– Не надо, – категоричным тоном протянул Иванов.
– Почему?
– А зачем? Это касается только тебя. Интимные подробности. Я и слушать даже не буду.
– Не бойся, интимного я тебе ничего рассказывать не буду. Но кое-что тебе послушать бы не мешало. Для того, чтобы ты, наконец, понял.
– Что понял?
– Что вещи, которые обычному человеку кажутся чем-то... непостижимым, даже сверхъестественным, для посвященного абсолютно элементарное явление.
– Интересно, что же это за вещи? Например.
– Например, – Хелен уже, было, раскрыла рот для повествовательной тирады, но, вспомнив о своем бренди, подняла стоящую перед ней рюмку и сделала из нее маленький глоточек. Поставив рюмку на место, она немедленно вернулась к своему прежнему намерению. – Значит, так, обо всем по порядку. Прихожу я, стало быть, к дедушке в номер. Ну... то, да се. Здравствуйте, спасибо за подарок. Он... вежливо так... кланяется. «Вам, – говорит, – спасибо. Опять же, за документ. Меня, говорит, жена попросила погадать вам на „И-цзин“ и... вообще. Ну что ж, мол, хоть я временно и приостановил практику, но для вас, так уж и быть, сделаю исключение». А я вижу, ему не хочется, прямо страсть. Виду не подает – на лице учтивая маска, но я-то чувствую. Пришлось пустить в ход...
– ...все свое неотразимое обаяние, – докончил за нее фразу Иванов.
– Именно так. Как ты догадался. Одним словом...
– ...не устоял дедушка.
– Ну ты долго еще будешь меня перебивать?
– Все, все, молчу, весь внимание.
– Короче говоря, посопел он, посопел, да и начал... свое священнодействие. Открыл какой-то кофр... невообразимый... годов, наверно, пятидесятых – кожа толстая, выцветший весь такой, потертый... достал оттуда причиндалы всякие разные: карты Таро, стебли тысячелистника – ну это для «И-Цзин», какие-то карточки квадратные с буковками, как для детской игры, астролябию.
– Астролябию? А зачем?
– Ну не астролябию. Это я так, первое, что на ум пришло. Какой-то прибор непонятный. Там в центре у него шар такой, небольшой, вроде как бы глобус – планета наша, а вокруг него, по обеим осям, на проволочках тоненьких – еще два маленьких шарика, раз где-то в десять меньше – что-то наподобие спутников. Ну и еще там несколько каких-то предметов вытащил, непонятного предназначения. Ну да это не важно. Разложил, короче, все это на столе, ручки так перед собой сложил и говорит: «Если мы хотим сейчас действительно установить связь с будущим, то есть с безличным временем, между нами должна установиться прочная и надежная духовная связь, с помощью которой мы и протянем в будущее путеводную нить. От вас... то есть меня, через меня, то есть через него... к высшему духу „шень“.
– А что это за «шень»?
– «Шень» – это наш ангел-хранитель.
– Чей – наш?
– Вообще, человека. Тот, кто заручился его поддержкой, видит причины событий как прошлых, так и будущих и... постигает естественный ход вещей. – Увлеченно рассказывающая, вернее, говорящая чьими-то чужими словами дама внезапно осеклась, так как заметила на губах своего слушателя еле заметную улыбку, которую тот постарался тут же подавить. – Ты смейся, смейся. Между прочим, «шень» – это и есть та высшая сила, которая помогает нам найти наш истинный путь – «дао». Не о нем ли кто-то так хотел узнать?
– Да я вовсе не смеюсь, господь с тобой, даже в мыслях не было. Просто мимика лица такая идиотская. Чуть губу прикусил – все. У меня напряжение мысли, а всем почему-то начинает казаться, что я смеюсь. На самом деле мне очень интересно. Правда. Только вот я что-то не совсем понял. Ты сказала, вернее, он сказал: «безличное время». А... что это вообще такое?
– Ну... насколько я понимаю... одним словом, у каждого человека есть его личное время. Время его жизни. Оно как бы течет из прошлого в будущее, через настоящее. А есть еще время вне нас. Ну... вокруг которое. Как бы общее. Безличное. От каждого из нас никак не зависящее. И оно-то вот течет как раз, наоборот, из будущего в прошлое.
– Как это, из будущего в прошлое?
– Как, как, откуда я знаю, – раздраженно бросила медноволосая дама, но тут же добавила уже более миролюбиво, и даже как бы немного оправдывающимся тоном: – Ну... он говорил, но я как-то это... не очень. Короче говоря, самое главное – это то, что это самое безличное время, наступая на нас из будущего, как бы отбрасывает вперед свою тень. И «И-Цзин»-то как раз и помогает нам эту тень увидеть, распознать и... расшифровать. И, установив связь с «шень», в конечном итоге найти свой «дао».
– Хм, любопытно, – протянул Иванов, отведя взгляд в сторону и задумчиво сфокусировав его на какой-то невидимой для его собеседницы точке.
– Еще бы. Но это все теория. А как у нас до практики дело дошло, так стало еще любопытней. Говорит он, значит, мне дальше: «А для того чтобы я смог протянуть нить в будущее, мне надо сначала узнать кое-что о вашем прошлом. Прошлое ведь невидимыми нитями накрепко связано с будущим. Это та почва, где взращиваются семена грядущего». Я ему: «Значит, я сначала должна вам рассказать о себе?» А он мне: «Насчет этого вы не беспокойтесь. Об этом мне другие помощники расскажут». И показывает на все эти свои... аксессуары. «Но прежде всего, – говорит, – они мне помогут установить ваше имя. Ведь если человека можно сравнить с замком, то имя – ключ к этому замку. Большинство гадателей, прорицателей и... прочих магов совершенно игнорируют важность этого элемента человеческой сущности. Они зацикливаются на линиях руки, датах рождения, знаках Зодиака, почерке и всяких прочих второстепенных моментах. В то время как имя человека несет в себе несравненно более важную закодированную информацию. О характере его носителя, обо всех его качествах, ну и в конечном счете о его судьбе, то есть, иными словами, о будущем».
– Даже так?
– Даже так.
– Ну и... что дальше?
– А дальше он взял и угадал мое имя. Один в один. Точь-в-точь.
– Да ты что?
– Представь себе. И знаешь как?
– Как?
– Слушай. Протягивает он мне коробочку. С карточками квадратными... ну я тебе уже говорила – на которых буковки всякие нарисованы.
– Китайские?
– Почему китайские? Наши. Латинский шрифт.
– А-а. И чего?
– И говорит: «Выберите из коробочки карточки с буквами, из которых состоит ваше имя. Вынимайте их в разной последовательности, и мне не показывайте. Сложите карточки в кучку, перемешайте и после этого дайте мне». Ну, я достала нужные карточки, перемешала и подвигаю ему. Он астролябию свою настроил и говорит мне: «Крутите». А там сверху, на большом шаре, на глобусе то есть, стерженек такой небольшой, как у волчка. Я как крутану: глобус в одну сторону завертелся, маленькие шарики в другую. Правда, не долго, скоро остановились. Он посмотрел внимательно, чего-то быстро измерил и тут же, не задумываясь, достает из кучки карточку с буквой «эйч». Говорит: «Крутите дальше». И так одну за другой спокойненько выложил передо мной и имя мое, и фамилию. Представляешь?
– Хм, – многозначительно протянул Иванов и, после паузы, посмотрел на свою собеседницу. – А ты не допускаешь, что он мог все это узнать заранее.
– Что именно?
– Ну... имя твое, фамилию.
– Это каким же, интересно, образом?
– Ну... боже мой... например, справившись в регистрационном бюро.
– Во-первых, когда бы он это успел. Мы с ним ни о чем не договаривались, я к нему сама навязалась, к тому же абсолютно для него неожиданно. Во-вторых, что бы он спросил? «Вы не подскажете, как зовут даму в персиковом пальто, с рыжими волосами?» – «А из какого, простите номера?»
– Из номера восемьдесят два ноль девять. Класс «Квинс грилл».
– А откуда ему это знать?
– Элементарно. Бабушка сказала. Ты же ее к себе заводила. Ягодами арманьячными потчевать. Ну вот. Она доложила дедушке. А дедушка снял трубочку и...
– Ну конечно, так ему там все сразу и сказали. Имя, гражданство, номер паспорта, да? Это конфиденциальная информация, мой дорогой, вмешательство в частную жизнь.
– А он что, про гражданство и номер тебе тоже доложил?
– Ну... про номер не доложил, а про гражданство угадал. Ну, что ты на это скажешь?
Иванов после некоторой паузы пожал плечами:
– Ты знаешь, я думаю, как репортеру, тебе должно быть прекрасно известно, что есть разные методы убеждения персонала.
– В смысле?
– В смысле, например, стимулирования его временной забывчивости. О том, что существует какая-то там конфиденциальность и прочие разные... условности.
– Ну... методы есть, я не спорю. Но я еще не знаю случая, чтобы они действовали анонимно, по телефону. Они работают обычно при очень тесном личном контакте. Не так?
– Ну... – протянул Иванов, покрутив запястьем в неопределенном жесте.
– Хорошо, – поспешила продолжить Мэтью, не дав ему возможности дополнить свое междометие каким-нибудь более содержательным буквосочетанием. – Допустим, ему удалось проявить чудеса расторопности и выведать в регистрационном бюро, не выходя при этом из своей каюты, мое имя и гражданство. Допустим. Но каким образом ему тогда удалось узнать другие вещи, которые персоналу судна известны быть никак не могли.
