По ее щекам побежали слезы, я обнял ее, и она громко заплакала. Тогда я тоже заплакал, повторяя:
– Я нашел тебя, я нашел тебя.
Она ничего не ответила.
Первыми появились патрульные – целых три машины, несмотря на, снежные завалы. Среди полицейских был и Фоули, молодой парень с орденскими планками и нахальной физиономией. Они поднялись по лестнице, держа оружие наготове, а вела их испуганная горничная, которая, вероятно, их и вызвала. Фоули шел первым. Он с первого взгляда узнал Рейчел.
– Сукин ты сын, – улыбнулся он. – Отыскал все-таки!
Его, пузатый напарник наклонился над телом Инглиша и пощупал его шею. Затем он и еще один патрульный то ли помогли подняться мамаше Инглиш, то ли оттащили ее от трупа сына. Пока патрульный помогал ей, пузатый встал на четвереньки и приложил ухо к груди Инглиша, после чего посмотрел на молодого и покачал головой.
– Готов, – сказал он. – Как и этот олух внизу, – он кивнул в сторону Минго, все еще валяющегося у лестницы. – Оба в голову, – добавил он вставая и посмотрел на меня. Я все еще обнимал Рейчел.
– Какого дьявола вы ревете?! – диким голосом заорал он. – Подумайте, каково этим ребятам!
Фоули обернулся.
– Заткнись, – приказал он. – Я знаю, почему он плачет, а ты нет. Поэтому заткни свой поганый рот.
Пожилой полицейский покачал головой и ничего не сказал.
– Это ты прикончил этих двоих? – спросил у меня Фоули.
Я кивнул.
– Шеф захочет поговорить с тобой по этому поводу. И с ней тоже, – продолжил он.
– Только не сейчас, – ответил я. – Мне нужно отвезти ее домой.
Фоули смотрел на меня с полминуты.
– Конечно, – сказал он наконец. – Забирай ее отсюда.
– Ради Бога, – взмолился пузатый, – представь себе, как шеф нас взгреет. Этот урод подстрелил двух человек, в том числе Лоуренса Инглиша, и он уйдет, а мы останемся здесь. Фоули, здесь два трупа.
– Мне нужна машина, – сказал я Фоули, не обращая внимания на пожилого.
Он кивнул:
– Пошли.
– Фоули, ты рехнулся, к чертовой матери?! – взорвался его напарник.
Фоули наклонился к самому его лицу.
– Бенни, – произнес он, – ты вообще-то ничего, и полицейский из тебя неплохой, но ты не знаешь, как и когда следует поступать, и учиться тебе уже поздно.
– Шеф тебя уволит за это, а меня – за то, что я не удержал тебя.
– Это не твоя вина, Бенни, – усмехнулся Фоули. – Ты просто не смог со мной справиться.
– Если вы позволите убийце скрыться вместе с этой развратной дегенераткой, я добьюсь, чтобы вас всех уволили, – заявила мамаша Инглиш.
Кроме Фоули и Бенни, в доме присутствовали еще четверо полицейских. Один спустился вниз, связаться с начальством, другой поддерживал миссис Инглиш. Двое других колебались. Один держал в безвольной руке пистолет, вероятно совсем забыв, что у него есть оружие.
– Они убили моего сына, – произнесла мамаша Инглиш тяжелым монотонным голосом. – Она слишком долго сеяла кругом разврат и безнравственность. Бе необходимо было остановить, и мы остановили бы ее, если бы он не вмешался. Хотя это должны были сделать вы. Она – рассадник морального разложения, она – раковая опухоль, – голос оставался таким же монотонным, но из левого уголка рта потекла струйка слюны. Женщина тяжело дышала. – Она растлевала невинных девушек и склоняла их к неописуемым вещам. – Уже потекло из носа.
– Фоули, мы уходим, – сказал я.
Он кивнул и отодвинул Бенни. Мы прошли следом. Рейчел все еще куталась в одеяло.
– Она украла мою дочь, – завизжала мамаша.
– О Господи, Фол, – начал было один из полицейских.
Фоули обернулся и посмотрел на него испепеляющим взглядом. Потом спустился по чердачной лестнице, а за ним – Мы с Рейчел. В главном зале на втором этаже стояли две горничные. Полицейский говорил по телефону с кем-то из управления, и, когда мы прошли мимо, он с удивлением посмотрел на нас и широко открыл глаза:
– Какого дьявола, куда вы собрались?
Фоули неопределенно качнул головой.
– Шеф сказал, что немедленно едет сюда, Фоули.
Мы пошли дальше. На пороге я взял Рейчел на руки – она все еще была босиком – и потащил ее через сугробы, проваливаясь по пояс. Патрульные машины с включенными мигалками замерли перед домом.
– В первую, – сказал Фоули.
Мы влезли: Фоули на переднее сиденье, мы с Рейчел – на заднее. Он включил сирену, и мы поехали.
– Куда? – спросил Фоули.
– Бостон, – ответили. – Марлборо-стрит, недалеко от Арлингтон-стрит.
Фоули не выключал визжащую сирену всю дорогу, а поскольку никакого транспорта, кроме полицейских и снегоуборочных машин, не было, мы добрались за пятнадцать минут. Он въехал на Марлборо-стрит с Арлингтон-стрит и остановился за две Двери до моей квартиры.
– Если тебя не окажется здесь, когда ты нам понадобишься, – сказал он, – на следующей неделе я буду работать на мойке машин.
Я посмотрел на него и кивнул.
– Ага, – произнес он, крутанул руль, разворотил бампером сугробы по обеим сторонам улицы, развернулся и юзом вылетел на Арлингтон.
Я подошел с Рейчел на руках к входной двери и давил на кнопку звонка, пока Сьюзен не спросила по переговорному аппарату:
– Кто там?
– Это я, – как всегда остроумно ответил я.
Она открыла замок, я толкнул дверь, и мы вошли. Лифт я вызвал, нажав на кнопку локтем, тем же локтем я нажал кнопку нужного этажа, а потом стукнул в дверь ногой. Сьюзен открыла и увидела Рейчел.
– Ой! – воскликнула она. – Как здорово! Мы вошли, и я положил Рейчел на кушетку.
– Хотите выпить? – спросил я.
– Да, очень, – ответила она.
– Бурбон, о'кей?
– Да, и со льдом, пожалуйста.
Она все еще куталась в одеяло. Я пошел на кухню, взял бутылку виски, три стакана и ведерко со льдом, вернулся и приготовил каждому выпить. Сьюзен все время поддерживала огонь, рядом с которым было приятно пить виски. И мы выпили.
– Вызвать вам врача? – предложил я.
– Нет, – ответила она, – не думаю. В этом смысле со мной не так уж плохо обращались.
– Вы хотите рассказать об этом? – спросила Сьюзен.
– Да, пожалуй. Я расскажу об этом и, может быть, напишу. Но сейчас я бы хотела принять ванну, переодеться в чистое, а потом, пожалуй, съесть чего-нибудь. – Она глотнула бурбона. – Я давно уже хорошо не ела, – сказала она с легкой улыбкой.
– Конечно, не будь я Спенсер, готовить – это прекрасно, – воскликнул я и собрался встать.
– Нет, – попросила она, – останьтесь здесь оба еще на минутку, пока я не допью.
Так мы и сидели – Рейчел и я на кушетке, Сьюзен в кресле с высокой спинкой, – потягивали бурбон и смотрели на огонь. На улице не было слышно шума машин, и все было тихо, если не считать гула пламени и тиканья старых деревянных настенных часов, которые давным-давно подарил мне отец.
Рейчел допила свой бурбон.
– Если можно, еще, – попросила она, – я возьму его с собой в ванну.
Я приготовил ей новую порцию, она поблагодарила.
– Если хотите, можете отдать мне свои вещи, – предложила Сьюзен, – я их постираю. У сэра Ланселота здесь все удобства.
Рейчел покачала головой:
– Нет, – ответила она. – Все мои вещи забрали. У меня нет ничего, кроме одеяла.
– Ну у меня кое-что для вас найдется, – сказала Сьюзен.
Рейчел, улыбнувшись, поблагодарила. Сьюзен показала Рейчел ванную комнату.
– Полотенца чистые, – сообщила она. – Пока он отсутствовал, я занималась домашним хозяйством.
Рейчел вошла и закрыла за собой дверь. Я услышал, как в ванной полилась вода. Сьюзен подсела ко мне на кушетку.
– Ну как ты? – спросила она.
– Нормально, – ответил я.
– Туго было?
– Угу.
– Это были Инглиши?
Я кивнул. Она погладила меня по голове, как собаку.
– Как там пелось в старой песне, – вдруг спросила она, – "Братец Джо диМадджо, сядь-ка рядом с нами"?
– Угу, только мы пели: "Кто еще круче, чем братец Джо? Доминик ди Мадджо".
Она снова погладила меня по голове.
– Как бы то ни было, – сказала она, – я хочу, чтобы рядом со мной был ты.
– Ты говоришь это только потому, что рядом нет ди Мадджо.
– Разумеется, – сказала она.
Пока Рейчел мылась, я приготовил фасоль с рисом. Сьюзен достала остатки хлеба, а я – сладкий перец и зеленый лук. Когда Рейчел наконец вышла к ужину, она была в джинсах Сьюзен и в моем тонком свитере, который был ей явно велик. Рукава были завернуты и болтались чуть выше локтей. Волосы были тщательно вымыты и казались совсем прямыми. Кроме того, она немного накрасилась.
– Хотите еще бурбона? – предложил я.
– Да, – ответила Рейчел.
Я приготовил ей бурбон со льдом, она села за стол и стала пить его маленькими глотками. Я подал фасоль и рис с мелко нарубленной зеленью и консервированными помидорами, а еще принес тарелку чеддера. Мы с Сьюзен пили за ужином пиво, Рейчел предпочла бурбон. Виски она пила, как воду, – алкоголь, создавалось такое впечатление, на нее совсем не действовал. Сперва мы почти не разговаривали. Рейчел жадно ела. Насытившись, она вдруг сказала:
