— Забавно. До этого момента я как-то не думал, что могу оказаться на скамье подсудимых.
— Как главный подозреваемый.
— Инспектор, позвольте спросить: как я, Бейрд Хастингс, мог взорвать самолет?
— Позвольте вам ответить, Бейрд Хастингс. Во-первых, вас зовут Роберт Каллен Хастингс. Под этим именем вы служили в армии Соединенных Штатов. И, позвольте вам напомнить, армия Соединенных Штатов готовила из вас сапера-подрывника.
— Боже мой!
— Бог тут ни при чем, а вот Коки приложил к этому руку.
— Так вы знаете, что в армии я был сапером-подрывником.
— Да. Выпейте. Это еще не все.
— Однако как я мог взорвать самолет?
— Сев в машину, как только стало ясно, что с Коновером договориться не удастся, поехать домой, на Беверли-Фармз, взять динамит, который вы купили, чтобы что-то взорвать на вашем участке…
— Боже мой!
— Нет, нет, об этом мне тоже сообщил Коки. Потом вы собрали бомбу, отвезли ее в аэропорт Логана, времени на это у вас было предостаточно… и подложили ее в грузовой отсек самолета, вылетающего рейсом восемьдесят в Лондон.
— Инспектор, перестаньте! Служба безопасности в аэропортах сейчас куда как надежнее, чем прежде. Вы же не можете сказать…
— Я могу сказать, что кто-то подложил бомбу в самолет. И вам не убедить меня, что Бейрду Хастингсу, театральному продюсеру, не под силу переодеться сотрудником какой-нибудь из наземных служб и спокойно подобраться к заднему правому грузовому отсеку этого злосчастного самолета!
— Господи!
— Да нет же, Коки!
— Напрасно вы так думаете, инспектор. У меня не хватило бы духу. Вы шутите? Убить сотню человек?
— Для вас все рухнуло, Роберт Каллен Хастингс. Каким-то образом вам удалось стать театральным продюсером, заполучить на роль Гамлета самого Дэрила Коновера, но вы упустили свой шанс! Вы сказали, что состояние у вас было ужасное. Вы сказали, что многое отдали бы за то, чтобы посмотреть, как Дэрила Коновера разорвет в клочья. Вы это видели, Роберт Хастингс! Стояли у окна аэропорта Логана и наблюдали!
Хастингс оглядел бар-ресторан. Флинн говорил очень убедительно, но тихо.
— Это же несерьезно, инспектор.
— У вас был мотив. Этот человек разорил вас.
— Но за это не убивают сотню невинных людей.
— А, вы про это… Если б вы не любили драму, то не нашли бы свое призвание в этом бизнесе.
— Все, кто связан с театром, — психи, так?
— Эффект для вас — не пустой звук.
— Инспектор, вы же говорите об убийстве, массовом убийстве.
— Далее, у вас были необходимые средства. Динамит.
— Да нет же. Я его использовал.
— Я предполагал, что услышу от вас эти слова. Я уверен, что ни один эксперт в мире, включая и вас, не сможет доказать, что вы использовали весь купленный динамит. Так ведь? Одна или две шашки наверняка лежат в вашем сарае.
Даже в полумраке бара-ресторана Флинн заметил, что лицо Хастингса побледнело, как мел.
— Далее, у вас есть необходимые навыки. Смастерить бомбу для вас проще простого.
— Инспектор, прошло двадцать пять лет. Двадцать пять. Я двадцать пять лет не касался взрывчатых веществ.
— Однако вы верили в свои силы, когда пошли в магазин и купили динамит, чтобы что-то взорвать в своем дворе.
Хастингс шумно выдохнул.
— Все так.
— У вас были время и возможность. У меня нет никаких сомнений, что при необходимости театральный продюсер смог бы пробраться в этот самолет.
— Вы меня арестовываете? — спросил Хастингс.
— Вы сознаетесь?
— Я не сознаюсь.
— Тогда я вас не арестовываю.
Бледный, как смерть, Хастингс с ужасом глядел на поднявшегося из-за стола Флинна.
— Почему?
— Надо дернуть и за другие ниточки.
— Но я — главный подозреваемый?
— Будьте уверены. Я хотел узнать следующее: поссорились ли вы с Коновером в тот вечер? И на вас ли разозлился Коновер. Ответы на свои вопросы я получил.
Голова Хастингса поникла.
— Могу я сказать вам одну вещь, инспектор?
— В свое оправдание?
Бейрд Хастингс заговорил, обращаясь к стакану:
— Это была лучшая постановка Гамлета… во все времена!
В Дорчестере было холодно и мокро. С залива дул восточный ветер.
Флинн поднял воротник пальто, ожидая, пока ему откроют дверь двухэтажного, выкрашенного белой краской, семейного коттеджа.
— Миссис Уиггерс? — Флинн коснулся рукой своей шляпы, когда женщина средних лет, в фартуке, чуть приоткрыла дверь. — Инспектор Флинн. Бостонская полиция. Ваш муж дома?
— Он спит.
— Он дома?
— Спит.
— Мне надо поговорить с ним.
— Дело важное?
— Насчет взрыва самолета.
— Хорошо.
Флинн удержал дверь, которую ветром едва не вырвало из руки женщины.
— Не самый хороший день, мэм.
— Обычный бостонский день. — Левой рукой она указала на дверь, ведущую в маленькую гостиную. — Я его разбужу.
В гостиной стояли диван, кофейный столик, два кресла и телевизор. Пол устилал ковер. Все чистенькое, как платье новобрачной. Одну стену украшало распятие, вторую — картина: парусник, несущийся по бурному морю. На кофейном столике лежали номера «Католик дайджест».
— Женщина, привыкшая страдать, — пробормотал Флинн. — Мужа нет дома до трех ночи, но он спит до полудня. От такого свидетеля узнаешь не много!..
С лестницы послышались шаги.
В гостиную вошел мужчина.
— Ричард Уиггерс?
— Да.
Высокий, широкоплечий, с узкой талией, ясным взглядом.
— Я — инспектор Флинн. Добрый день.
— Присядьте, инспектор.
— Благодарю, — Флинн сел. — Как я понимаю, никто из представителей власти не побывал здесь, чтобы уточнить ваше сообщение о ракете, сбившей самолет?
— Только газетчики. — Уиггерс устроился в кресле. — Меня это удивляет.
— Может, до вас просто не дошли руки. Фэбээровцы строчат отчет своему начальству. Вы только что спали? По вам не видно.
Уиггерсу, конечно, следовало побриться, но щетина еще не бросалась в глаза.
— Просыпаться мне не в диковинку.
— А для остальных, по-вашему, это редкость?
— Видите ли, я легок на подъем. Всегда готов вскочить с постели.
— Разумеется, — покивал Флинн. — А теперь позвольте задать вам первый вопрос, пусть он и не вызовет у вас положительных эмоций. Почему вы не спали в три часа ночи? Вкушали бокал старого вина?
— Что?
— Почему вас не было дома в три часа ночи?
— В три часа ночи я обычно на работе.
— В каком смысле?
— Инспектор, я — водитель машины «Скорой помощи». Вернее, мне принадлежит компания, занимающаяся оказанием скорой помощи населению. «Уиггерс эмбуланс компани».
— Правда?
— Всего три машины, но они мои.
— Святой боже! Так вы были не на вечеринке?
— На вечеринке? Нет. Я не пью, и никто из моих сотрудников тоже не пьет. Нельзя пить и водить машину, инспектор.
— Что-то такое я уже слышал.
— Я ехал из Бостонской городской больницы в гараж. Отвез туда инфарктника.
— Понятно. Вы ехали один?
— Нет. С Реем. Реем Тубергом. Еще один старина-пожарник.
— Простите?
— Мы все раньше работали в департаменте пожарной охраны. Главным образом в службе спасения. Отец оставил мне дом, поэтому, когда дети были маленькие, я мог откладывать деньги. Я купил машину «Скорой помощи» и стал подрабатывать на ней. Оказалось, что это выгодный бизнес. Я ушел из пожарников и купил новую машину. Первая была подержанная. Потом купил еще одну.
— Воплощение американской мечты.
Уиггерс пожал плечами.
— Деньги я зарабатываю практически те же, что и в пожарной охране, разве что у меня три машины «Скорой помощи», кое-какое оборудование и гараж на Берней-стрит. Я только плачу другие налоги, вот и вся разница. А рассказываю я вам все это лишь потому, что удивлен.
— Чем же?
— Я проработал в департаменте пожарной охраны одиннадцать лет. В Бостонском департаменте пожарной охраны.
— И что?
— Вы представились инспектором. В Бостонском управлении полиции инспекторов нет. Нет такого звания.
— Один есть, — ответил Флинн. — Я.
— Не понимаю.
— Не только вы, — пожал плечами Флинн. — Дело в том, что комиссар пожаловал мне особое звание, чтобы он знал, о ком речь, если люди скажут, «инспектор сделал то-то» или «инспектор не сделал того-то».
— Однако…
— Так мы говорили о ракете. Вас не затруднит рассказать, что вы видели?
— Это была ракета.
— Благодарю.
— Что еще это могло быть?
— Я при этом не присутствовал.
— Она вылетела из воды за устьем залива. И понеслась вверх.
— Какого она была цвета?
— Не могу сказать. То есть вроде бы она серебрилась в лунном свете. Но в основном я видел ее огненный хвост.
