнить, что у него есть семья, которую он очень любит, несмотря на мелкие недоразумения. Но вместо этого он опять попросил:
– Не убивай, а?
Громов аккуратно положил на асфальт свой «узи», отодвинул его ногой подальше и достал из наплечной кобуры револьвер.
– Это мистер Смит, так я его называю, – сообщил он самым серьезным тоном.
– Мистер Смит, – эхом повторил Минин.
– Совершенно верно, – подтвердил Громов, после чего усмехнулся и произнес: – А это обычный уголовник по кличке Миня. Знакомьтесь.
Можно было поклясться, что он действительно обращается к своему чертовому револьверу! Минин впервые в жизни почувствовал, как у него зашевелились волосы на затылке. А этот сумасшедший Громов преспокойно сунул оружие за пояс, рукояткой вверх, отступил на несколько шагов и замер, свободно опустив руки вдоль туловища.
Несмотря на то, что теперь его холодные светлые глаза сделались неразличимыми в темноте, Минин не испытал ни малейшего облегчения. Напротив, его охватило ощущение полной безысходности. Как будто всю угнетающую тоску, которую он испытал сегодня, помножили сразу на десять, а потом возвели в квадрат.
