— Ты что, газет совсем не читаешь?
— Читаю иногда.
— Ну, значит, ты пропустил заметку, где говорилось, что убит один старичок по фамилии Морнингстар в Белфронт-билдинг на Нинс-стрит, и там же, двумя этажами ниже, у этого Х. Р. Тигера — офис. Неужели ничего не читал?
Я молчал. Он пристально посмотрел на меня, и, пошарив рукой на доске управления, нажал стартер. Заурчал мотор, и он включил сцепление.
— Это надо же, какой тупой, — сказал он с нежностью. — На редкость. Ну пока, спокойной тебе ночи.
Машина, отъехав, стала спускаться с холма по направлению к Франклину. Я усмехнулся, глядя ей вслед.
Я поднялся к себе в номер, отпер дверь своим ключом, и чуть-чуть приоткрыв ее, очень тихо постучал. В комнате послышалось какое-то движение, и передо мной предстала девушка в белом халате со строгим взглядом из-под белой шапочки с черной каймой.
— Я — Марло, я тут живу.
— Входите, мистер Марло. Доктор Мосс мне говорил о вас.
Я закрыл дверь, и мы перешли на шепот.
— Ну как она? — спросил я.
— Спит. Когда я приехала, она уже спала. Меня зовут мисс Лимингтон. Температура у нее нормальная, пульс пока еще довольно частый, но постепенно снижается. Психическое расстройство, как мне кажется.
— Она ведь нашла убитого, — сказал я, — и, конечно, это потрясло ее. Если она крепко спит, то, может быть, мне можно пойти взять кое-какие свои вещи.
— Конечно, только постарайтесь потише. Впрочем, если она и проснется, то это не страшно.
Я прошел к письменному столу и взял немного денег.
— Если проголодаетесь, то у меня есть кофе, бекон, яйца, хлеб, томатный и апельсиновый соки, вино, — сказал я, — если нужно что-нибудь еще — можете позвонить вниз.
— Я уже исследовала ваши припасы, — сказала она улыбнувшись. — Их хватит и на завтра. А что, надолго она здесь останется?
— Ну, это решит доктор Мосс. На мой взгляд, как только она придет в себя, ей надо ехать домой. Правда, дом у нее далеко, в Вайчита.
— Я всего только медсестра, — сказала она, — но мне кажется, что с ней ничего серьезного и, кроме того, спокойный сон — прекрасное лекарство.
— Спокойный сон и перемена друзей, — сказал я, и это, наверное, было не очень понятно мисс Лимингтон.
Я заглянул в спальню. Они надели на нее две моих пижамы. Из подвернутого рукава, который, конечно, был ей длинен, выглядывал сжатый кулачок, лежавший поверх одеяла. Она спала на спине, лицо было еще бледным, но уже почти спокойным. Я открыл комод и, достав чемодан, стал складывать в него всякую всячину. Уже уходя, я взглянул на нее еще раз. Она открыла глаза и смотрела куда-то в потолок. Скосив глаза, она заметила меня, и слабая, легкая улыбка появилась в уголках ее губ.
— Привет.
Ее голос был слаб и тонок, и все-таки в нем была уверенность, что его обладательница спокойно лежит в постели, возле которой дежурит медсестра, и что ей сейчас не о чем тревожиться.
— Привет.
Я шагнул к кровати, стараясь придать резким чертам моего лица самую изысканную улыбку, на какую я был способен.
— Все в порядке, — прошептала она, — все хорошо. Ведь так?
— Конечно.
— Я заняла вашу постель. А как же вы?
— Ничего. Пусть это вас не тревожит.
— А я теперь не боюсь… (она протянула мне руку ладошкой вверх, и я, догадавшись, пожал ее)… не боюсь вас. Вы ведь никогда не обижали женщин, правда?
— Раз уж речь идет о вас, — сказал я, — буду считать это за комплимент.
Она улыбнулась мне одними глазами, потом они опять стали печальными.
— Я солгала вам, — сказала она мягко, — я… я никого не убивала.
— Я знаю. Я ведь там был. Забудьте и не думайте об этом.
— Все и всегда так говорят, когда случаются неприятности. Но разве забудешь. По-моему, очень глупо так говорить.
— О'кей, — сказал я, притворяясь задетым, — я глуп. А как насчет того, чтобы еще вздремнуть?
Повернув голову, она поглядела мне прямо в глаза. Я присел на край постели и взял ее за руку.
— Придет сюда полиция? — спросила она.
— Нет. И не стоит из-за этого огорчаться.
Она нахмурилась.
— Вы, наверно, думаете, какая я дура.
— Ну что ж, пожалуй.
В уголках ее глаз сверкнули слезинки и медленно заскользили вниз по щекам.
— Миссис Мердок знает, где я сейчас?
— Еще нет. Я, конечно, сообщу ей.
— И вы ей… все расскажете?
— Да, а что?
Она отвернулась от меня.
— Она поймет (в ее голосе послышалась нежность), она ведь знает о том ужасном поступке, который я совершила восемь лет назад. Страшный, чудовищный поступок.
— Конечно, — сказал я, — вот почему она, и платила Ваннье деньги все это время.
— О, дорогой, — сказал она, и вырвав у меня руку, вытащила из-под одеяла другую и судорожно сжала их вместе. — Как я хотела бы, чтобы вы не знали об этом. Как хотела бы. Ведь об этом никто не знает, кроме миссис Мердок. Даже мои родители не знают. И я так хотела бы, чтобы не знали в вы.
Подошедшая к двери медсестра сурово посмотрела на меня.
— Мне кажется, мистер Марло, с ней нельзя вести такие разговоры, и еще мне кажется, вам пора уходить.
— Послушайте, мисс Лимингтон, я знаю эту девочку два дня, а вы только два часа, и такие разговоры принесут ей много пользы.
— А вдруг они принесут — э — еще один спазм, — сказала она, нахмурившись и избегая смотреть мне в глаза.
— Если это случится прямо сейчас, то вы ведь здесь рядом, и конечно, окажете необходимую помощь. А сейчас прогуляйтесь-ка на кухню и выпейте там чего-нибудь.
— Я никогда не пью на работе, — сказала она холодно. — Кроме того, от меня, вероятно, будет пахнуть.
— Сейчас вы работаете на меня, а всем, кто на меня работает, требуется иногда пропустить глоток-другой. Что же касается запаха, то если вы хорошо поужинаете, или если вы скушаете пару ломтиков сыра — никто и никогда ничего не почувствует.
Усмехнувшись, она удалилась. Мерль слушала весь этот диалог, словно это была фривольная интермедия посреди серьезной пьесы. А впрочем, едва ли так, уж очень он был нудный.
— Я хочу рассказать вам все, — сказала она одними губами, — я…
Я положил свою лапу на ее стиснутые вместе ладони.
— Перестаньте. Я все знаю. Ведь Марло все знает, кроме одного — как вести приличную жизнь. Да это не так уж и важно. А сейчас давайте-ка спать, завтра нам предстоит дальний путь, завтра мы с вами поедем навестить ваших родителей, в Вайчита. Конечно, за счет миссис Мердок.
— Как это чудесно, — воскликнула она, ее глаза широко раскрылись и заблестели. — Как она всегда добра ко мне.
Я встал.
— Да, она чудесная женщина, — сказал я, усмехнувшись, — чудесная. Я вот как раз собрался заглянуть к ней, мы сейчас премило поболтаем с ней за чашкой чая. А если вы сейчас же не уснете, то я вам больше никогда не сознаюсь в своих убийствах.
— Вы ужасный, — сказала она, отворачиваясь к стене и пряча руки под одеяло. — Я вас не люблю.
И она закрыла глаза.
У двери я обернулся и посмотрел на нее. Приоткрыв один глаз, она наблюдала за мной. Я угрожающе усмехнулся, и она тотчас зажмурилась.
Вернувшись в гостиную, я одарил мисс Лимингтон тем, что еще осталось от усмешки, и вышел из квартиры, захватив с собой чемодан.
Я сразу же поехал на Санта-Моника-бульвар. Ломбард был еще открыт. Все тот же старый еврей в черной ермолке, кажется, удивился тому, что я выкупаю заклад так скоро. Я сказал ему, что все это связано с Голливудом.
Он достал из сейфа конверт, раскрыл его, вынул монету и, взял квитанцию, подержал сверкающую монету несколько секунд у себя на ладони.
— Отдаю ее вам, а у самого сердце кровью обливается, — сказал он. — Вы хоть сами-то понимаете, какая это чудесная работа.
— И при всем при том больше двадцати долларов за нее не получишь, — сказал я.
Пожав плечами, он улыбнулся, а я, сунув монету в карман, удалился, пожелав ему спокойной ночи.
Лужайка перед домом была освещена луной, и только под деодаром[17] была густая черная бархатная тень. Подходя к дому по колеблющимся под ногой камням дорожки, я заметил, что в доме горит свет лишь в двух окнах нижнего этажа и в одном окне верхнего этажа. Я позвонил.
Я не обратил внимания на негритенка и не стал трепать его по голове. По-моему, шутка совершенно исчерпала себя.
Дверь мне открыла седая краснолицая женщина, которой я раньше не видел. Я сказал ей:
— Я — Филип Марло. Мне надо видеть миссис Мердок, миссис Элизабет Брайт Мердок.
— По-моему, она уже легла спать, — неуверенно сказала она, — мне кажется, вы не сможете ее увидеть.
— Но ведь только девять часов.
— Миссис Мердок рано ложится спать.
Она потянула дверь к себе. Передо мной стояла такая милая старушенция, что я возненавидел бы себя, если бы стал показывать силу своих бицепсов. Я только сказал, взявшись за ручку двери:
