— Ничего себе, — пробормотал он. — Нечто новое, даже для нее.
— Да, — кивнул Уин, — от кокаина к героину. Производит впечатление.
Майрон покачал головой. Он должен бы быть шокирован, но, увы, этого не скажешь. Он подумал о фотографиях, выложенных на «Фейсбуке», о широких улыбках, семейных путешествиях. Он ошибался, все не так. Это была не жизнь. Это была ложь.
— Майрон?
— Да?
— Это еще не самое худшее, — сказал Уин.
Майрон молча посмотрел на старого друга.
— Предупреждаю, зрелище тяжелое.
Уин не был склонен к преувеличениям. Майрон повернулся к телевизору в ожидании, пока Уин нажмет нужную кнопку. Не глядя, он опустил банку с напитком на подставку и протянул руку. Уин уже держал наготове загодя налитый бокал с коньяком. На сей раз Майрон взял его, сделал глоток, закрыл глаза, почувствовал, как ему обожгло горло.
— Четырнадцать минут я прокручиваю, — сказал Уин. — Прикидываю, что прошло перед тем, как ты увидел ее в вип-зале.
Только теперь Уин нажал на кнопку. Место действия и ракурс изображения те же — соседняя комнатка, вид сверху. Только на сей раз в ней всего двое: Китти и длинноволосый. Они разговаривают. Майрон искоса посмотрел на Уина. Лицо его, как обычно, оставалось бесстрастным. На экране Конский Хвост запустил пальцы в волосы Китти. Майрон молча наблюдал за происходящим. Китти начала целовать мужчину в шею, постепенно спускаясь ниже. К груди, расстегивая рубашку, пока ее голова не исчезла из кадра. Мужчина откинулся назад. На лице его появилась улыбка.
— Выключай, — сказал Майрон.
Уин потянулся к пульту. Экран потух. Майрон закрыл глаза. Его разрывала глубокая тоска, смешанная с полыхающей яростью. В висках стучало. Он уронил голову на ладони. Уин склонился над ним, положив руку на плечо, и стоял рядом, не произнося ни слова. Несколько мгновений спустя Майрон открыл глаза и выпрямился.
— Мы отыщем ее, — сказал он. — Отыщем, чего бы нам это ни стоило.
* * *
— О Лексе по-прежнему ни слуху ни духу, — сказала Эсперанса.
После очередной почти бессонной ночи Майрон сидел у себя в кабинете за столом. Болело все тело. В голове стучало. Напротив него сидела Эсперанса. Верзила Синди стояла, прислонившись к дверному косяку, и улыбалась — близорукий назвал бы эту улыбку застенчивой. Сегодня на ней был голубой, с блестками, костюм в стиле подружки Бэтмена. Создавалось впечатление, что материя готова была разъехаться по швам. За одно ухо Синди была заложена ручка, в другое она воткнула наушник от телефона.
— Кредиткой не пользовался, — продолжала Эсперанса, — мобильником тоже. Я даже одного старого приятеля попросила проверить его смартфон по навигатору. Без толку — выключен.
— Ясно.
— Удалось получить более или менее четкое фото этого хвостатого, который, скажем так, заигрывал с Китти в «Даунинг, три». Через несколько часов Верзила Синди отправится с ним в клуб, поспрошает обслугу.
Майрон посмотрел на Верзилу Синди. Она выдержала его взгляд. Представьте себе двух тарантулов, загорающих, перевернувшись на спину, на палящем солнце в пустыне.
— Да, и еще мы устроили проверку твоему брату и Китти, — закончила Эсперанса. — В Соединенных Штатах — ноль. Ни кредиток, ни водительских удостоверений, ни собственности, ни заложенного имущества, ни возвратов по налогам, ни штрафных талонов, ни регистраций брака или развода — ничего.
— У меня другая идея, — сказал Майрон. — Давай проверим База.
— Дружка Лекса?
— Он больше, чем просто дружок. Между прочим, настоящее имя База — Алекс И. Ковайло. Давай проверим его кредитку и мобильник — может, включен.
— Извините, — вклинилась Верзила Синди, — у меня входящий. — Синди потрогала устройство в ухе и заворковала секретарским голосом: — Да, Чарли? Да, ясно, спасибо. — Чарли, насколько было известно Майрону, это охранник, дежуривший у входа. Верзила Синди отключила устройство и сказала: — На лифте поднимается Майкл Дэвис из «Ширса».
— Улавливаешь? — спросила Эсперанса.
Майрон кивнул:
— Проводи его сюда.
Наряду с «Жилетт» и «Шиком» «Ширс» господствовал на рынке бритвенных приборов. Ну а Майкл Дэвис возглавлял отдел продаж компании. Синди ждала посетителя у двери лифта. Многие из тех, кто оказывался здесь впервые, выходя из лифта и видя перед собой Верзилу Синди, застывали от изумления. Но Майкл оказался не таков. Почти не замедляя шага, он пролетел мимо Синди прямо в кабинет Майрона.
— У нас проблема, — заявил он с порога.
— Я весь внимание. — Майрон раскинул руки.
— Через месяц мы снимаем с продаж «Великолепную семерку».
«Великолепная семерка» — бритва, представляющая собой, если верить отделу продаж «Ширса», — «новейшее достижение в области бритвенных технологий», с «более экономным захватом» (интересно, какие, собственно, трудности возникают с тем, чтобы держать бритву в руке?), «профессиональным лезвенным стабилизатором» (что это такое, Майрон не имел ни малейшего представления), «семью тончайшими, ювелирно заточенными лезвиями» (другие заточены грубо) и «микропульсирующим устройством» (бритва вибрирует в руках).
Лицом рекламной кампании был бывший защитник из Национальной футбольной лиги, а ныне клиент Майрона, Гладкий — Рики Сьюлз. Слоган — «Вдвое глаже». До Майрона это как-то не вполне доходило. В телевизионных рекламных роликах Рики брился, расплываясь в улыбке, как при половом акте, говорил, что «Великолепная семерка» от «Ширс» «бреет, как ничто другое», после чего девица с соблазнительными формами сексуально ворковала: «О, Гладенький ты мой», — и проводила пальцами по его щекам. Короче, эта реклама ничем не отличалась от тех, что все три компании крутили начиная с 1968 года.
— А нам с Рики казалось, что все идет хорошо.
— Так оно и есть, — согласился Дэвис. — Или, скорее, было. То есть я хочу сказать, заказов выше крыши.
— Так в чем же дело?
— В том-то и дело, что слишком все хорошо.
Майрон посмотрел на него, ожидая продолжения, и, не дождавшись, повторил вопрос:
— В чем все же проблема?
— Мы продаем бритвенные лезвия.
— Это мне известно.
— На этом и зарабатываем. Сами бритвы мы не продаем, практически отказались от этого. Мы зарабатываем на продажах начинки — бритвенных лезвий.
— Ясно, ясно.
— Таким образом, нам как минимум нужны те, кто меняет бритвы, скажем, раз в неделю. Но «Семерка» имеет больший успех, чем мы предполагали. Как выяснилось, одного лезвия хватает на шесть-восемь недель. Это для нас совершенно неприемлемо.
— Иными словами, вы не можете себе позволить слишком хорошие лезвия.
— Вот именно.
— И потому намерены свернуть лавочку?
— Что? Да нет, разумеется, нет. Мы заработали на этом деле потрясающую репутацию. Потребитель полюбил «Семерку». И вот каков наш план — мы собираемся предложить новую, усовершенствованную модель. «Великолепную семерку плюс» с новой удобной мягкой прокладкой. Внедрять ее на рынок мы будем постепенно, шаг за шагом. А со временем на месте «Семерки» станет «Семерка плюс» от «Ширс».
Майрон затаил дыхание:
— И новые лезвия — поправьте меня, если я ошибаюсь — будут выходить из строя быстрее, чем обычные.
— Зато, — Дэвис поднял палец и широко улыбнулся, — у покупателя будет прокладка. А с ней и бритье совсем другое. Словно в минеральный источник погружаешься.
— В минеральный источник, где воду меняют не раз в месяц, а раз в неделю.
— Товар роскошный. Рики понравится.
Тут Майрон, конечно, мог стать в позу, заговорить о морали и так далее. Но нет. Его работа — действовать в интересах клиента, и если, как в данном случае, речь идет об улучшении качества товара, это означает, что клиент должен получать больше. Да, конечно, этические вопросы остаются. Да, конечно, он должен будет объяснить Рики, что означает вся эта комбинация с «Семеркой плюс». Но решение остается за Рики, и практически можно не сомневаться, что, коль скоро речь идет о деньгах, он пойдет — и должен пойти — на такую сделку. Найдутся те, кто будет без устали стонать — как же так, ведь это явная попытка обвести людей вокруг пальца при помощи рекламы, — но пусть эти моралисты покажут хоть один пример рекламной кампании, которая бы хоть чем-то отличалась от этой.
— Стало быть, — сказал Майрон, — вы хотите нанять Рики рекламировать новую модель?
— То есть как это — нанять? — Дэвис был явно оскорблен в лучших чувствах. — У нас есть действующий контракт.
— Да, но ведь содержание рекламы меняется. Речь теперь идет о «Семерке плюс».
— Разумеется.
— В таком случае, — заявил Майрон, — мне кажется, за новую рекламу Рики должен получать на двадцать процентов больше.
— Как это — на двадцать процентов больше?
— На двадцать процентов больше того, что он получал за рекламу «Великолепной семерки».
