— Подними пистолет, — заорал Морни, — и покажи мне, как это было!
Она нагнулась и распрямилась, держа пистолет в руке. Сквозь щель в занавесе мне было видно, как она, стиснув зубы, целилась из пистолета в том направлении, где была дверь.
Морни стоял неподвижно, не издав ни звука.
У нее затряслась рука, пистолет заплясал вверх-вниз в воздухе. Я видел, как у нее задрожали лицо и губы. Она опустила руку.
— Не могу, — сказала она, вздохнув, — мне надо убить тебя, но я не могу.
Разжав пальцы, она выронила пистолет. Он упал с глухим стуком на пол.
Морни рванулся к ней и потащил ее за собой, отбросив пистолет ногой на то место, где он лежал раньше.
— Ничего бы у тебя не вышло, — грубо сказал он, — ничего. Ну, а теперь смотри.
Выхватив носовой платок, он наклонился и поднял пистолет. Открыв затвор, он стал доставать из правого кармана патроны и, проводя по ним кончиками пальцев, вставлять их в барабан. Зарядив пистолет четырьмя патронами, он покрутил барабан, и закрыв затвор, положил пистолет на пол. Затем он выпрямился, держа в руке носовой платок.
— Как ты могла убить меня, — ухмыльнулся он, — если в пистолете была только пустая гильза. Теперь другое дело, теперь он заряжен. И барабан стоит, как надо. Из него сделан один выстрел, и на нем теперь отпечатки твоих пальцев.
Она молчала, глядя на него запавшими глазами.
— Я забыл тебе сказать, — в его голосе прозвучала нежность, — я ведь вытер пистолет. Мне казалось, так будет гораздо лучше. Теперь сомнений нет. Конечно, я и раньше не сомневался, что на нем есть твои отпечатки, но теперь я уверен. Все понятно?
Она тихо сказала:
— Ты хочешь меня выдать?
Он повернулся, и я увидел его. Темный костюм, низко надвинутая шляпа. Хотя я и не видел его лица, в его голосе звучала явная насмешка, значит, он опять ухмылялся.
— Да, мой ангел. Я хочу тебя выдать.
— Понятно, — сказала она, спокойно посмотрев на него. Какое-то печальное достоинство появилось вдруг в ее довольно заурядном лице статистки.
— Я хочу тебя выдать, мой ангел, — повторил он, расставляя слова, словно выговаривать их было для него большим удовольствием. — Конечно, кто-то посмеется надо мной, кто-то станет жалеть. Но самое главное, мой бизнес от этого не пострадает. Напротив, и это очень приятно, немножечко дурной славы совсем не повредят моему бизнесу.
— Итак, я только увеличу вашу известность, — сказала она. — Впрочем, вам, конечно, не следует забывать, что подозрение падет и на вас.
— Разумеется, — сказал он, — разумеется.
— Ну, а какие у меня были мотивы? — спросила она, гладя на него спокойно и прямо, с каким-то печальным презрением, на что он не обратил внимания.
— Не знаю, — сказал он, — и знать не хочу. Чем-то вы с ним занимались. Эдди выследил вас на какой-то улице в нижнем городе, в Банкер-хилле. Там вы встречались с одним блондинистым малым в коричневом костюме и что-то ему передали. Вас он упустил, но малого выследил. Тот жил в доме неподалеку. Эдди пытался следить за ним и дальше, но парень заметил его и Эдди пришлось отказаться. Я не знаю, в чем тут дело, но этот малый, по имени Филипс, был убит вчера у себя дома. Вам это известно, радость моя?
Блондинка сказала:
— Откуда мне это знать, не знаю я никакого Филипса. Даже для меня было бы более чем странно ехать куда-то в Банкер-хилл и застрелить там кого-то.
— Но ведь застрелили же вы Ваннье, моя дорогая, — сказал он мягко, почти вкрадчиво.
— О да, — протянула она, — конечно. Вот только интересно, какие у меня были мотивы. Вы их еще не придумали?
— Этим ты займешься с легавыми, — отрезал он. — Назовем это ссорой между любовниками, или как вам будет угодно?
— Ну что ж, допустим, — сказала она, — когда он напивался, он напоминал тебя. Вот, пожалуй, и мотив.
— О, — сказал он, затаив дыхание.
— Выглядел он получше, был помоложе и без живота. А ухмылялся он, черт возьми, так же самодовольно, как и ты.
— О, — сказал Морни, по-видимому, это его задело.
— Ну как, дошло? — спросила она нежно.
Он шагнул и выбросил вперед руку со сжатым кулаком. Удар пришелся ей по лицу, сбоку. Она рухнула на пол, потом села, вытянув перед собой красивые длинные, прямые ноги. Поднеся руку к подбородку, она смотрела на него ярко-синими глазами снизу вверх.
— А вот это напрасно, — сказала она. — Вот этого я тебе, наверное, никогда не прощу.
— Простишь, как миленькая. Деваться тебе некуда. Господи, да такая, как ты, еще дешево отделалась. Ты простишь меня, мой ангел, ведь это твои пальчики отпечатались на пистолете.
Она медленно поднялась с пола и стояла, приложив руку к подбородку.
Вдруг она улыбнулась.
— Я знала, что он убит, — сказала она. — Ведь это мой ключ торчит в двери. И я хочу поехать в нижний город и сказать, что я убила его. Но только не смей больше прикасаться ко мне своими холеными лапами, если хочешь, чтобы я рассказала им эту историю. Да, я хочу попасть к копам, потому что с ними мне будет намного безопаснее, чем с тобой.
Морни повернулся, и я увидел жестокую усмешку на его побледневшем лице и дрожь ямочки-шрама на щеке. Он прошел мимо меня к двери. Блондинка постояла несколько секунд, потом, повернув голову, посмотрела назад, на труп и, чуть вздрогнув, пошла к двери. Опять хлопнула дверь. Звук шагов на дорожке. Вот захлопнулись дверцы, заревел мотор, и машина уехала.
Не сразу покинул я свое укрытие, а выйдя, еще раз окинул взглядом гостиную. Подойдя к креслу, я поднял пистолет и тщательно вытер его. Потом положил пистолет на ковер возле кресла. Я взял из пепельницы три окурка со следами алой губной помады и в туалете смыл их. Стал искать второй стакан, на котором были ее отпечатки. Был только один стакан, стоявший возле убитого, в котором еще оставалось немного виски. Я пошел на кухню, вымыл его и вытер полотенцем.
Теперь главный трюк. Опустившись на колени возле его кресла, я взял пистолет и подтянул к нему безжизненно повисшую руку. Отпечатки будут неважными, но все-таки это будут его отпечатки, а не Луис Морни. Рукоятка пистолета была покрыта потрескавшейся резиной, с левой стороны пониже шурупа была небольшая щербинка. Я поставил отпечаток указательного пальца на правой стороне ствола, отпечатки еще двух пальцев на спусковом крючке и, наконец, отпечаток большого пальца на левой стороне недалеко от патронника. Пожалуй, хватит.
Оглядев гостиную в последний раз, я подошел к выключателю и оставил гореть только одну лампочку. В ее свете хорошо было видно желтое лицо мертвеца. Выйдя на крыльцо, я вынул ключ из замка, и вытерев его, вставил обратно. Потом я вытер щеколду, и спустившись с крыльца, пошел по дороге к оставленной за поворотом машине.
Поставив свою машину среди других машин, стоявших перед входом в «Бристоль», я запер ее и зашагал по тротуару.
Откуда-то из темноты послышались сиплые звуки, в которых я различил свое имя. За рулем маленького паккарда, высунувшись из окна, сидел Эдди Пру. Он был один. Я подошел к машине, и прислонившись к дверце, посмотрел на него.
— Что новенького, сыщик?
Выдохнув дым прямо ему в лицо, я выбросил спичку и спросил:
— Так кто же все-таки потерял эту зубоврачебную квитанцию, которую вы дали мне вчера ночью? Ваннье или кто-нибудь еще?
— Ваннье.
— Уж не за тем ли вы мне ее подбросили, чтобы я придумал биографию человеку по фамилии Тигер?
— Терпеть не могу тупиц, — сказал Эдди Пру.
— Зачем он таскал ее в кармане? — спросил я. — И почему, когда он ее потерял, вы не вернули ему? Пусть я тупица, но объясните мне, почему эта квитанция от компании, снабжающей дантистов техникой и материалами, действует так возбуждающе, что сразу приглашают частного детектива. Притом это делает такой человек, как Алекс Морни, который не любит частных детективов.
— Морни — это голова, — спокойно сказал Эдди Пру.
— Да ну, разве не про него было сказано: «невежествен, как всякий актер».
— Это ты брось. А ты в самом деле не знаешь, зачем эти материалы.
— Да знаю. Из альбастона они делают формы зубов и полостей. Это очень твердый, зернистый материал, прекрасно передающий все детали. Другой материал, кристоболит, применяется для того, чтобы выжечь воск в модели. Он поглощает большое количество тепла и не искажает форму отливки. А теперь скажи-ка мне, что ты не знаешь, о чем я говорю?
— Мне кажется, теперь ты знаешь, как делают золотые пломбы, не так ли? — сказал Эдди Пру.
— Сегодня я потратил два часа на обучение, и теперь я специалист. Только что из того?
Он немного помолчал, потом спросил:
— Ты что, газет совсем не читаешь?
— Читаю иногда.
— Ну, значит, ты пропустил заметку, где говорилось, что убит один старичок по фамилии Морнингстар в Белфронт-билдинг на Нинс-стрит, и там же, двумя этажами ниже, у этого Х. Р. Тигера — офис. Неужели ничего не читал?
