– Еле-еле вас нашли. Вокруг столько новых домов появилось, что немудрено было заблудиться, да еще и стройку тут у вас рядом объезжать пришлось. Ну, что, Леонид Николаевич? Поедем здоровье поправлять?
– Я с ним! – решительно заявила Света, прижимая к себе потертую сумку с нехитрыми пожитками Куликова.
– Конечно, девушка, – охотно согласился врач.
Медбратья занялись перекладыванием больного на носилки, а Гуров тем временем протянул девочке свою визитку:
– В случае чего немедленно звони.
Она в ответ покивала ему с самым серьезным и решительным видом, а потом, не удержавшись, спросила:
– А вы правда сможете доказать, что Леша ни в чем не виноват?
– И можешь в этом даже не сомневаться, – заверил он ее.
Медбратья вынесли Куликова, а следом вышли Гуров со Светой. Вконец ошалевшая от этого неслыханного, развернувшегося у нее на глазах действа, соседка заперла комнату и почему-то попыталась отдать ключ Гурову, но его забрала Света. Когда все уже разместились в машине, Лев на прощание сказал:
– Поправляйтесь, Леонид Николаевич. Вы даже не можете себе представить, как Леша вас со Светой любит!
Машина уехала, а он, не торопясь, направился к метро, размышляя по дороге, что где-то там, наверху, ему в свое время зачтутся и его грехи, и его добрые дела, а уж что перевесит, пусть они там сами решают. Потом его мысли переключились на дела земные, а, главное, насущные, и он сам не заметил, как приехал домой. Правда, парочку праздношатающихся парней он возле своего подъезда приметил вовремя, но, едва демонстративно переложил пистолет из кобуры за пояс, как они почему-то мигом испарились – Гуров призов на соревнованиях не брал, но стрелял очень хорошо, о чем все, кому надо, знали.
Дома Мария демонстрировала умеренное недовольство – на большее она уже давно не решалась, и Лев поспешил ее успокоить.
– Машенька! Не волнуйся! Тебя не выгонят из театра, а меня – из полиции, так что садоводческие работы нам с тобой в обозримом будущем не грозят.
– Хочешь сказать, что Болотин вот так легко и просто проглотил то, что ты его обругал? – недоверчиво спросила она.
– Не просто проглотил! Он со мной даже согласился! – с самым невозмутимым видом ответил Гуров.
– Лева! – простонала она, бессильно опускаясь в кресло. – Жизнь с тобой похожа на представление фокусника – никогда не знаешь, что ты в следующий момент достанешь из цилиндра!
– А вот вам, глубокоуважаемая и всенародная любимая мадам актриса, в целях сохранения семейного благополучия следует немедленно и откуда угодно достать что-то съедобное и поставить его на стол! Муж с работы вернулся!
– Да мне только разогреть! – вскочила Мария и скрылась на кухне.
Гуров же пошел в туалет и, выбрав из кармана пиджака все до единого клочки, в которые превратилось чистосердечное признание Куликова в том, чего он не совершал, бросил их в унитаз и спустил воду. И ни малейшего сомнения в правильности своего поступка у него не было, ни капли сострадания к убитым он не почувствовал, потому что его чаша терпения уже переполнилась и все эти творимые «стражами порядка» беззакония его душа принимать больше не могла.
Гуров вышел из дома раньше обычного и поехал на работу. В кабинете он взял одно из дел, написал на листе бумаги несколько строчек и обычной канцелярской скрепкой прикрепил этот лист поверх заключения судмедэкспертизы. Потом спустился в гараж, где при виде своей казавшейся абсолютно новой машины только удивленно покачал головой – автомеханики постарались на славу. Затем залез в салон и занялся тщательной проверкой на наличие «вредных насекомых» – иначе говоря, искал «жучки». И это не был приступ паранойи, потому что, когда работать приходится как в тылу врага, никакие предосторожности лишними не будут. И он оказался прав! «Жучок» действительно наличествовал! Уничтожив «вредителя», Гуров наконец-то смог приступить непосредственно к работе и позвонил в морг Шульцу, который должен был дежурить этой ночью.
– Привет, Марк! У вас там ночью ножевое было.
Лев еще не видел свежую сводку, но был твердо уверен, что хоть одно ножевое действительно было – Москва же! Покой ей только снится!
– И не одно! – подтвердил Шульц. – Тебя какое именно интересует?
– Ты меня дождись, я сейчас подъеду и все объясню.
– Тогда поторопись, потому что ты меня уже практически на пороге застал.
Гуров выехал из гаража и, не скрываясь, не делая ни малейшей попытки оторваться, поехал прямиком в морг. Шульц встретил его недовольным пробулькиванием, что, мол, ни днем ни ночью бедному еврею покоя нет.
– Марк! Ты же знаешь, что я серию поднимаю.
– И очень тебе по этому поводу сочувствую. И что?
– А то, что я теперь все ножевые к ней примеряю, потому что одно дело – по холодному следу работать, и совсем другое – по горячему. Вдруг убийца не остановился, так мне его взять легче будет. Вот посмотри, под это ничего не подходит? – протянул Шульцу уголовное дело Гуров.
Разговаривали они совершенно открыто, не шептались, не таились по углам, так что все, кто там присутствовал, хоть в этот час народу там было и немного, не обращали на них никакого внимания.
– Ну, давай посмотрю, – согласился Шульц.
Он начал листать уголовное дело и тут вместо заключения эксперта наткнулся на записку Гурова. Она была предельно лаконична и двойного толкования не имела: «Марк! У меня в кармане 5 тысяч долларов. Я знаю, что у тебя есть кровь и подногтевое содержимое той девушки, о которой мы уже говорили. Предлагаю обмен. Хитрить не советую – сам понимаешь, что деньги не мои». Шульц закрыл дело и задумался, потом взял ручку и сказал:
– Нет, Лева! Не твои эти трупики! Ни с какого бока они к твоей серии не подходят! Вот смотри! – Он открыл дело. – Если бы было вот так, – побледнев от собственной наглости, он переправил в записке Гурова цифру 5 на 10, – то тогда подошли бы! – и посмотрел на Льва самыми честными на свете глазами.
– С одной стороны, Марк, ты меня расстроил, а с другой – порадовал, – ответил Гуров и выразительно закрыл глаза. – Ну ладно! Раз уж ты из-за меня на работе задержался, давай я тебя хоть до метро подброшу. Собирайся, я тебя в машине подожду.
Лев вышел, сел в свою машину, а Шульц появился буквально через пять минут. Они поехали и, когда остановились на светофоре, Гуров вынул из внутреннего кармана пиджака два конверта, в каждом из которых лежало по пять тысяч долларов, и положил их рядом с собой, Марк, в свою очередь, достал из наружного кармана пиджака две герметично упакованные пробирки. Вот так и состоялся обмен: пробирки перекочевали в борсетку Гурова, а деньги, после тщательного пересчета, осели в кармане Шульца.
– Кто это был, Марк? – спросил Лев и, видя, как мнется и жмется Шульц, добавил: – Ты можешь говорить совершенно спокойно, потому что я машину только что проверил.
– Это был человек, который раньше к нам иногда заглядывал и даже пил с нами чай. Очень аккуратный человек! Он всегда после себя сам мыл и чашку, и ложку. – Шульц все же предпочел изъясняться эзоповым языком, но Гуров сразу понял, что это был Лошкарев, то есть Ложкомой. – Он появился под утро, когда я уже все сделал, но еще не успел отдать в лабораторию, и был такой злой, что, едва я на него посмотрел, как тут же понял, что мне лучше молчать обо всем на свете и даже собственное имя забыть. Только он не стал меня ни о чем спрашивать, а сразу сказал, что девочка погибла в результате падения с высоты собственного роста, и я с ним согласился. Лева! Папа учил меня никогда не делать из себя героя, потому что о них забывают, как только стихнет музыка, а вот для их родных – это горе на всю жизнь.
– Он тебе заплатил?
– Да, немного. И не надо меня осуждать! Потому что у меня старушка-мама, больная жена-пенсионерка, разведенная дочь и двое внуков.
– Я не осуждаю тебя, Марк. В наше сучье время каждый спасается как может. Но если ты со мной что-то перемудрил…
– Ой, Лева! Не надо меня пугать! Мы и так всю жизнь боимся всех и всего! У нас судьба такая! Ты поступил со мной честно, и я поступил с тобой честно.
– Не со мной, Марк! А это…
– Как говорят в Одессе, две большие разницы. Нет, Лева, все нормально! И даже законсервировано, так что любой анализ можно сделать.
– Где тебя высадить?
– У сберкассы. Раз ты, Лева, так шифруешься, значит, здесь есть какая-то мулечка. Вот я и хочу, чтобы, если со мной что-то случится, все семье досталось.
– Марк, я тебе обещаю, что все это скоро кончится, так не заболеть ли тебе дней на несколько?
– Да-да! А еще мои внуки не будут ходить в школу, а дочь – на работу, потому что они все тоже заболеют.
– Да! И не говори мне, что ты не сможешь это устроить! Предположим, какая-нибудь краснуха или ветрянка – ну, ты это лучше меня знаешь!
– И что? Бандиты ее испугаются и не придут в мой дом?
Они уже проехали не одну станцию метро и не одно отделение Сбербанка, когда Гуров остановил машину и спросил:
