Кочер посмотрел вниз. Из пропитывающегося кровью рукава кимоно торчал уродливый обрубок, лишенный двух пальцев и нижней половины ладони. Пистолета в остатке пятерни не было, лишь исковерканный кусок железа валялся на полу. На него безостановочно лилась кровь.
«Это не моя рука, – сказал себе Кочер. – И кровь не моя».
– Что это? – спросил он, кивая на выставленную вперед руку.
– Моя пуля попала в патронник твоего пистолета, когда ты нажимал спуск, – невозмутимо пояснил Бондарь – В результате произошел взрыв, правда, не такой мощный, как в ночном клубе «Приход».
– Ты искалечил меня, – догадался Кочер. – Изуродовал мне руку. Ненавижу тебя. Всех вас ненавижу и презираю. Русские свиньи.
Истекая кровью, он тяжело упал с кресла.
* * *
Для начала Бондарь оделся. Потом закурил. Мерно вдыхая и выпуская дым, он смотрел на распростертое у его ног тело. Предоставить ублюдку умереть от потери крови или нет?
Нос на лоснящемся лице Кочера заострился, кожа приобрела голубоватую бледность, вокруг сомкнутых век четко обозначились провалы глазниц. Время от времени он всхрапывал, словно во сне. А еще до ушей Бондаря доносились приглушенные звуки снаружи: гомон голосов, телефонные трели, переливчатый вой сирен. Начинался большой переполох.
Докурив сигарету, Бондарь сорвал пояс с кимоно раненого, наложил жгут на его кровоточащую руку, брезгливо прикоснулся к его груди. Сердце под его ладонью дергалось судорожно, как подыхающая жаба. Скривившись, Бондарь заставил Кочера открыть рот и влил туда немного коньяка. Подождал, пока закончится приступ булькающего кашля. Закурил снова и спросил:
– Телефон есть?
– В кармане, – простонал Кочер.
Для начала Бондарь отправил сообщение на мобильный телефон полковника Роднина, предупреждая, что через пять минут позвонит ему с чужого номера. Потом сосредоточил внимание на поскуливающем Кочере:
– Сейчас я свяжусь с начальством, представлю тебя и передам тебе трубку. Вкратце расскажешь о своих подвигах. Про совершенный теракт и про тот, который готовился. Не забудь также упомянуть заказчиков.
– Адвоката, – всхлипнул Кочер, – требую… И врача…
Наступив ему на щеку, Бондарь заставил его повернуть голову:
– Видишь меч? Адвоката и врача ты получишь не раньше, чем я отрублю тебе все, кроме головы. А потом я перевяжу тебя – перевяжу тщательно, чтобы ты выжил.
Стряхнув пепел на рыжую шевелюру, Бондарь сходил за мечом, с силой воткнул его в пол рядом с подпрыгнувшей головой Кочера и вторично набрал номер полковника. Сонный Роднин долго не мог сообразить, о чем ему толкует подчиненный, а когда сообразил, разразился негодующей тирадой. Вменяем ли капитан Бондарь? Догадывается ли он, чем пахнут подобные пьяные выходки? Не пора ли вконец охреневшему капитану в отставку?
Выслушав все это и многое другое, Бондарь сказал:
– Извините, товарищ полковник, но времени у меня в обрез. Пришлось изрядно пошуметь, так что скоро меня скрутят омоновцы. Пришлите к дому «Кутузов» людей, а лучше подъезжайте сами. Организатор расследуемого теракта ранен. Его зовут Роберт Оттович Кочер, он тоже рвется сказать вам пару слов.
Возвратив телефон владельцу, Бондарь вырвал из пола меч и провел им по поросшей рыжими волосами ляжке, давая понять, куда именно будет нацелен первый удар. Кочер заговорил в трубку с таким пылом, которого было трудно ожидать от человека, потерявшего не меньше трех литров крови.
Машинально прислушиваясь к его голосу и к ударам кувалды, доносящимся со стороны входной двери, Бондарь окинул взглядом помещение, здорово преобразившееся с тех пор, как он увидел его впервые. Благодаря разбросанным повсюду трупам и лужам крови создавалась полная иллюзия присутствия в средневековом замке. И только кисло-горькая вонь пороха напоминала, что действие происходит в современности.
– Я закончил, – отрапортовал Кочер, протягивая трубку.
Бондарь молча швырнул телефон в камин. Ему было не до разговоров. Щедро поливая руки французским коньяком, он отмывал их от запекшейся крови и пороховой гари.
Пансионат «Дубрава», принадлежавший ФСБ России, находится в Мытищинском районе. Это примерно в пяти километрах от МКАД, в лесопарковой зоне, растянувшейся вдоль берега Клязьминского водохранилища.
Зимой пятиэтажный кирпичный корпус на 200 мест, как правило, почти пустовал. Расположенный в пятидесяти метрах пляж оставался безлюдным. Лишь ветер гудел в кабинках для переодевания да уныло ржавели каркасы тентов.
Зато сосновый бор вокруг – не надышишься. Перестук электричек слышен едва-едва. Ни выхлопных газов, ни неумолчного гула автомобильных потоков. Тишь, да гладь, да божья благодать. Душа радуется. Пока не наткнешься во время прогулки на беличий трупик, растерзанный воронами.
Кровь, опять кровь, всюду кровь.
Вернувшийся в свой двухместный номер Бондарь захлопнул дверь с такой яростью, как будто именно она привела его в скверное расположение духа. Он сбросил куртку и уже собирался рухнуть с кипой свежих газет на койку, когда обнаружил там очертания тела, укрытого одеялом. По подушке растеклась волна русых волос. Фигура, принадлежавшая несомненно женщине, сохраняла полную неподвижность.
Бондарю, который не так давно похоронил жену, эта шутка не понравилась. Он протянул руку и, не слишком церемонясь, дернул за одну из прядей. Раздался приглушенный возглас. Не веря своим ушам, Бондарь рванул на себя одеяло и увидел перед собой разрумянившееся личико Даши.
– Что ты тут делаешь, Королева? – ошеломленно спросил он.
– То же самое, что и вы, – ответила девушка, придерживая край одеяла не только пальцами, но и подбородком. – Отдыхаю.
– Но почему на моей кровати? Как ты сюда попала?
– Меня поселили в этот номер.
– Кто? – опешил Бондарь.
– Кто надо, – загадочно произнесла Даша.
– Ну-ка, вставай и марш отсюда!
– Не могу.
– Ножка болит? – рассердился Бондарь. – Что ж, это дело поправимое. Я тебе помо…
Преодолев отчаянное сопротивление Даши, он сорвал с нее одеяло… и швырнул его обратно так поспешно, словно увидел под ним клубок змей.
– …гу, – запоздало вырвалось из его гортани. – Ты рехнулась? Где твоя одежда, черт бы тебя побрал?
– Вот. – Дашин палец прикоснулся к бархатной полоске на шее. Голубая жилка под лентой отчаянно пульсировала.
Бондарь чуть не сел на пол:
– Ты в таком виде и приехала сюда?
– За кого вы меня принимаете? – оскорбилась Даша. – И прекратите на меня кричать, пожалуйста. Ничего страшного не происходит. Это просто шутка. Я спрятала вещи в шкаф.
Наступила тишина. Они уставились друг на друга, как в игре, кто кого переглядит. Даша старалась смотреть с вызовом. Бондарь пытался скрыть растерянность.
– Кто направил тебя в «Дубраву»? – спросил он, когда молчание сделалось невыносимым.
Даша передернула плечами:
– Меня несколько раз вызывали для дачи показаний, а потом со мной захотел поговорить чуть ли не ваш самый главный генерал. Голос скрипучий, а фамилия совсем не чекистская: Волопасов. – Даша понизила голос. – Он рассказал мне про вашу быв… про вашу семью. Теперь я все знаю.
– Вот же неугомонный старик! – воскликнул Бондарь. – Что он еще тебе наговорил?
– Больше ничего.
– Ты не врешь?
– Я никогда не вру, разве вы забыли?
– Значит, это Волопасов подослал тебя ко мне?
– Никто меня не подсылал. Я сама напросилась. Генерал меня послушал-послушал, а потом позвонил сюда. На прощание пожелал удачи.
– И все? – недоверчиво осведомился Бондарь.
– И все, – твердо ответила Даша.
– Ты ничего от меня не скрываешь?
Ответа не последовало. Только одеяло откинулось в сторону. Девушка действительно ничего не скрывала. Было ужасно трудно отвести от нее глаза, но Бондарь сумел.
– Неужели я вам нисколечки не нравлюсь? – печально спросила Даша.
– Ты очень красивая, Королева. И очень хорошая.
– Тогда в чем дело?
– Дело в том, что я не приучен принимать подачки. Ни от кого. Так что собирайся и уходи. Уматывай!
С этими словами Бондарь выставил из шкафа Дашины вещи, затем пошуровал в своей сумке и бросил на кровать сверток, напоминающий очертаниями кирпич, но очень легкий.
– Что там? – поинтересовалась Даша, потрогав сверток пальцами ноги.
– Твое вознаграждение. То самое, которое я тебе обещал.
– Но я тоже не привыкла принимать подачки.
– Это не подачка. Это честно заработанные тобой деньги.
– Это тоже не подачка. – Даша провела руками по своему телу.
– А что же? – резко спросил Бондарь.
– Любовь. Моя любовь. Свою можете оставить при себе. Я на нее не претендую.
Даша отважно улыбнулась, хотя в ее глазах блестели слезы.
Бондарь отвернулся к окну. На голой березе сидели воробьи, с любопытством наблюдавшие за происходящим. Им не терпелось узнать, умеют ли люди делать друг друга счастливыми. Прежде Бондарь был уверен, что да. Теперь он ни в чем не был уверен.
