— Загулял на стороне? — спросила Джессика.
— С чего ты взяла?
— Судя по всему, он пытается найти себе оправдание.
— Значит, ты не думаешь, что со временем чувства могут притупляться?
— Конечно, в этом что-то есть. Страсть не может бить ключом постоянно.
Майрон неторопливо обдумал ее слова.
— У нас била.
— Била, — согласилась Джессика.
— И чувства не притуплялись.
— Не притуплялись. Правда, мы были молоды. Может быть, именно поэтому в конце концов и разошлись.
Он задумался над ее словами. Она снова взяла его руку. Снова электрический разряд. Джессика заглянула ему в глаза. Так, как она смотрела раньше. Майрон замер.
Ой-ой-ой!
— Как у тебя с новой подругой? — спросила Джессика. — Ты хранишь ей верность?
— А у тебя с Пистоном? Ты хранишь ему верность?
— Удар ниже пояса. Речь не о нас со Стоуном. И не о твоей новой подруге. Речь о нас с тобой.
— И ты думаешь, что, если мы с тобой быстренько трахнемся, все встанет на свои места?
— Вижу, ты по-прежнему на редкость красноречив с дамами.
— И раз уж я такой красноречивый, говорю тебе «нет»!
Джессика покрутила пуговицу на блузке. У Майрона тотчас пересохло во рту. Однако она быстро остановилась.
— Ты прав, — сказала она.
Майрон так и не понял, расстроен он или нет, что она не пыталась настаивать. Интересно, как бы он поступил, если бы она не остановилась?
Они продолжили беседу, но говорили только о прошлом. Майрон рассказал ей о Джереми, о его заграничной службе. Джессика — о своих книгах, родственниках, о том, как работалось в Калифорнии. Она не упоминала Пистона, а он молчал об Эли.
Наступило утро. Они все еще сидели на кухне. Проболтали несколько часов, но оба этого не заметили. Им было просто хорошо. В семь утра зазвонил телефон, и Майрон снял трубку.
Это был Уин.
— Наш любимый учитель едет па работу.
Майрон и Джессика обнялись на прощание. Они долго стояли, прильнув друг к другу, и Майрон чувствовал запах ее волос. Он не помнил название шампуня, которым она пользовалась, но он был тем же самым, что и когда они были вместе: с ароматом лилий и полевых цветов.
Майрон позвонил Клэр.
— У меня один короткий вопрос.
— Эрик сказал, что видел тебя вчера ночью.
— Это правда.
— Он всю ночь просидел за компьютером.
— Хорошо! Послушай, ты знаешь учителя по имени Гарри Дэвис?
— Конечно. В прошлом году он преподавал Эйми английский. А сейчас, по-моему, является ее наставником.
— Он ей нравился?
— Очень. А почему ты спрашиваешь? Он что, имеет к этому какое-то отношение?
— Клэр, я знаю, что ты хочешь помочь. И знаю, что Эрик тоже хочет помочь. Но ты должна мне верить.
— Я верю тебе Майрон.
— Эрик говорил, что мы нашли проход?
— Да.
— Он ведет к дому Гарри Дэвиса.
— Господи Боже!
— В его доме Эйми нет. Мы проверили.
— Что значит «проверили»? Каким образом?
— Послушай, Клэр, положись на меня. Я занимаюсь этим, но у меня должны быть развязаны руки. Я хочу, чтобы Эрик мне не мешал, ладно? Передай ему, что я просил навести по Интернету справки обо всех прилегающих улицах. Пусть он их объездит, но не появляется в том тупике. А еще лучше — пусть он позвонит отцу Кэти, Доминику Рочестеру…
— Он сам звонил нам.
— Доминик Рочестер?
— Да.
— Когда?
— Вчера вечером. Сказал, что встречался с тобой.
«Встречался», — подумал Майрон. Как он деликатно выразился!
— Мы договорились сегодня увидеться с Рочестерами и постараться выяснить, что может объединять Кэти и Эйми.
— Хорошо. Это поможет. Послушай, мне пора идти.
— Ты позвонишь?
— Как только будут новости.
Майрон услышал, как она всхлипнула.
— Клэр?
— Уже целых два дня, Майрон!
— Я знаю. Вы можете попытаться надавить на полицию, поскольку прошло больше сорока восьми часов.
— Хорошо.
Он хотел добавить что-нибудь вроде «Держись!», но сообразил, что это прозвучит слишком уж банально, и воздержался. Попрощавшись, он повесил трубку, а потом связался с Уином.
— Излагайте!
— Господи, когда ты только перестанешь так отвечать по телефону? «Излагайте!»
Молчание.
— Этот Гарри Дэвис все еще едет в школу?
— Да.
— Я тоже выезжаю.
Ливингстонская старшая школа. Его альма-матер. Майрон завел машину. До школы было не больше двух миль, но тот, кто за ним следил, был либо уж совсем неопытен, либо не считал нужным прятаться. А может, после столкновения с Близнецами Майрон просто стал проявлять осторожность. Но серый «шевроле» не отставал от него с самого первого поворота.
Он снова позвонил Уину и услышал знакомое:
— Излагайте!
— За мной «хвост», — сообщил Майрон.
— Снова Рочестер?
— Возможно.
— Марка машины и номерной знак?
Майрон сообщил.
— Мы все еще на двести восьмидесятом шоссе, поэтому потяни время. Провези их по авеню Маунт-Плезант, я пристроюсь к ним сзади, и мы встретимся на выезде с кольца.
Майрон так и поступил. Он свернул к школе Харрисон, чтобы там развернуться. «Шевроле» проехал прямо, но когда Майрон вернулся на Ливингстон-авеню, двигаясь в обратном направлении, серый «шевроле» уже снова был сзади.
Майрон добрался до кругового движения перед школой, припарковался и вылез из машины. В этой части города не было магазинов, но в кирпичных строениях квартала кипела бурная жизнь. Здесь располагались полицейский участок, здание суда, городская библиотека, но самым оживленным местом, безусловно, была Ливингстонская старшая школа.
На площади перед ней было полно пешеходов и тех, кто решил совершить утреннюю пробежку. Основную массу составляли довольно пожилые люди, но не все — к Майрону трусцой приближалась группа из четырех очень аппетитных девушек лет двадцати.
При виде их Майрон улыбнулся и поднял бровь.
— Привет, красавицы! — сказал он, когда они поравнялись.
Две из них хихикнули, а две посмотрели так, будто он произнес непристойность.
Рядом появился Уин.
— Ты одарил их своей неотразимой улыбкой?
— Я бы оценил ее процентов на восемьдесят — девяносто.
Уин внимательно посмотрел им вслед, после чего заключил:
— Лесбиянки!
— Должно быть.
— Девчонок тут бегает немало, ты не находишь?
Майрон прикинул, что девушки были моложе его лет на пятнадцать — двадцать. При взгляде на них совсем не хотелось чувствовать разницу в возрасте.
— Машина, которая ехала за тобой, — сообщил Уин, по-прежнему не сводя глаз с бегуний, — принадлежит полиции, а в ней — двое полицейских в форме. Они остановились на парковке библиотеки и наблюдают за нами через телеобъективы.
— Ты хочешь сказать, что они смотрят на нас прямо сейчас?
— Возможно, — согласился Уин.
— Как я выгляжу?
Уин неопределенно махнул рукой.
Майрон подумал, что бы это могло означать.
— Наверное, они до сих пор считают меня подозреваемым.
— На их месте я бы считал, — подтвердил Уин, глядя на устройство, напоминавшее коммуникатор, которое держал в руках. На дисплее высвечивалась карта с движущейся точкой. — Наш любимый учитель подъезжает.
Стоянка для машин преподавателей находилась у западного крыла школы. Майрон и Уин направились туда пешком. Они решили, что лучше поговорить с ним на улице, пока не начались уроки.
— Угадай, кто навестил меня сегодня в три часа ночи? — сказал Майрон.
— Винк Мартиндейл?[13]
— Нет.
— Мне он нравится.
— А кому — нет? Джессика.
— Я знаю.
— Как… — начал было Майрон и осекся. Он позвонил Уину по сотовому, когда услышал щелчок замка, но выключил телефон, когда они с Джессикой направились на кухню.
— Ты трахнул ее? — поинтересовался Уин.
— Да. И не один раз. Но ни разу за последние семь лет.
— Молодец! Но скажи, она пришла перепихнуться, чтобы вспомнить прошлое?
— «Перепихнуться»?
— Так выражались мои англосаксонские предки. Так как?
— Джентльмен никогда не позволяет себе поцеловать, а потом об этом рассказывать. Но мой ответ — да.
— И ты отказался?
— Я сохранил целомудрие.
— Экое благородство! — заметил Уин. — Некоторым оно может даже понравиться.
— Но не тебе.
— Нет, я бы назвал это — и заметь, что я не называю вещи своими именами, — полным идиотизмом!
— Я встречаюсь с другой.
— Понятно. А вы с мисс Шесть Целых Восемь Десятых дали друг другу клятву спать только друг с другом?
— Не в этом дело. Так не бывает, чтобы в один прекрасный день вдруг заявить: «Эй, а давай больше ни с кем, кроме как друг с другом, не будем трахаться!»
— То есть ты не давал никаких таких обещаний?
— Нет.
