Исчезновение Гэбриела Уайра не означало заката «Лошадиной силы», скорее наоборот. Гэбриел Уайр все больше превращался в легенду, и это неудивительно. Кто запомнил бы Говарда Хьюза, если бы это был просто богач? Разве репутация «Битлз» хоть сколько-нибудь пострадала от слухов о гибели Пола Маккартни? Эксцентрика — ходовой товар. При поддержке Лекса Гэбриелу удавалось удерживать музыкальный уровень на высоте, и хотя кое-какие источники дохода оказались перекрыты, ибо прекратились гастроли, объем продаж пластинок, наоборот, увеличился.
— Я здесь не Гэбриела Уайра ищу, — сказал Майрон.
— Это хорошо, — кивнул охранник. — Потому что о таком я никогда не слышал.
— Мне надо увидеться с Лексом Райдером.
— И его я тоже не знаю.
— Не возражаете, если я позвоню?
— Когда развернетесь и уедете, — пояснил охранник, — можете хоть с обезьяной сексом заняться, мне все равно.
Майрон посмотрел на него. Что-то в его лице было знакомое, только он никак не мог вспомнить, что именно.
— Не особенно вы похожи на наемного охранника.
— Гм. — Охранник удивленно поднял брови. — Теперь уже не просто ослепительная улыбка, теперь еще и лесть вдобавок.
— Двойное ослепление.
— Будь я горячей девчонкой, уже начал бы раздеваться.
Да, точно не просто наемный охранник. Глаза, манеры, сам стиль поведения — небрежный и расслабленный — выдает настоящего профессионала. Что-то тут не сходится.
— Как вас зовут? — спросил Майрон.
— Угадайте ответ. Ну, смелее.
— Развернуться и уехать?
— В самую точку.
Майрон решил прекратить спор. Он дал задний ход и незаметно извлек из кармана свой усовершенствованный мобильник. На нем была встроенная камера. Он доехал до конца подъездной дорожки, настроил камеру, сделал снимок охранника и послал его по электронной почте Эсперансе. Она знает, что делать дальше. Затем он позвонил Базу.
— Я не скажу вам, где Лекс. — Баз явно понял по определителю, что это Майрон.
— Прежде всего спешу сообщить, что все кончилось хорошо, — начал Майрон. — Спасибо, что прикрыли меня вчера в клубе.
— Мне платят за то, чтобы охранять Лекса, а не вас.
— А во-вторых, вам нет никакой необходимости говорить мне, где Лекс. Вы оба сейчас находитесь у Уайра, на острове Адиона.
— С чего вы взяли?
— На вашем мобильнике есть навигатор. Между прочим, я у ворот.
— Минуточку, вы что, на острове?
— Ну да.
— Не важно. Все равно до дома вам не добраться.
— Правда? А кто мне мешает позвонить Уину? Вдвоем мы могли бы что-нибудь придумать.
— О Господи, до чего же вы надоели. Слушайте, Лекс не хочет возвращаться домой. Это его право.
— Верно замечено.
— А вы его агент, зачем же шум поднимать? Между прочим, вы должны заботиться и о его интересах.
— Опять-таки верно замечено.
— Вот именно. Агент, но не брачный.
Может быть, может быть.
— Мне нужно поговорить с ним. Всего пять минут.
— Гэбриел не пустит вас сюда. А мне не дозволено выходить из гостевого коттеджа.
— Там что, гостевой коттедж есть?
— Два. По-моему, второй — для девушек, которых он меняет время от времени.
— Девушек?
— Вы предпочитаете более политкорректное «женщин»? Слушайте, Уайр есть Уайр. Сколько этим девушкам или женщинам лет, я не знаю. К тому же в студию звукозаписи и в главное здание проникнуть можно только через какой-то тоннель. Это настоящий замок, Майрон.
— Вы знакомы с моей свояченицей?
— А кто ваша свояченица?
— Китти Болитар. Вам она может быть известна под именем Китти Хаммер. Она была вчера с вашей компанией в «Даунинг, три».
— Китти ваша свояченица?
— Да.
Молчание.
— Баз?
— Секунду. — Прошло не менее минуты, прежде чем в трубке снова послышался голос База. — Вы знаете, где находится «Типот»?
— Здешний бар?
— Лекс будет вас там ждать через полчаса.
* * *
Направляясь в единственный на острове потомственных богачей бар, Майрон ожидал увидеть нечто подобное кабинету Уина — темное дерево, кожу, старинный деревянный глобус, графины, тяжелый хрусталь, восточные ковры, быть может, картины с изображением лисьей охоты. Ничего подобного. Внешне «Типот-лодж» походил на забегаловку в бедняцком районе Ирвингтона, Нью-Джерси. Все выглядело довольно обшарпанным. Окна представляли собой сплошную неоновую рекламу пива. Пол засыпан опилками, в углу — автомат с кукурузными хлопьями. Небольшая танцевальная площадка с вращающимся зеркальным шаром. Из стереосистем неслись звуки «Головореза Мэка» в исполнении Бобби Дарена. На площадке яблоку негде было упасть. Возрастной диапазон танцующих от «на краю закона» до «одной ногой в могиле». На мужчинах либо куртки темно-синего цвета поверх обтягивающих свитеров, либо бутылочного цвета блейзеры, какие Майрон видел только на чемпионах по гольфу. На ухоженных, хотя и без хирургического вмешательства и помощи ботокса, женщинах — алые жакеты от Лилли Пулитцер и безукоризненно белые брюки. Лица, раскрасневшиеся от напряжения и выпитого.
Господи, и впрямь не остров, а фантасмагория какая-то.
«Головорез Мэк» плавно перешел в дуэт Рианны и Эминема про возлюбленного, сгорающего от любви и в то же время наслаждающегося тем, как ему удается обмануть возлюбленную. Мнение, будто белые танцевать не умеют, — банальность, но в данном случае она подтверждалась. Мелодии могут меняться, но немудреные танцевальные па остаются одними и теми же. Проделывая их, большинство мужчин прищелкивают пальцами.
— Чем могу? — Над Майроном склонился лысеющий бармен с прической а-ля Помпадур и подозрительной улыбкой на губах.
— Пива, — бросил Майрон.
Помпадур продолжал выжидательно смотреть на него.
— Пива, — повторил Майрон.
— Да, я понял. Просто впервые слышу такой заказ.
— Что, пиво никто не заказывает?
— Да нет, само слово. Обычно называют сорт. «Будвайзер» или «Микелоб», что-то в этом роде.
— А что у вас есть?
Официант обрушил на Майрона сотни марок. Он остановил выбор на «Светлой летающей рыбе», главным образом из-за понравившегося ему названия. Пойло оказалось жуткое; впрочем, Майрон не был таким уж знатоком. Он устроился в деревянной кабинке рядом со стайкой симпатичных молодых… э-э… женщин-девушек. По нынешним временам возраст действительно не распознаешь. Женщины разговаривали на одном из скандинавских наречий — Майрон не настолько хорошо знал языки, чтобы понять, на каком именно. Несколько мужчин с раскрасневшимися лицами потащили их танцевать. Сиделки, подумал Майрон, или, точнее, иностранки, выучившие язык и помогающие по хозяйству за стол и квартиру.
Через некоторое время дверь в бар распахнулась, и в помещение ворвались два здоровенных типа. Вид у них был такой, будто они готовы развязать небольшую войну. На обоих были авиационные очки, джинсы и кожаные крутки, хотя температура на улице, наверное, около ста градусов по Фаренгейту. Авиационные очки в полутемном баре — это надо сильно постараться. Один тип шагнул налево, другой — направо. Он и кивнул кому-то.
Вошел Лекс, явно смущенный спектаклем, который устроили телохранители. Майрон взмахнул рукой. Телохранители двинулись было в его сторону, но Лекс остановил их. Кажется, им это не понравилось, но они остались стоять у двери. Лекс пробрался через толпу в кабинку.
— Парни Гэбриела, — словно извиняясь, сказал Лекс. — Он настоял, чтобы они пошли со мной.
— Что так?
— А то, что он шизик и с каждым днем все больше страдает от паранойи, вот что.
— Между прочим, что это за тип у ворот?
— Какой тип?
Майрон описал охранника. У Лекса схлынула краска со щек.
— Он был у ворот? Наверное, ты, когда подъезжал, задел какое-то сенсорное устройство. Потому что обычно он сидит внутри.
— А кто это?
— Понятия не имею. Он не слишком-то склонен общаться.
— Раньше ты его не видел?
— Не припоминаю, — с несколько излишней поспешностью сказал Лекс. — Слушай, Гэбриелу не нравится, когда я заговариваю о его охране. Повторяю, он параноик. Оставим, это не имеет значения.
Оставим так оставим, Майрону было все равно. Не за тем он приехал сюда, чтобы изучать стиль жизни рок-звезды.
— Выпьешь?
— Нет, мы работаем допоздна.
— Тогда зачем ты скрываешься?
— Я не скрываюсь. Мы работаем. Мы так привыкли. Мы с Гэбриелом закрываемся в студии. И пишем музыку. — Лекс оглянулся на головорезов-телохранителей. — А ты что здесь делаешь, Майрон? Я ведь тебе уже сказал: у меня все хорошо. А все остальное — не твое дело.
— Речь уже идет не только о тебе и Сьюзи.
— Да тебя-то это каким боком касается? — Лекс вздохнул и откинулся назад. Как у большинства стареющих рок-музыкантов, кожа у него все больше начинала походить на ссохшуюся от времени древесную кору.
