— Как свидетель, — сказал Роулз.
— В том деле я тоже была свидетелем. Какая разница? Черт бы меня подрал! Я едва знала эту Трейси. А теперь по уши в дерьме… Свидетель в деле об убийстве…
— Кто сказал, что речь идет об убийстве? — тотчас отреагировал Блум.
— Не дурачьте меня, о’кей? Вы бы не появились, если бы Трейси умерла во сне.
— Правильно, — сказал Блум. — Ей выстрелили в горло, отрезали язык, а труп бросили в реку. Не хочешь взглянуть на фотографии, увидеть, на что она была похожа, когда мы выудили ее из реки?
— Ой! — вскрикнула Сильвия.
Представление тем временем продолжалось. В маленьком зальце грохотал рок-н-ролл, скрещивались снопы слепящего света — голубого, красного и желтого. Девушка с мишкой по-прежнему крутила бедрами и поводила грудью, танцуя на сцене перед пустыми столиками и не обращая внимания на отсутствие зрителей. В темных углах другие танцовщицы усердно отрабатывали свой кусок хлеба. На экране белую девушку терзали двое чернокожих.
— Что вы хотите узнать? — спросила Сильвия.
— Все, что ты сможешь рассказать нам, — ответил Роулз.
Впервые Сильвия встретила Трейси Килбурн…
Это было ее настоящее имя, понимаете? Я имею в виду, что девушки в топлес-клубах обычно придумывают себе какие-нибудь экзотические имена. Ну, например, Тиффани Картер… Но Трейси носила свое имя от рождения.
Впервые они встретились с Трейси в один из душных майских вечеров, когда градусник показывал больше восьмидесяти по Фаренгейту. Надвигалась гроза. В Калузе жаркое лето обычно начинается с июня. Но иногда и конец мая бывает знойным. Был как раз один из таких майских вечеров. Сильвия вспомнила, что девушки согласились бы танцевать обнаженными, если бы позволял закон, — такая стояла жара и духота.
Вы спускаетесь со сцены, обливаясь потом, и вам сразу же приходится отыскивать парня, чтобы танцевать для него, в то время как вы хотите только одного — принять холодный душ.
Мужчины лапают вас, хотя объявления предупреждают, что танцовщиц трогать нельзя — так по закону. Но они все равно лапают, и девушки не противятся, поскольку им перепадает лишний доллар, а иногда и пять, если позволить поглубже запустить руку или мельком поцеловать сосок. Все происходит в темноте, втайне от представителей закона. Если появится некто в голубой форме, все внезапно становятся сдержанными, даже чопорными. Ну да полиция знает об этом, Сильвия была уверена: копы в курсе, что происходит у них за спиной. Кроме того, им еще, наверное, приплачивают, чтобы искали нарушения в другом месте, — и никаких обид.
Трейси работала в клубе уже неделю, но Сильвия до той ночи не встречалась с ней — брала отпуск на две недели, намереваясь навестить мать в Луизиане. Ее только что бросил мужчина, и она чувствовала себя отвратительно. Мать Сильвии работала в массажном салоне в Новом Орлеане. Она все еще была хороша собой в свои тридцать восемь лет, и спрос на нее был велик. Сама же Сильвия никогда не пошла бы работать в такой салон.
Честно сказать — это обыкновенный публичный дом, а моя мать — шлюха.
Итак, массажный салон оказался борделем, где клиенты получали определенные услуги. Подобные услуги предоставлялись и службами эскортирования, или сопровождения, о чем оповещалось в объявлениях. Девушки сопровождали клиентов в деловых поездках. Все это были формы легализованной проституции. Масса девушек танцевали в топлес-клубах, потом переходили в массажные салоны или службы эскортирования, но все, что от них требовалось, — это стать проститутками.
Топлес-клубы были близки к борделям, — Сильвия подозревала это, — но большинство девушек ограничивалось открытым сексом, позволяя руке клиента проникать в интимные местечки. Цена за такие услуги подскакивала до десяти долларов. Некоторые девушки при этом писались, как, например, Синди…
Синди — девушка с медвежонком, ей всего шестнадцать, но Ангус не должен знать, что я сказала вам…
Так вот, Синди брала всего семь долларов, сбивая цену. Для таких дел выбирались самые темные углы, усаживались за столиками подальше от сцены. Девушки зазывали парней и корчились у них на коленях, но это было небезопасно. Их мог засечь полицейский. Однако прямых физических контактов не было, понимаете?
Сидя за столиком, в темном углу, я могла бы занять и вас, вернее ваши руки, и всего за десять минут заработать двадцать долларов.
Нет, Сильвия не предлагала ничего подобного. Она-то знала, что имеет дело с полицейскими.
…Сильвия встретила Трейси в переулке у черного входа, куда девушки выбегали, спасаясь от мужских рук, — покурить и передохнуть. Они проделывали это периодически, хотя во время перекура не заработаешь. Однако некоторые девушки — мне не следовало бы говорить об этом, призналась Сильвия, но кто без греха? — использовали пикап, стоявший у черного входа. Те позволяли клиентам немного больше обычного. Ангус был очень строг и запрещал все, кроме открытого секса. Но вне клуба, в пикапчике, вы могли заработать во время перерыва несколько лишних долларов. Потискать девушку обходилось клиенту в двадцать долларов. А тот, кто намеревался залезть к тебе в трусики, готов был уплатить и тридцать. Но парни, которые приходили сюда, едва ли могли на это рассчитывать. Здесь работали совсем юные девушки, которые даже к рукам клиентов, проникшим в заповедные места, относились как к концу света. Такие забавы, однако, допускались — как и возня со старичками, нуждавшимися в «разогреве», иначе они уже и не способны были функционировать как мужчины. Сама Сильвия ничего запретного не делала.
Я здесь потому, что люблю танцевать, объявила она с вызовом. Я просто танцую для этих парней, потому что мне это нравится. А если сунут пару долларов в набедренную повязку, то я, конечно же, довольна.
Когда Сильвия вышла покурить, Трейси была там. Она уже побывала на сцене, оттанцевала свои пятнадцать минут. Девушки, работавшие в ночную смену, меняются каждые пятнадцать минут. Днем, когда мало народу, и девушек меньше. Танцевать приходится по полчаса. Но в ночную смену танцуют всего пятнадцать минут. Обычно работает двенадцать девушек — с восьми вечера до двух ночи. И выступают они дважды за смену, если, конечно, никто не болеет. Больной кому охота работать… Мы не только танцуем. Приходится сидеть за столиками, заставлять мужчин покупать выпивку. Ангус свою выгоду блюдет. Он выдает имбирный эль за шампанское. Ну да кто же так не делает в подобных заведениях?
Нам приходится танцевать, развлекать посетителей, чтобы наши счета были оплачены. Так девушки делают свои деньги. Кто-то из них — Сильвия не помнит, кто именно, — говорил, что Ангус урывает свою долю и от их побочных заработков, а заставляет отдавать половину из каждых десяти долларов, полученных с клиентов за особые услуги. Ангус оправдывался тем, что рискует, разрешая «открытый секс» в своем скромном, но «превосходном заведении».
Так вот, в тот вечер Сильвия сошла со сцены, обливаясь потом, точно водитель грузовика. Она вышла покурить. Трейси стояла, прислонившись к стене, попыхивая сигаретой. Не знаю, сказала Сильвия, имеете ли вы представление о том, как выглядела Трейси при жизни, но эта девушка была настоящей красоткой. Длинные светлые волосы, большие голубые глаза, благородный нос, роскошный рот, груди, созданные для наслаждения, а ноги как у породистого скакуна. Сильвия удивлялась, что она работает в таком убогом заведении.
Говоря начистоту, призналась Сильвия, все наши девушки, включая и меня, не способны завоевать титул «мисс вселенная».
Хорошенькие, рассказывала Сильвия, сперва пытаются найти работу в клубе «Алиса», где клиентура побогаче и есть надежда лучше заработать. Но список желающих получить там место — с милю длиною. Ангусу обычно достаются остатки.
Сильвия сразу же спросила у Трейси: что делает в подобном заведении такая красотка?
Трейси сообщила ей — за те десять минут, пока они стояли и разговаривали, — что еще неделю назад она работала в пиццерии, но решила уйти, поскольку не видела для себя перспективы. Она хотела стать кинозвездой и рассчитывала, что работа в топлес-клубе послужит ей хорошей практикой. Придется выступать перед публикой полуобнаженной — но ведь многие звезды кино снимаются в подобных сценах, пояснила Трейси. Кроме того, она здесь и заработает больше, чем в ресторане. И — кто знает? Вдруг какой-нибудь крупный продюсер забредет сюда в поисках места для съемок будущей картины, — она слышала, что «Фокс — двадцатый век» открывает студию в Калузе, — увидит, как она танцует, и решит, что она подходит для него? Сильвия тогда подумала, что уже через неделю Трейси займется открытым сексом, а через месяц будет уединяться с мужчинами в пикапчике. Но она ничего не сказала, так как девушки едва были знакомы. Впоследствии выяснилось, что Сильвия совершенно неправильно судила о неопытности и невинности Трейси. В ту же ночь она заметила ее за столиком с негром, военнослужащим, и ее рука была далеко внизу, под столом.
