Я опять пожал плечами. Я не мог смотреть ему в глаза. Он продолжал расхаживать взад-вперед.
— Я вас спрашиваю, зачем вы это сделали? Для забавы? Ради денег? Родители дают вам карманные деньги?
— Иногда, если отец работает, — пробормотал я.
— А сейчас он работает?
Я покачал головой.
— Сколько раз мне повторять, что невежливо качать головой и пожимать плечами? Говорите, а не отвечайте мне телодвижениями. Потом вы всю жизнь не избавитесь от этой дурной привычки.
Я пожал плечами.
Он в отчаянии воздел руки.
— Ну хорошо… есть еще одна вещь, которую я хотел бы знать. — На мгновение он замялся. — Меня все время интересовало… разумеется, я не собираюсь вмешиваться в ваши личные дела, но я просто хочу знать, чтобы правильно действовать дальше… Почему вы и ваши друзья не пользуетесь возможностью получать бесплатные горячие обеды, которые выдают в школе? Я заметил, что вместо этого в обеденный перерыв вы с ребятами играете во дворе в баскетбол. Вы — хрупкого телосложения, и я думаю, что вам совсем бы не повредил горячий суп в середине дня. — В его доброжелательном тоне снова послышалось колебание. — Скажите, это не связано с тем, что вы называете «кошерностью»?
Я покачал головой:
— Нет. Кошерность для меня ничего не значит.
— Тогда почему? Мне просто хотелось бы знать.
Я ничего не отвечал; я только пожимал плечами.
— Бесплатные школьные обеды стоят городу больших денег и усилии. — продолжал директор, — но многие из детей, которые могли воспользоваться такой щедростью, этого не делают.
— Щедростью. — усмехнулся я.
— Да, щедростью, — повторил он. — Что не так с этими обедами?
— Суп. — сказал я иронически.
— Суп?
— Да, благотворительный суп, — пробормотал я.
— Хм… да, к сожалению, суп и хлеб — основные блюда, которые раздаются бесплатно, чтобы пополнить домашний рацион недоедающих детей в этих густонаселенных кварталах.
— Суповые школы, — сказал я презрительно.
Он грустно улыбнулся:
— Да, да, я уже слышал это раньше. Суповые школы. Ладно, давайте на время забудем о супе, хорошо?
Я кивнул.
— Вот и замечательно. Так на чем мы остановились? — спросил директор, улыбаясь. — Ах да, значит, ваш отец — один из тех, кому не повезло с работой?
Я кивнул. Он печально покачал головой. Потом сочувственно поцокал языком: «Цк, цк, цк». Я начал чувствовать себя неловко.
Директор глубоко вздохнул:
— Так вот почему вы собираетесь уйти из школы? И закончить на этом свою учебу? Вы хотите пойти работать и зарабатывать деньги, чтобы помогать вашей семье?
— Да.
— Это очень похвально, но не лучше ли все-таки будет сначала закончить школу?
Я пожал плечами.
— Так да или нет?
Я снова пожал плечами.
— Послушайте. Я хочу помочь вам. И я помогу вам, если вы станете вести себя по-другому. Держитесь подальше от ваших опасных приятелей и продолжайте ходить в школу. Только благодаря учебе…
Я его перебил:
— Я не могу ходить в школу. Я должен работать Мой отец безработный. — Я выпалил это с вызовом на одном дыхании.
— Сколько времени ваш отец без работы?
— Сколько? Месяца три.
— Хм. — О’Брайен поскреб подбородок. — Вот что, у меня есть одна идея, и, по-моему, это как раз ваш случай. Вы достаточно умны и в целом имеете хорошие задатки… — Он опять заколебался. Подумав немного, прибавил: — Думаю, что при правильном руководстве вы все еще можете стать добропорядочным и достойным гражданином. Я обращусь в агентство социальной помощи и попрошу его заняться вами и помочь вашей семье, чтобы вы могли продолжать ходить в школу. Только не связывайтесь с дурной компанией. — На его лице появилась доверительная улыбка. Он думал, что решил проблему. В его голосе звучала радость. — Итак? Разве это не хорошее предложение? Они помогут вам, чтобы вы помогли самому себе. Вы сможете продолжить учебу и, если будете правильно себя вести, добьетесь успеха. Ведь вы хотите добиться успеха в жизни, не правда ли? А чтобы приобщиться к благам этого мира, вам нужно приобрести специальность. Я вижу, у вас есть способности к математике. Почему бы вам не продолжить образование и не стать бухгалтером или даже менеджером? Все, что вам нужно, это не плестись по жизни без всякой цели. Специальное знание — как острый нож. Оно поможет вам прорваться через все препятствия, которые жизнь воздвигнет на пути к вашей цели. К вашему успеху. Вы понимаете, о чем я говорю?
Я понимал, о чем он говорит, но притворился дурачком:
— Да, у меня будет большой ножик.
В первый раз О’Брайен вышел из себя.
— Черт бы побрал вашу тупость, — взорвался он. — Я думал, вы поняли, о чем я говорил.
Я пожал плечами. Я начинал испытывать раздражение.
— Итак? — Его голос зазвенел.
— Что? — Я сделал вид, что не понимаю.
Он уставился на меня. Я опустил глаза. Ирландец понял, что я знаю, о чем он говорит.
Разумеется, я знал, о чем он говорил. Директор хотел, чтобы я продолжал учиться в школе, расстался с Максом и упустил миллион баксов, которые мы собирались заработать грабежом, и все остальное. Он хочет, чтобы я получал помощь от социального агентства? Ха! Тогда все будут смотреть на нас свысока. Благотворительность, фи! Что хорошего в образовании? Я уже знаю все, что мне нужно. Я умею писать. Я знаю арифметику. Я могу читать. Я умный. Я работаю своей башкой. Поэтому-то меня и прозвали Лапшой. Потому что я умный. Да, у меня будет очень острый нож. Нож моих специальных знаний. О’Брайен стоял передо мной с суровым выражением лица.
— Я обращусь в агентство социальной помощи, чтобы оно помогло вам, и вы продолжите учебу. — Он сказал это утвердительным тоном.
Я встал. Я чувствовал себя героем, как Натан Хэйл.
— Я не хочу вашей благотворительности и не нуждаюсь в ней. Я ухожу из школы.
Он был чертовски хороший парень. Мне стало его жаль. Он заботился обо мне, обо всех ребятах.
— Ну ладно, хорошо, это все, сынок. — Директор похлопал меня по спине.
Я направился к двери. Потом повернулся и сказал:
— Так я смогу забрать свои бумаги?
Директор не ответил. Он просто смотрел на меня и безнадежно вздыхал.
Я настаивал:
— Они мне нужны, мистер О’Брайен.
Он печально кивнул:
— Вы их получите.
Мои друзья ждали меня внизу.
— Чего от тебя хотел этот старый идиот? — спросил Макси.
— Ничего особенного. В основном он говорил с самим собой. Хотел, чтобы я остался в школе.
Косой достал из кармана гармонику. Мы пошли вниз по улице, распевая песенку «Прощай, девочка из Кони-Айленда».
У Макси был приятный сильный баритон. Патси пел посредственным басом. Доминик все время срывался на фальцет, потому что у него ломался голос, а я считал, что у меня неплохой тенор. В любом случае, мы очень гордились своим уличным квинтетом.
Мы шли по улице и пританцовывали под музыку. Внезапно мы остановились, вытаращив глаза: перед нами стоял величайший человек в мире. В наших глазах он значил больше, чем для других детей Джордж Вашингтон. Этот человек смотрел прямо на нас.
— Привет, малышня, — сказал он.
Мы замерли в благоговении. Макси всегда был у нас самым смелым. Он ответил:
— Привет, Монах.
Да, это был Монах, самый крутой парень в Ист-Сайде, а по нашим представлениям — и во всем мире.
— Мне нужна от вас одна услуга, детки.
— Все, что скажешь, Монах, — ответил Макс.
— Ладно, пошли за мной. — Он махнул нам рукой.
Мы последовали бы за своим героем прямо в ад, стоило ему сказать хоть слово. Он привел нас в бар на Ладлоу-стрит, где за пенистым пивом сидела дюжина здоровенных парней.
Монах засмеялся и сказал им:
— Как вам нравится моя новая банда?
Они посмотрели на нас с улыбкой.
— Крутые парни, ничего не скажешь, Монах. Не хотите пивка, пацаны? — сказал один из них.
Это был первый раз, когда мы пили пиво. На вкус оно оказалось ужасно, но мы осушили все до дна, чувствуя легкое головокружение и большую гордость.
Монах Истмен объяснил нам, что он хочет. Мы получили по две бейсбольные биты и договорились встретиться с ним и его бандой в парке на Джексон-стрит. У шайки ирландцев было обыкновение наведываться в этот парк и беспокоить старых евреев, которые устраивали там собрания. Но теперь ирландцев ждал сюрприз, для чего Монах собрал самых главных людей со всего Ист-Сайда. Это была команда звезд бейсбола, и она состояла из самых крупных игроков обеих лиг. Кроме Монаха, здесь находились малыш Дроппер. Пулли. Эби Кочан, Большой Луи, Безумный Иззи — все крутые ребята.
Если бы Монах и его люди на глазах у всех потащились с битами в парк, их наверняка накрыла бы полиция и засекли ирландцы. Поэтому он и обратился к нам.
Монах и его ребята просочились в парк по одному, сделав вид, что друг с другом не знакомы. Они расселись по лавочкам вместе со своими старшими собратьями по вере, вынули из карманов еврейские газеты и зарылись в них с головой, так чтобы никто не мог их узнать. Мы стояли неподалеку и держали биты наготове. Ждать пришлось недолго. Мы увидели, как со стороны прибрежной части парка появились ирландцы — около пятнадцати дюжих парней с дубинками в руках.
