действительно планировали похищение и заключение в неволю актрисы, которую они, похоже, решили наказать за то, что она недостаточно уступчива в их требованиях к ее вниманию. Насколько ему было известно, полиция еще не вызывала Фрэнков, чтобы предупредить их. Он не мог не подозревать, что этому делу не уделяется должного внимания, поскольку Майо может позволить себе частное детективное агентство, следящее за ее преследователями.
Минут двадцать он сидел, наблюдая за входом в здание, но братья не появлялись. Через некоторое время, зная, что услышит, как снова заводится фургон, он сделал то, от чего до сих пор отказывался, и набрал в телефоне “похороны Шарлотты Кэмпбелл”.
После того как читающая газету публика узнала о смерти Шарлотты, в прессу просочились дополнительные подробности ее самоубийства. Так, Страйк узнал, что Шарлотта приняла коктейль из алкоголя и антидепрессантов, после чего перерезала себе вены и истекла кровью в ванной. Уборщица обнаружила дверь ванной комнаты запертой в девять часов утра и, безрезультатно колотя по ней и крича, вызвала полицию, которая ворвалась в комнату. Как бы он ни хотел, воображение Страйка настойчиво представляло ему Шарлотту, погруженную в собственную кровь, и ее черные волосы, плавающие на запекшейся поверхности.
Ему было интересно, какое место семья выберет в качестве последнего пристанища Шарлотты. Семья ее покойного отца была шотландской, в то время как ее мать, Тара, родилась и жила в Лондоне. Когда Страйк узнал из газеты “Таймс”, что Шарлотта будет похоронена на Бромптонском кладбище, одном из самых благоустроенных в столице, он понял, что Таре, должно быть, дали решающий голос. Выбор Бромптона также обеспечивал публичность, к которой Тара всегда питала слабость. Таким образом, сидя в темноте, Страйк мог просматривать фотографии скорбящих на сайте Daily Mail.
Многие из людей в черных костюмах, покидавших похороны Шарлотты в тот день, были ему знакомы: Виконт Джейго Росс, бывший муж Шарлотты, как всегда похожий на беспутного песца; ее вихрастый сводный брат Валентин Лонгкастер; Саша Легард, ее красивый сводный брат-актер; Маделин Курсон-Майлз, дизайнер ювелирных изделий, с которой Страйк встречался раньше; Иззи Чисвелл, бывшая школьная подруга Шарлотты; Сиара Портер, модель, с которой у Страйка когда-то был секс на одну ночь; и даже Генри Уортингтон-Филдс, худощавый рыжеволосый мужчина, работавший в любимом антикварном магазине Шарлотты. Неудивительно, что отсутствие Лэндона Дормера бросалось в глаза.
Страйк не получил приглашения на похороны, но это его не смутило: насколько ему было известно, он прощался в маленькой норфолкской церкви, выходящей на ферму Чепмена. В любом случае, учитывая его личные отношения с некоторыми людьми, которые были бы его товарищами по несчастью, похороны, несомненно, стали бы одним из самых неприятных событий в его жизни.
На последней фотографии в статье Mail была изображена Тара. Судя по тому, что Страйк мог разглядеть сквозь густую черную вуаль на ее шляпе, некогда прекрасные черты ее лица были сильно искажены, похоже, из-за чрезмерного использования косметических наполнителей. С одной стороны от нее стоял ее четвертый муж, а с другой — единственная полнородная сестра Шарлотты, Амелия, которая была на два года старше его бывшей невесты. Именно эта сестра позвонила в офис Страйка на следующее утро после того, как о самоубийстве Шарлотты стало известно прессе, и, узнав от Пат, что Страйк недоступен, просто повесила трубку. С тех пор Амелия не вступала в контакт со Страйком, как и он не пытался связаться с ней. Если слухи о том, что Шарлотта оставила предсмертную записку, были правдой, то он был рад остаться в неведении относительно того, что в ней написано.
Шум захлопнувшейся дверцы автомобиля заставил его поднять глаза. Братья Фрэнки вышли из здания и пытались завести свой холодный фургон. С четвертой попытки он завелся, и Страйк проследил за ними до их квартиры. Еще через двадцать минут в квартире погас свет, и Страйк вернулся к просмотру новостей на своем телефоне, чтобы скоротать время до прихода Шаха, который должен был сменить его в восемь часов.
Референдум по Брексит мог закончиться, но эта тема продолжала занимать центральное место в заголовках газет. Страйк пролистывал эти статьи, не открывая их, и курил, пока с опаской не увидел еще одно знакомое лицо — Бижу Уоткинс.
На фотографии, сделанной в тот момент, когда она выходила из своей квартиры, Бижу была одета в облегающее платье павлиньего цвета, подчеркивающее ее фигуру. Ее темные волосы были свежеуложены, она, как всегда, была тщательно накрашена и держала в руке блестящий портфель. Рядом с фотографией Бижу была помещена другая, на которой была изображена полная женщина с открытым лицом и вьющимися волосами в неприглядном вечернем платье из розового атласа, которую в подписи назвали леди Матильда Хонболд. Над двумя фотографиями был помещен заголовок: Эндрю “Медоед” Хонболд разводится.
Страйк бегло прочитал приведенную ниже статью и в четвертом абзаце нашел то, что опасался: свое собственное имя.
Будучи убежденным католиком, высокопоставленным донором Консервативной партии и покровителем Кампании за этичную журналистику и Католической помощи Африке, Хонболд впервые был уличен в своей неверности в журнале Private Eye. Журнал утверждал, что неназванная любовница Хонболда также имела связь с известным частным детективом Кормораном Страйком, что было опровергнуто Хонболдом, Уоткинсом и Страйком, а Хонболд пригрозил судебным иском против журнала.
— Черт, — пробормотал Страйк.
Он думал, что слухи о его связи с Бижу успешно пресечены. Меньше всего ему нужен был указатель в “Таймс”, где Паттерсон и Литтлджон могли бы найти компромат.
Оперативно в восемь часов прибыл Шах, чтобы взять на себя наблюдение за Фрэнками.
— Доброе утро, — сказал он, садясь на пассажирское сиденье БМВ. Прежде чем Страйк успел рассказать ему о том, что произошло за ночь, Шах протянул свой телефон и сказал:
— Это твоя женщина с “Коннаут”? У меня их несколько.
Страйк пролистал фотографии. На всех снимках в разных ракурсах была изображена одна и та же смуглая женщина в шапке-бини и мешковатых джинсах, стоявшая на углу Денмарк-Стрит, ближайшем к офису.
— Да, — сказал он, — похоже на нее. Когда ты их снял?
— Вчера вечером. Она была там, когда я выходил из офиса.
— Работала ли она в Паттерсон Инк, когда ты там был?
— Определенно нет. Она бы застряла в моей памяти.
— Хорошо, сделай одолжение, перешли это Мидж и Барклаю.
— Что, как ты думаешь, ей нужно?
— Если это другой оперативник “Паттерсона”, то она может выяснять, какие у нас есть клиенты, чтобы попытаться их отпугнуть. Или она может пытаться выявить людей, работающих
