Мне надоело играть в кошки-мышки. Я у нее на крючке – это ясно. Хорошо еще, что у меня хватило ума не пристукнуть ее. Аулестрия куда опаснее, чем она.
– Хватит лирики, – сказал я. – Говори дело. Что надо?
Она вынула из сумочки и кинула мне на колени конверт.
– Взгляни, Джек.
В конверте лежали четыре хороших фотографии обломков «кондора» в джунглях. В принадлежности самолета сомневаться не приходилось. Его название и номер были отчетливо видны на фюзеляже. От четвертой фотографии я помертвел. На ней был запечатлен труп Эрскина с лужей крови вокруг головы.
– Вряд ли тебе непонятен смысл этого снимка, но на всякий случай спрошу: почему, интересно, в момент катастрофы Гарри оказался не в кабине?
Я положил фотографии на стол.
– Что еще? – спросил я, закуривая сигарету. Удивительное дело, но у меня совсем не дрожали руки.
– Разве мало? – насмешливо повела она бровью.
– Ты рискуешь навлечь на свою голову неприятности. Ведь и ты участвовала в угоне.
– Пойди докажи. У меня был роман с Берни. Он велел мне ждать его в Мериде. Я и понятия не имела, что там замышляет ваша троица. В случае чего, Хуан собирается сообщить в страховую компанию.
– Ладно. Каков размер отступного?
– Пятьсот тысяч – моя доля денег Берни.
Я не поверил своим ушам.
– Не понял! – ошалело вымолвил я.
– Я сказала, Джек.
– И где же, по-твоему, я возьму такие деньги?
– У мерзавки Эссекс, где же еще?
– С ума спятила! Делать ей нечего – отдавать мне такую прорву денег.
– Отдаст, – торжествующе осклабилась Пэм и вынула из сумочки еще одну фотографию. – Я ни за что не додумалась бы, а вот Хуан додумался. Со дня твоего возвращения сюда он нанял частного сыщика – присматривать за тобой. – Она кинула мне фотографию. – Пятьсот тысяч для нее – семечки. Она раскошелится, лишь бы этот снимок не попал на глаза мистеру Лейну Эссексу.
Я взглянул на фотографию. Меня сняли у нового «кадиллака», на фоне коттеджа в горах. Я протягивал Сэму свою сумку.
Она оставила после себя запах дешевых духов и пять проклятых фотографий. Перед самым уходом сказала, что Аулестрия свяжется со мной.
– Теперь, Джек, он будет вести переговоры. Поезжай к мерзавке и все уладь. Долго ждать не станем.
Я не представлял, что скажет Викки. Мое дело – табак, само собой, но можно ли вытащить ее из этой грязи? Если Сэм выстоит под натиском и сохранит верность хозяйке, тогда мое изображение на фоне коттеджа не так уж опасно. Викки может сказать Эссексу, что пустила меня в дом на время отпуска, а сама и близко к нему не подходила. Однако, подумав, я убедился, что этот номер не пройдет. Наверняка она предупредила Эссекса о том, что собирается пожить в коттедже, да и Сэму вовек не выдержать перекрестного допроса при участии Эссекса и его подручных.
Как же быть?
Я сложил фотографии в конверт, а конверт спрятал в нагрудный карман. Закурил сигарету, задумался, как найти выход из трудного положения. Первое, что пришло в голову, – подкараулить Пэм с Аулестрией и прикончить их, однако и это ничего не давало. Аулестрия – не дурак. Он наверняка принял меры предосторожности и передал комплект фотографий на хранение адвокату с распоряжением: «В случае моей смерти…» Работай Пэм в одиночку, я спокойно убрал бы ее, а вот Аулестрия орешек покрепче.
Снова мысли вернулись к Викки. В поисках выхода я попусту трачу время. Надо обсудить это с ней. И я поежился, представив ее в ярости. «Попробуй только втянуть меня в свои грязные делишки – пожалеешь, что родился на свет!» Теперь она оказалась втянутой в грязь из-за собственной прихоти. Лишь потому, что ей не захотелось порывать со мной, она солгала не только Эссексу, но и представителям страховой компании.
Я взглянул на часы: 14.45.
Собравшись с духом, я вышел из своей квартиры и отправился в коттедж. Эту поездку мне суждено было запомнить на всю жизнь. Чем ближе подъезжал я к коттеджу, тем сильнее охватывал меня страх. Я уже видел ее в гневе и содрогался при мысли о скандале, который она закатит, когда узнает, как влипла из-за меня.
Еще я думал о долгих годах, которые, вероятно, проведу за решеткой. Уж лет пятнадцать мне вкатят, как пить дать. Освобожусь уже за сорок, ни на что не годный. В последнюю очередь я вспомнил о своем старике. Его эта история наверняка вгонит в могилу.
Я остановился возле коттеджа, и Сэм с улыбкой открыл дверь.
Я вошел в дом, а ему велел убрать «кадиллак» с глаз долой в один из гаражей.
Викки лежала на диване, листая журнал «Вог». Глядя на нее, я стал на пороге. Она отложила журнал и улыбнулась:
– Привет, Джек! Как хорошо, что так рано вернулся! – Она похлопала по дивану. – Иди сюда, поцелуй меня.
Я шагнул в комнату и затворил за собой дверь. Но к ней не пошел, а привалился к двери спиной.
Она вскинула брови:
– Полно, Джек! Не принимай мои выходки всерьез. Я взбесилась. Со мной это бывает. Ты все уладил?
– Можешь снова беситься, – проговорил я, доставая из кармана конверт и бросил на диван.
Ее лиловые глаза похолодели. Чувственная, голодная улыбка в мгновение ока слетела с лица.
– Что это?
– Посмотри.
Она перевела взгляд на конверт, но не притронулась к нему.
– Что это?
Я подошел к дивану, взял конверт, вынул пять фотографий и веером рассыпал перед ней.
Она поглядела на них, потом не спеша, внимательно рассмотрела каждую в отдельности. Наконец дошла очередь до той, где были сняты я и Сэм. Ее Викки изучала особенно долго, затем сложила фотографии в стопку и протянула мне.
– Сколько?
Потрясающая женщина! Ей не пришлось ничего разжевывать, она не устроила сцены.
– Пятьсот тысяч… полмиллиона.
– Дорогой ты любовник.
В ответ я промолчал.
– Ладно, не убивайся, будто наступил конец света. Садись, – показала она на стул рядом с диваном. – Рассказывай.
Я сел.
Она лежала без движения, уставившись на свои руки, пока я рассказывал про Пэм и Аулестрию.
– На этом они, конечно, не остановятся, – промолвила она, словно размышляя вслух. – Откупишься от них, и они повадятся тянуть из меня деньги, шантажисты всегда так поступают. – Она подняла на меня глаза. – Ты убил Эрскина. А их можешь?
– Да, но это не выход. Аулестрия наверняка предусмотрел такую возможность.
Она кивнула:
– Конечно, я могу пойти к мужу и повиниться перед ним в своей глупости в расчете на его доброе отношение. – Она снова рассуждала как бы сама с собой.
– Конечно, можешь, – дрогнувшим голосом произнес я.
– Ты человек маленький, да, Джек? – взглянула она на меня. – Ты сейчас гадаешь, что будет с тобой.
– Я хочу вытащить тебя из этой грязи.
– Неужели? – улыбнулась она. – И на том спасибо. У меня есть полмиллиона. Что скажешь? Заплатить им? Один раз я могу, только вот не разыграется ли у них аппетит.
Я не поверил своим ушам и хриплым от волнения голосом спросил:
– Ты что, можешь отдать пятьсот тысяч?
– Конечно. Это проще простого. А вот стоит ли это делать?
Я начал лихорадочно соображать.
Если она раздобудет деньги и те двое отвяжутся от нас, тогда я вырвусь из западни. Быть может, даже не придется уходить из «Эссекс энтерпрайзез». Неужели им не хватит полмиллиона?
– Пожалуй, это выход, – ответил я, стараясь не выдать своей радости.
– Так-то оно так. Да… как ты верно заметил, это выход. – Она загасила сигарету. – Ну ладно, давай заплатим. – Она окинула меня задумчивым взглядом. – Ты знаком с ними, а я – нет. Как считаешь, им можно доверять?
Само собой, я не знал, можно или нельзя, но признаваться в этом было не в моих интересах. Уж больно хотелось сорваться с крючка.
– Такой выкуп должен устроить их, – сказал я. – Мать честная! Полмиллиона!
– Ты говоришь, они остановились в «Хилтоне»? Попробуй связаться с ними, Джек. Давай покончим с этим.
– Викки, ты не шутишь? Ты действительно готова выложить деньги?
– Да. Не могу же я допустить, чтобы Лейн потерял десять миллионов, вложенные в этот дурацкий самолет, да еще узнал, что его женушка ведет себя как последняя проститутка, верно? – Она пожала плечами. – Да и что такое полмиллиона?
Пока она не передумала, я позвонил в «Хилтон» и спросил мистера Аулестрию. Спустя некоторое время мужской голос произнес:
– Аулестрия слушает.
– Это Крейн. Ваши условия принимаются. Как договоримся?
– Завтра в одиннадцать здесь, – ответил Аулестрия и повесил трубку.
– В одиннадцать в «Хилтоне», – передал я Викки.
– Деньги будут у меня через два дня. Выясни, как расплачиваться: наличными, чеком или как-то иначе. – От ее лиловых глаз веяло ледяным равнодушием. – Теперь ступай. Мне надо переговорить со своим маклером. – Она щелкнула пальцами. – Езжай домой.
Я всегда предчувствовал, что рано или поздно наступит день, когда она прогонит меня таким вот щелчком, как прогоняет других своих верных рабов, но меня это ничуть не задело. Я был так благодарен судьбе за то, что Викки не устроила сцены, согласна заплатить и будущее мое вне опасности, – не хватало еще огорчаться из-за всяких пустяков.
