— Да. Но это ему категорически противопоказано, — сказал врач. — Укол сразу понизил давление. Одних уколов мало. Ему придется дней десять провести в клинике. И никаких возражений!.. Если он полетит сегодня, я ни за что не ручаюсь. Пожалуйста, фрау Десмонд, помогите мне уговорить его!
— Сделаю все, что в моих силах.
— Спасибо.
— А где охранник?
— У него.
— Мне нужно успеть на самолет во Франкфурт, — сказал Алвин Вестен.
Прошло шесть минут, а он успел уже четыре раза повторить эту фразу. Причесанный и при галстуке, он сидел на узком диванчике как ни в чем не бывало. Перед ним стояли телохранитель, Норма и доктор Шрайбер.
— Что абсолютно исключено, — сказал врач с добродушным выражением лица. Свою мысль он в той или иной форме варьировал в шестой раз. — Вы уже не юноша, господин министр.
— Вы мне делаете комплименты.
— Как вам будет угодно, но я не допущу, чтобы вы по собственной воле ушли из жизни.
— Это моя жизнь или ваша?
— Прошу тебя, Алвин, будь благоразумен! — сказала Норма.
— Я веду себя как паинька.
— Нет! Ты упрямый и неблагоразумный! Я тоже не допущу, чтобы ты полетел.
— Милое мое дитя! — повысил голос Вестен. — Не заставляй меня нервничать понапрасну.
Он встал с диванчика, и его сразу шатнуло. К нему быстро подошел Шрайбер.
— Вот, сами видите!..
— Ничего я не вижу. Между прочим, почему у вас такой неудобный диван? И где мой чемодан?
— Вот он, господин министр, — сказал телохранитель.
Шрайбер встал перед Вестеном, преграждая ему путь к двери.
— Только через мой труп.
— Переступлю и не замечу, — сказал Вестен.
— Я слышал, господин Вестен, что к своему здоровью вы относитесь как наивный ребенок, — не уступал врач.
— Кто? Кто вам сказал?
— Фрау Десмонд.
— Что ты ему там наговорила, моя дорогая?
— О разных разностях рассказала, но ничего не придумала, ты уж поверь.
— Как нечестно, за моей спиной, — с деланной строгостью проговорил Вестен. — Вот уже никогда не подумал бы, что ты на такое способна. Пропустите меня, доктор!
— Нет, — сказал Шрайбер. — И не подумаю. Я вам уже сказал: вы должны на несколько дней лечь на обследование. Хотите в санаторий? Никто вас там знать не будет, я вас устрою анонимно. У вас будет все что пожелаете. Согласны? Что я могу еще для вас сделать?
— Умереть, — сказал Алвин Вестен.
— Простите?..
— Вы сами сказали, что я выйду отсюда только через ваш труп. Ну и вот!..
— Алвин! Как тебе не стыдно! — проговорила Норма.
— Мне ужасно стыдно, — ответил ей Вестен. — Потому что я торчу здесь, а меня ждут за стаканчиком доброго виски. Как я могу отказаться от предложения пить виски целую неделю?
— Вот еще новости! — удивился Шрайбер. — Вы собираетесь пить виски? Это правда?
— По две бутылки каждый день, — ответил Вестен. — В течение целой недели.
Шрайбер беспомощно взглянул на Норму. Та покачала головой.
— Позвони ему, Алвин! Скажи, что тебе запретили лететь. Отложи встречу на неделю. И объясни почему. В конце концов неделя роли не играет.
— Много ты понимаешь! Сейчас каждый миг на вес золота. Я вас в последний раз предупреждаю, доктор: выпустите меня отсюда, не то неприятностей не оберетесь! Если я опоздаю на франкфуртский самолет, вам несдобровать!
— Да он уже двадцать минут, как улетел, — сказала Норма.
— Тогда я найму частный самолет. Господин Варнер!
— Слушаю, господин министр! — Телохранитель встал и подошел к нему.
— Организуйте что-нибудь подходящее.
— Господин министр, я умоляю вас… — начал врач. Но Вестен перебил его:
— Идите же, идите, идите, господин Варнер.
Поколебавшись, телохранитель осмелился возразить:
— Сожалею, но сначала я должен получить разрешение господина Сондерсена.
— Пусть ваш Сондерсен лучше в мои дела не вмешивается! Я вам велел подыскать подходящий самолет, вот и займитесь чем положено!
Но Варнер и не думал уходить. Вестен по очереди оглядел всех стоявших перед ним.
— Слушайте, что я вам скажу! — сердито проговорил он. — Я старый человек. Недавно я просил Господа Бога продлить мне мою жизнь — и на то была причина. До сих пор Всевышний меня не подводил.
— Вы можете умереть во время полета, — предупредил его Шрайбер.
— Умирать все равно придется. Подумаешь невидаль какая! Пока я жив, я должен делать то, что считаю важным, необходимым и неотложным. Так я поступал всю жизнь. Не думаете же вы всерьез, что сейчас, перед самым концом, я буду жить иначе? Я отнюдь не выполнил всего того, что мне полагалось. Но сделать все, что в моих силах теперь, я обязан точно так же, как и любой из живущих.
— Как врач я несу ответственность за вас, — сказал Шрайбер.
— Безусловно, — согласился с ним Вестен. — Давайте договоримся, господин доктор. Если я подпишу вам сертификат? Ну, эту бумажку насчет того, что вы меня предупредили о грозящей мне опасности, но я беру всю ответственность на себя и не ложусь по вашему настоятельному совету в клинику на обследование, а улетаю из Германии. В таком случае вы по закону не имеете права задерживать меня?
— Нет, не имею, — согласился Шрайбер.
— То-то и оно, — Вестен по-дружески положил ему руку на плечо. — Зачем, спрашивается, вы вынудили меня нагрубить? Вы мне просто не оставили другого выбора… Я вам очень благодарен, что вы так быстро подняли меня на ноги.
— Господин министр! Я все-таки очень беспокоюсь. А вдруг…
— Одну секундочку, извините, — подумав, сказала Норма. — «Самое мужественное решение, которое представляется мне сегодня возможным, это компромисс!» — цитата из прощальной речи господина Вестена в бундестаге. Я ничего не перепутала, Алвин?
— Куда ты клонишь?
— Я предлагаю компромисс.
— Интересно узнать какой?
— А вот какой: с тобой полечу я. Тогда у всех у нас будет спокойней на душе. И у вас, доктор Шрайбер, и у меня. И у тебя самого, Алвин, согласись. Когда у тебя была температура сорок и тебе непременно потребовалось выступить в бундестаге, я отвезла тебя туда, а сама села на балкон к журналистам и телекомментаторам. Ты потом уверял, будто только мое присутствие заставило тебя говорить так энергично и убедительно. Так это было? Или я что-то путаю?
Вестен пробурчал что-то неразборчивое.
— Я лечу с тобой. Или ты против?
— Ты… ты… У тебя даже зубной щетки с собой нет!
— Ничего, не проблема. Купим!
— Но ведь ты как будто собиралась всего лишь проводить меня в аэропорт, а? А сама только о том и думала, как бы увязаться за мной? Признавайся!
— Да, о чем-то в этом роде я думала. Но никак не находила подходящего повода. К счастью, тебе стало плохо. — Она улыбнулась.
— Как вам нравится эта дамочка? — спросил Вестен врача. — Ладно уж, согласен, моя дорогая, чего там. Давайте, господин доктор, ваш сертификат, я подпишу. Насчет собственной ответственности и так далее… А вы, господин Варнер, займитесь наконец билетами. Безобразие какое! По любому поводу целое представление устраивают. Кому нужна эта нервотрепка? Я ведь такой мирный человек…
Телефонный разговор
— Нет, господин криминальоберрат! Отговорить его лететь невозможно. Все попытки были сделаны. С ним полетит фрау Десмонд. Это единственное, на что он согласился.
— Что толку? Значит, он летит. Я знаю, он такой, его не уломаешь. Тогда подыщите подходящий самолет и полетите вместе с охранниками фрау Десмонд. Вы сказали, что она с вами в машине? Я бы хотел кое-что сказать ей.
— Слушаюсь, господин криминальоберрат, секунду. — Телохранитель Варнер передал наушники Норме. Она сидела рядом с ним в бронированном «мерседесе», на котором приехала в аэропорт. Она знала, что разговоры по автомобильному радиотелефону не прослушиваются.
— Норма Десмонд слушает вас, здравствуйте. Да, он кремень.
— Вот-вот, кремень. Я сейчас в клинике имени Вирхова, занимаюсь этой историей с нападением на отделение реанимации.
