— Привет, полковник. Знал, что ты явишься к Рондине, или, вернее, к Эдит Кейн.
— Для меня она всегда будет Рондиной.
Мы отошли в сторонку и по старой привычке устроились так, чтобы нам были видны все лица. Наша беседа выглядела здесь вполне обыденной, как и все прочие.
— С чего такое оживление? — спросил я.
— Тедди Тедеско. Ты, наверное, уже знаешь подробности?
Я кивнул.
— Он хороший парень, полковник. Ведь ты сам готовил нас обоих. Он в беде.
— Если вообще жив. — Сунув сигарету в рот, он чиркнул спичкой и прикурил. — Это я сообщил Мартину Грейди необходимые сведения. — Он попыхивал сигаретой в ожидании моей реакции, но ввиду отсутствия таковой продолжил с усмешкой: — Теда надо выручать любой ценой. Мне несдобровать, если в моей конторе станет известно, что информация утекла через меня, так что помалкивай.
— Я не из разговорчивых.
— Грейди сказал, что на розыски отправили Пита Мура. Новостей нет?
— Мне пока ничего не известно. Обычным путем теперь туда не пробраться. Черт, лучше бы я был на его месте!
— Пит — способный парень.
— Все равно, лучше бы я сам этим занялся. Он там слишком часто работал, мог примелькаться. А потом, после Мадрида он стал нетерпелив с пушкой. Надеюсь, он понимает, что на этот раз надо действовать помягче.
— Понимает. Мартин Грейди также понимает, почему тебе надо оставаться именно здесь. — Чарли сделал глубокую затяжку и выпустил дым из ноздрей. — Это слишком важное дело, Тайгер. Для него созданы специальные бригады ЦРУ и Инспекции. Они просчитывают ход событий.
— Они и раньше пытались это сделать.
— Сейчас все обстоит иначе. Их цель — расформировать организацию Грейди. А у некоторых ты сам в печенках сидишь, и они мечтают до тебя добраться.
— Намекаешь на Хэла Рэндольфа?
— Точно. Он теперь выбился в большие начальники. Ты его здорово подставил во время последней операции. А он ведь получает инструкции непосредственно от комиссии конгресса, так что он, в свою очередь, подвел их.
— Общая картина тебе известна?
— Все выглядит достаточно ясно. Тейша эль-Абина будут охранять как самого президента. Здесь нам промаха допустить нельзя.
— Ты ведь слышал о Малкольме Туросе?
— У Грейди хорошие источники, — ответил Чарли, быстро взглянув на меня.
— У него-то есть. Турос подбирается ко мне. Для него большой разницы нет, чем закончится все это дело, он в основном будет охотиться за мной. Но если Селачин достанется красным, нашей организации конец. За Туросом вся мощь Советов, он будет действовать под их прикрытием, а мы не можем себе позволить сделать первый шаг.
— Да, это рискованно, — задумчиво произнес Чарли.
— Каковы действия вашего ведомства?
— Обычные меры охраны. На всех встречах, приемах, на улицах, по пути следования. Постараемся, чтобы Тейш со свитой как можно меньше оказывался на улице. В отелях апартаменты специально выбраны, проверены и охраняются. Везде подслушивающие и записывающие устройства. На вид — королевский прием, по сути — полицейская операция. Вашингтон в курсе и в случае чего спросит по всей строгости. Позволь узнать... а у тебя какие планы?
— В зависимости от обстоятельств. Наш человек в беде, там, в Селачине. Я бы и пальцем не шевельнул ради этого Тейша. Это жулик, у которого полная рука козырей, но играть с ним придется, чтобы выручить Тедди, если он еще жив.
— А если нет?
Я взглянул на него в упор, не скрывая своей озабоченности.
— В Селачине свои законы, полковник. Беда тому, кто им попадет в руки. Они выведут беднягу на площадь и будут сдирать с него кожу кусок за куском или вырежут дыру в животе, вытащат для приманки кусок кишки, а остальное довершат собаки. Ротозеи же, собравшиеся на площади, где все подобное обычно происходит, будут гоготать, бросать в беднягу камни и плевать в него, не понимая, что сами могут легко оказаться на его месте. Я бы в назидание Тейшу придумал что-нибудь в этом роде и для него.
— Так ты считаешь, что победят все-таки красные? — спросил Чарли.
— Не обязательно, приятель. Если до этого дойдет, я начну действовать самостоятельно. Есть много способов спасти ситуацию, и все они мне известны.
— Вот этого я как раз и опасаюсь, — с тревогой заметил Чарли. Бросив окурок в никелированную урну, он спросил: — А ты уже виделся с Рондиной?
— Нет.
— Она в гостиной.
— Спасибо.
— Я недавно видел ее там.
— Ну и что?
— Возникли международные осложнения. У англичан тоже свой интерес в этом деле, даже, может, больше нашего. Рондина знает, в чем дело.
— Откуда у нее информация?
— Тебе ли не знать, что она специально обученный агент, правда не полностью задействованный. Ее отношения с тобой известны всем. Все факты и подробности ей выложило ее начальство. Она тоже подключена к заданию.
— Ну, ты буквально напичкан всякими сведениями. На чьей же ты стороне?
— В данный момент на твоей. Может, это и глупо, но мне кажется, что только ваша организация может выправить эту запутанную ситуацию. Порукой тому ваша высочайшая профессиональная подготовка и отчаянный патриотизм.
Я понимающе подмигнул ему, и мы расстались.
Гостиная находилась в конце холла. Это была небольшая комната, доступ в которую был открыт не для всех, но я проигнорировал табличку на двери и вошел в гостиную. Я увидел ее, самую прекрасную женщину в мире — высокую, рыжекудрую, с широкими плечами, тонкой талией и пышными бедрами, соблазнительную красоту которых подчеркивала плотно облегающая юбка.
Она стояла у окна с бутылкой кока-колы, погруженная в свои мысли.
— Привет, детка!
Рондина вздрогнула, обернулась, и ее зрачки сузились будто от яркого света.
— Привет, Тайгер!
Взяв у нее из рук бутылку, я притянул ее к себе. В ней чувствовалось какое-то напряжение. После секундного сопротивления она расслабилась, тихо всхлипнула и, закрыв глаза, прильнула ко мне влажными, горячими губами, словно моля о том, что мог дать ей только я. Наконец она откинула голову, открыла глаза и сказала своим аристократическим тоном:
— Тайгер, ты — негодяй.
— Прости, солнышко. Происходят разные события.
— А когда произойдет наша свадьба? — Она взяла меня за руку повыше локтя, ее пальцы выразительно сжались. — Знаю... о чем ты задумался.
— Да, Чарли Корбинет мне рассказал.
— Посольство временно перебросило меня с должности переводчицы.
— Об этом я тоже знаю. Значит, ты теперь будешь охотиться за мной.
— Это единственный способ с тобой увидеться.
— Честно сказать, я не в восторге, не женская это работа.
— Все равно, тебе от меня не избавиться.
Я схватил ее за руки и опять привлек к себе.
— Для меня не проблема отделаться от такой куколки. Имей это в виду, веди себя хорошо и не наседай на меня.
— Зачем тебе все это надо, Тайгер? Почему ты и твои соратники хотите перевернуть все вверх дном?
— Перевернуть? — повторил я. — Тед попал в капкан в какой-то вонючей дыре, население которой по собственной вине не знает ничего, кроме нищеты. И вот их вождь едет сюда, чтобы запустить свою лапу в наш карман, озабоченный только тем, чтобы загрести побольше. Наш парень один стоит всех этих немытых чурок в их дыре. Он спас мне жизнь, и мне он дороже, чем куча идиотов в белых простынях.
— Тайгер...
— Вернусь, когда закончу с делами.
Вопреки моим ожиданиям, не было ни упреков, ни слез, ни злости. Только на лице Рондины появилось такое же выражение, как у Лили Терни — сосредоточенность и преданность своему делу. Такой я увидел ее впервые, и такой она стала снова сейчас. Ее работа переводчицей в ООН была лишь прикрытием. В Лондоне она прошла специальную подготовку, теперь ей дали задание, и это задание — я.
Рондина протянула руку и провела пальцем по шраму на моем лице.
— Позволь мне помочь тебе, Тайгер.
— Нейтрализовав меня?
— Делом занимаются наши люди.
— Этого недостаточно. Мы раскрутили это дело первыми, и закончить его следует нам. Я на подобных делах собаку съел, детка. Девочкам не следует баловаться пушками.
— Ты уходишь?
— Да. Полагаю, на выходе за мной увяжется хвост. Через полчаса я от него избавлюсь. Передай, чтобы ваши люди не тратили время на такие глупости и мое время не занимали.
Мои пальцы ощутили шелк ее волос.
— Может, все-таки поцелуешь меня?
Улыбнувшись, Рондина смочила кончиком языка свои алые губы и подняла ко мне лицо. Ее тело словно хотело раствориться во мне. Оторвавшись от моих губ, она на секунду уткнулась мне в шею, потом, отстранившись, сказала:
— Все нормально, Тайгер. Я тебя люблю.
— И я тебя люблю, малыш. Вот за это и будем держаться.
— Это будет нелегко, — заметила она.
— Все хорошее достается с трудом, — ответил я.
Понадобилось всего пятнадцать минут, чтобы отделаться от хвоста. Мой таксист, видно, уже поднаторел в подобных делах, так что в указаниях почти не нуждался. Когда он высадил меня у станции метро, я дал ему пять долларов за причиненные неудобства и направился к центру города.
