Святой провел рукой по глазам и почувствовал внутри пустоту, ужасную слабость от потери крови. Боль от плеча расходилась по всему телу, и сознание затуманилось от почти нокаутирующего удара в челюсть.
– О Боже! Боже, помоги мне! – простонал он, решительно отстранил Патрицию, подскочил к двери, влез на баррикаду и закрыл своим телом дыру в двери.
– Что это вы затеяли, Темплер? – угрюмо спросил Мариус.
– Ничего, милый, – прохрипел Святой, беззвучно смеясь. – Просто стараюсь сделать так, чтобы любой выстрел в меня стал смертельным. Знаю, ты пока не хочешь, чтобы я умирал. Значит, тебе потребуется еще какое-то время, чтобы увеличить дыру.
– Вы глупо усложняете дело, – равнодушно сказал Мариус и отдал приказание.
Топор снова ударил в дверь. Значит, есть еще немного времени.
Пока ты жив – жива надежда. Может случиться чудо... может...
Он обнаружил, что Патриция стоит рядом.
– Мы не сдаемся. Еще посмотрим, дорогая, что будет... Она попыталась силой оттащить его от двери, но он отвел ее руки. Вдруг она вырвалась, подбежала к окну, подняла раму и выглянула в ночь.
– На помощь!
– Дурочка, – горько молвил он. – Неужели ты хочешь, чтобы они получили удовольствие, слыша, как мы скулим?
В неописуемом приступе гордости он отпрянул от двери, в несколько шагов оказался рядом с Патрицией и грубо схватил ее за плечи, оттаскивая от окна.
Она опять закричала:
– На помощь!
– Замолчи, – резко приказал он, повернул ее к себе и увидел, что выражение лица девушки спокойно и безмятежно.
– Ты ведь просил помощи у Бога. Почему же мне не попросить помощи у людей?
И она показала в сад.
Он взглянул туда и увидел, что калитка в конце сада и дорожка залиты ярким, почти дневным светом от фар автомобиля, стоявшего на дороге. Грохот топора заглушил звук подъехавшей машины.
И вдруг в эту световую полосу ступил высокий темноволосый человек, сложил ладони рупором у рта и крикнул:
– Иду, Пат!.. Привет, Саймон!
– Норман! – завопил Святой. – Норман, мой миленький! Наш спаситель!
Тут он вспомнил о положении дел и крикнул:
– Будь осторожен! Они вооружены...
– Мы тоже, – радостно ответил Норман Кент. – Инспектор Тил и его веселые ребята окружили дом. Сейчас всех поймаем. Потом...
– Ты сказал, инспектор Тил?
– Да, – подтвердил Норман и добавил кое-что. Он знал: в доме иностранцы и никто из них, даже Мариус с его прекрасным английским, не поймет одну из самых сложных идиом английского языка. – Это все хлебный мякиш – наживка для леща. Смотри не клюнь![4]
Саймон понял уловку.
Никогда невозмутимый и спокойный Норман Кент столь непочтительно не обращался с языком Шекспира, но Святой простил ему это.
Саймон обнял Патрицию. Чудо свершилось, приключение продолжалось.
Святой обрел голос.
– О Боже! – воскликнул он и увлек Патрицию под надежное укрытие баррикады в тот момент, когда раздался первый выстрел через разбитую дверь и пуля, просвистев у них над головами, ушла в темноту за раскрытым окном.
Как Роджер Конвей вел «айрондель», а Норман Кент наблюдал за тылом
Еще одна пуля прожужжала над ухом Святого, но больше выстрелов не последовало. На подступах к дому раздавался треск пистолетных выстрелов. Вдруг Мариус громко отдал какое-то, приказание, и в коридоре послышались удаляющиеся шаги. Саймон высунулся из-за укрытия, но около дыры в двери никого не увидел.
– Вероятно, они поверили Норману и собираются прорваться через оцепление.
Святой и Патриция вместе начали расшвыривать баррикаду, потом пробежали по коридору и остановились на лестничной площадке. В холле внизу никого не было.
Саймон первым спустился вниз, не раздумывая ворвался в ближайшую комнату и обнаружил, что именно в ней он и учинил целое сражение. Окно, в которое он влетел, сейчас было открыто, и сюда доносились отдаленные звуки выстрелов.
Двигаясь к окну, он, не останавливаясь, подобрал с пола пистолет.
На газоне перед домом он увидел небольшую группу людей, садящихся в автомобиль. Секундой позже взревел мотор.
Губы Святого тронула улыбка – впервые за всю эту ночь. Что-то непередаваемо забавное и театральное было в этой атаке на дом под девизом «слава или смерть». Для успешного ее завершения оказалось достаточно сказать «кыш», как говорят, прогоняя домашних гусей. Знали бы об этом атакуемые! Но они не знали, и Мариус принял решение. Он не надеялся выдержать осаду, а отступление давало шанс. Слабый, но шанс. И, конечно, убедительный эффект произвела пальба якобы целого отряда полицейских вокруг дома. «Наши спасители, – решил Саймон, – не жалели на патронов, ни ног своих Им, должно быть, здорово пришлось побегать, чтобы создать впечатление, что стреляют одновременно из-за каждого дерева в саду».
В этот момент автомобиль с отступавшими показался на дороге. Святой прицелился вдогонку, но попал ли он, сказать было трудно.
Вдруг в ребра ему уперся ствол пистолета.
– Спрячь пушку, – обернулся Святой. – Спрячь ее, Роджер, старина!
– Ну ты старый конокрад!
– Ну ты, труп окоченелый!
Они пожали друг другу руки.
Из темноты появился Норман Кент:
– Где Пат?
Но Патриция уже подбегала к ним.
Норман подхватил ее, закружил и, не стесняясь, поцеловал. Потом хлопнул Святого по плечу:
– Догоним их?
Святой покачал головой:
– Не сейчас. Орест с тобой?
– Нет. Только Роджер и я – старая гвардия.
– Так или иначе, нам нужен Варган. Нельзя терять выигранного и ждать, что нас всех снова схватят. Примерно через десять секунд сюда прибежит сотня охваченных паникой поселян, решивших, что уже началась новая война. Давайте уйдем, пока еще тихо.
– Что это у тебя на пиджаке – кровь?
– Ерунда.
Они направились к «айрондели». Неожиданно Святой пошатнулся и ухватился за руку Роджера.
– Извини, сынок, – пробормотал он. – Что-то я совсем ослаб...
– Может быть, позволишь взглянуть...
– Едем! – отрезал Святой так холодно, как раньше никогда не говорил с Роджером Конвеем.
Как только обстановка разрядилась, силы и сверхъестественная энергия стали его покидать. Но он испытывал странное удовлетворение.
Машину вел Роджер, поскольку Норман от этого отказался. Роджер пояснил Святому, который сел рядом с ним:
– Сюда нас вез Норман. Я всегда говорил, что ты лучший из водителей, но и Нормана учить уже нечему.
– А что за машина?
– «Ланчия». Он-то остался в Мейденхеде без машины, так что ничего не оставалось делать, как угнать чью-нибудь. Он прошел до автосалона Скиндела и оттуда ее угнал.
– Начнем сначала, – предложил Святой. – Что произошло с тобой?
– Дело обернулось плохо, – сказал Роджер. – Толстяк отвлек мое внимание, тут Ангелочек ударом ноги свалил меня, а потом длинный чуть не прикончил. Мариус начал звонить по телефону, но не мог связаться с Буресом. Он давал инструкции своим людям по телефону «Вестминстер», 99-99...
– Я их встретил на дороге, всех четверых.
– Потом Мариус с толстяком уехали, а Германна оставили стеречь меня. Еще до всего этого я звонил Норману, и он пообещал приехать. Когда позвонили в дверь, я закричал, чтобы предупредить, но Германн опять меня вырубил. Оказалось, это приехал не Норман, а Тил. Он скрутил Германна. Я кое-что рассказал Тилу, чтобы задержать его на Брук-стрит, ждал, вдруг Норман объявится. Я попросил Тила связаться с полицией в Брейнтри. Они тебе попались?
– Они пытались меня задержать, но я проскочил.
– Потом появился Норман. Он великолепным образом справился с Тилом – уложил его дубинкой, висевшей на стене. Мы оставили Тила и Германна, связав их вместе, как пару цыплят...
– Минутку, – спокойно прервал Святой. – Ты сказал, что звонил Норману?
Конвей кивнул:
– Да, я думал...
– А Мариус в это время был там?
– Да.
– И он слышал, какой номер ты назвал?
– Едва ли он мог слышать. Но...
Саймон откинулся на спинку сиденья.
– Только не говори мне, не говори, что оператор на телефонной станции не имеет права никому сообщать фамилии и адреса абонентов. Не говори мне, что оставшийся вместе с Тилом Германн не запомнил номера. Надо быть круглым дураком, чтобы не запомнить единственного слова – «Мейденхед».
Роджер хлопнул себя ладонью по губам.
Их секретное убежище раскрыто, а он только сейчас это понял. Мысль ужаснула его.
– Ну побей меня, Святой! Ну дай мне...
Святой положил руку ему на плечо и улыбнулся:
– Пустяки, Роджер. Понимаю, ты об этом не подумал. Эти игры не для тебя, произошла небольшая ошибка. Потом, ты же не знал, что это будет так важно. Ты не знал, что Ангелочек освободится и прибудет Тил...
– Ищешь мне оправдания, – горько произнес Роджер, – а их нет. Я это знаю.
Рука Святого сдавила плечо Роджера.
– Не будь ослом, – мягко сказал Святой. – Да и что толку плакать над разлитым молоком?[5] Несколько часов мы будем в относительной безопасности, а это главное.
